***
Лохматый оказывается в пустынной долине гейзеров. Земля табачного цвета крошится под подошвами. На небе нет ни одной облачной морщинки. Воздух сухой и наполненный вонью отходов. Тело парализует лёгкая истома, какая бывает после бурного оргазма. Словно услышав его мысли, природа тоже кончает одним из горячих паровых гейзеров. Молочного цвета кипяток с шипением устремляется в чистые небеса, а потом градом капель падает вниз. За ним извергается очередное отверстие, словно громадный фен. Словно налитой выпуклый угорь. Словно созревший гнойный прыщ. Лохматый восхищённо раскрывает рот и, не двигаясь, любуется игристыми фонтанами. Последний поток подхватывает его невесомое дряхлое тельце и со скоростью ракеты уносит к раскалённым звёздам. Те водят вокруг него хоровод, насыщают безмятежностью и поют отечественные послевоенные песни о солдатах и журавлях.
TV
«Солдаты не в землю нашу полегли когда-то,
А превратились в белых журавлей…
Журавли: русское качество, русская кровь».
Чётко и сердечно произносит Марк Бернес со сцены и встречает бурные овации, после чего на экране появляется бутылка водки. Дали опять залипает перед монитором, по которому беспрерывно крутят рекламу. Ничего нового. Ничего интересного. Чтобы внести свежую струю, Дали решается и переключает канал.
«Я сошью себе чёрные штаны
Из бархата голоса моего.
Жёлтую кофту из трёх аршин заката».
Чеканит Маяковский на фоне магазина с одеждой для ЛГБТ. Не найдя в этом и толики прелести или умиления, Дали нажимает на кнопку перехода. Теперь на экране Бог морей Посейдон с вилами и мохнатой бородой громко прославляет сеть магазинов «Водолей». Бог продаёт унитазы и смесители. Забавно. Дали надеется, что за это ему платят достаточно.
Так, прямо на пёстром протёртом ковре под уютный рокот телевизора, заменяющего колыбельную, очкастого парня одолевает сон. Почему-то ему чудится стук метронома, невнятное бормотание про какие-то семьи и счастья, но это уже остаётся за бортом его сознания.
Сказки Андерсена
«Абсолютно каждая семья может стать счастливой, но счастливой по-своему» – строчит Андерсен, но дальше замирает и никак не двигается с места. Уже несколько месяцев он бьётся над реализацией своей безумной идеи. Юноша намеривается переписать все депрессивные произведения, входящие в список элитарной литературы, после чего уничтожить, сжечь, заблокировать, удалить любые издания. Тогда людям, полностью утерявшим мировые шедевры, ничего не останется, как согласиться заменить их на рукописи Андерсена. И уже все девочки и мальчики, все интеллектуалы и работяги поймут, что радость и беззаботность, блаженство и ответная любовь ничуть не глупее и не проще душевных драм и трагедий. Больше никто не станет чествовать своё уныние, корить себя за улыбки и отказывать в удовольствиях. Никто не будет страдать от скуки. Никто не будет считать наркотики и сигареты крутыми. Мир сделается чуточку светлее и лучше. Мир хоть на микроскопическое расстояние да приблизится к абсолютной утопии. У Андерсена наивная вера ребёнка. Бедный Андерсен. Счастливый Андерсен.
Каждый день Умберто твердит, что бесполезно мнить себя Мессией и матерью Терезой, которой приспичило спасать всё человечество. Умберто твердит, что одному не справиться с таким объёмом работы. На неё и жизни-то не хватит. Порой он производит расчёты, сколько часов следует отводить на еду и сон, чтобы успеть переписать на новый лад хотя бы домашнюю библиотеку, и приходит к печальному итогу, что спать и вовсе не придется. Его выводы, словно встречный ветер, засасывают Андерсена в беззубый рот поражения и признания своей немощности, но цель слабым фонариком освещает путь.
Постоянно апатичные лица друзей только укрепляют в Андерсене стержень намерений. Но в то же время тоска товарищей удручает. В чём смысл этой регулярной писанины, если он не может помочь ближним? Недаром Библия гласит «Возлюби ближнего своего». Впрочем, и Священная книга утопает в крови, во грехе и в самоотверженных страданиях Христа. Мученика Божьего. Святого агнца. Зачем отдаваться, пусть и доблестному, делу, когда друзья сами нуждаются в поддержке? Вряд ли их спасут неумелые каракули.
Лёжа на экспрессивно мятых простынях и марая подушку мыслями, Андерсен, наконец, собирает мозаику воедино. Разгадка оказывается потрясной. Сногсшибательной. Очевидной. Обречённой на провал.
Хоть в два часа ночи положено спать и гоняться за кроликами, воодушевлённый парень заходит в беседу «Маноманов» и, отчего-то отчётливо зная, что Лох и Дали ни за какими кроликами не гоняются, отсылает срочное сообщение:
«Друзья! Без вас мне не справиться! Нужна ваша помощь! Есть важное дело. Приходите ко мне, всё объясню».
Конечно, не образец публицистического объявления, но завлечь должно. Андерсен считает текст довольно интригующим, да и человеческая психика устроена так, что стимулирует откликаться на призыв, дабы не оставаться в должниках. Ответ не заставляет себя долго ждать.
«В чём дело-то?» – прилетает весточка от Лоха.
«Написать, что ли, нельзя?» – поддакивает Дали.
«Ух, сатанюги! Сказал же, что только с глазу на глаз поговорим, – не сдавётся Андерсен, – так что подтягивайтесь завтра с утречка, а?»
«Дружище, – пишет Лохматый, – а если я не один приду?»
«А с кем это?» – удивляется Андерсен.
«С ангелами» – как-то размыто и чересчур пафосно отвечает Лох.
Андерсену ничего не остаётся, как разрешить приводить хоть ангелов, хоть чертей. Может быть, утешает себя парень, с ними сподручней будет, компания веселей окажется, да и процесс пойдёт плодотворней.
«Ну, тогда и меня ждите» – заинтересовывается Дали. Не может же он пропустить снисхождение крылатых невинных божков.
В Раю
Как-то не сговариваясь, Мэрилин и Лох, словно подобранные с улицы котята без ушей, хором приживаются у Купидона. Мэрилин больше не находит сил на хождение по кабакам, да и Лоха всё сильнее изматывают постоянные поиски денег и визиты к счастьедиллеру. Купидон же не умеет отказывать и всегда одаривает гостей сахарными улыбками и сладкими словечками вроде «пупсик», «малыш» или «детка». Правда, ему приходится купить весы и выделить подросткам свою кровать. К счастью, оба такими худые, что с лёгкостью уместились бы на одной полке в поезде. Самому Купидону приятно ухаживать за своими «детками», ему нравится заботиться о них и видеть себя в роли щедрого папочки.
Постепенно у них складывается своя рутина, свои ритуалы и традиции. Утро не может обойтись без взвешивания и слёз Мэрилин, