– Как видите, Петр Григорьевич, ваша дочка цела и невредима. – Голос был тот же, что и при телефонном звонке – насмешливый, ироничный. – Трехразовое питание, душ, вечером – телевизор. Мы же не звери… Обстоятельства вынуждают нас поступать таким образом… А обстоятельства, Петр Григорьевич, таковы…
Наталья подняла с подоконника пачку сигарет, достала одну, щелкнула зажигалкой. Она глубоко, как-то судорожно, затянулась и выпустила струйку дыма. Голубые колечки ударили в оконное стекло и растеклись по нему в разные стороны.
– …Зря вы, Петр Григорьевич, не прислушались к нашей просьбе сразу, не пошли нам навстречу с самого начала…
Ирония в голосе невидимого вымогателя сменилась доверительностью. Он разговаривал с Лозовским, как с малым ребенком, который не хочет слушаться старших. И за это лишается сладкого.
Сейчас начнутся требования. Петр Григорьевич машинально взял в руки карандаш и принялся вертеть его в руках.
– …А ведь мы предупреждали, что готовы пойти на самые крайние меры…
«Мы». Он все время говорит «Мы». Это придает словам значимость, особый вес. Не «Я», а «Мы». Значит, он представляет солидную организацию, которая серьезно относится к делу и намерена во что бы то ни стало добиться своего. Шантаж… Или гибель дочери…
Лозовский вспомнил, как неделю назад к нему в банк пришел некий неизвестный, которого Лозовский окрестил «Седой», и предлагал крупную сумму и оказание различного вида услуг в обмен на уступки при оптовых закупках рекламного времени на только что созданном Свободном Телевизионном Канале «Орбита».
Лозовский был одним из инициаторов создания этого нового канала. Он потратил на реализацию этого проекта два года, считал его своим детищем, домом, семьей, где его официальный статус был последним, что интересует тех, кто в этом доме живет и работает. На студии его называли отцом-основателем. Канал «Орбита» был акционерным обществом открытого типа, в котором Лозовский был избран членом совета директоров.
В настоящее время распределение акций внутри СТК «Орбита» было таким, что он имел возможность реально определять общую политику вещания. И когда в газетах поднимался шум, что на канале «Орбита» первую скрипку играют правительственные чиновники, иностранцы или крупные корпорации, вроде «ЛУКОЙЛА», Лозовский относился к этому с усмешкой, потому что ни одно принципиальное решение не могло быть принято без его согласия.
Между прочим, тринадцать акций канала «Орбита» принадлежали мэрии Санкт-Петербурга. Это было важно для Лозовского: он опирался и тесно сотрудничал с правительством. Важно было и другое. Сегодня СТК «Орбита» смотрели около ста миллионов человек, причем девяносто процентов аудитории составляли те, что жили в провинции, от Бреста до Владивостока. Поэтому рекламное время на канале было подобно курочке, несущей золотые яйца.
Лозовский знал о трагедии, случившейся на канале ОРТ с Владиславом Листьевым. Одно время там увлеклись оптовыми закупками рекламного времени. Тут же в систему проникли криминальные группы.
Все происходило очень просто: какой-нибудь делец через одно из рекламных агентств, а иногда и напрямую, через «черный нал», закупал, к примеру час рекламного времени в прам-тайм за двести тысяч долларов. Потом этот делец дробил купленный час на двадцатисекундные ролики и продавал по двойной цене. Чистая прибыль составляла двести и более процентов!
Понятно, что всем причастным чиновникам на телевидении выделяли свой кусок пирога. В итоге канал ОРТ нес огромные финансовые потери, зато его чиновники оказывались в прибыли, а делец отмывал грязные деньги, получал прибыль и расширял политический канал влияния на аудиторию.
Время закупалось на месяц, два, иногда и на полгода. Столичные группировки, вроде «Солнцевской», обосновывались на этом «Клондайке» всерьез и надолго. Все катилось, как по маслу, пока не появился Листьев и не начал пересматривать правила игры.
Лозовский был лично знаком с Владиславом. Он видел, как стремительно нарастала конфликтная ситуация из-за того, что Листьев решил объединить всю рекламу в одних руках и ввести на ОРТ единую отчетность. И тогда кто-то нанял киллера…
Некоторые говорили, что Листьев согласился терпеть это безобразие еще некоторое время, но потребовал слишком жирный кусок. Лозовский этому не верил. Он знал Владислава достаточно хорошо. Скорее всего, Листьев занял непримиримую позицию и отказывался пойти на компромиссы. Финал становился неизбежным.
А потом ОРТ пошло на беспрецедентный шаг: на целых полгода на канале была исключена любая реклама. Видно, именно столько времени понадобилось, чтобы изменить рекламную деятельность и добиться согласия между заинтересованными сторонами.
При создании СТК «Орбита» Лозовский постарался избежать этих ошибок. Однако история, похоже, повторяется. И ведь пришли не к генеральному директору Осамбаеву, а к нему, Лозовскому! Видно, Седой был хорошо осведомлен о том, кто является настоящим хозяином на канале «Орбита»…
А на экране телевизора Наталья продолжала смотреть в окно и голубой дым стелился по темным окнам, а за окнами было темно, только блестели мокрые от дождя прутья решетки и где-то далеко-далеко, над черными крышами, искрилась радугой световая реклама «Кока-Колы».
Лозовскому захотелось вскочить с кресла и приняться крушить все вокруг – опрокинуть стол, стулья, шкаф, скинуть со стен на пол литографии, сорвать портьеры…
– …А ведь нам нужно всего лишь ваше согласие, – продолжал убеждать голос. – Всего лишь легкий, никому, кроме нас, не заметный кивок головы. И тогда эта кассета, которую вы только что просмотрели, никогда не появится на экранах других каналов, не будет разослана вашим друзьям и врагам, не попадет в редакции желтых газет…
Пауза. Невидимый собеседник замолчал, чтобы дать Лозовскому время взвесить сказанное, хорошенько подумать над возможным развитием событий. А потом голос снова зазвучал. Но теперь тон изменился: исчезла доверительность и мягкость, а каждое слово, сухое и отрывистое, казалось выстрелом.
– …Но если я вас не убедил, если вы не страшитесь позора и падения репутации вашей и вашего банка… Что ж, значит вы не любите свою дочь… А она красавица… Жалко, когда вот так, попусту, из-за вашего упрямства погибнет ее красота…
Карандаш в руке Лозовского треснул и сломался. Две половинки покатились по полированной поверхности стола. Лозовский поднял оба обломка и постарался соединить вместе. Получилось. С виду все тот же карандаш – целый, место соединения почти незаметно. Но это только с виду. Карандаш был сломан. В сущности, он уже перестал быть карандашом. Два огрызка…
Некоторые вещи необратимы. Если они случаются, то сделать уже ничего нельзя. Ни склеить, ни оживить… Ни сложить две половинки… Таких вещей мало. Обычно из любой ситуации умный человек сможет найти выход.
Умный может найти выход… Лозовский покачал головой. А вот мудрый, например, даже не допустит ситуации, из которой нужно будет искать выход, потому что его можно и не найти. Смерть не имеет выхода. Это путь в одну сторону. И поэтому важно избегать ошибок. Они могут быть роковыми.
Наталья повернула голову и посмотрела в камеру, прямо в глаза отцу. Какой-то шум, словно рев приближающегося автомобиля. А потом изображение на экране телевизора исчезло. Сверху вниз побежала полосатая рябь, и экран зашипел, как рассерженная гадюка, уползающая в густую тень после удачного броска.
Лозовский откинулся в кресле. Кто мог это сделать? Синие? Какая-нибудь криминальная группировка?.. Тогда их интересуют только деньги – желтый металл, хрустящие зеленые купюры, которых всегда так мало.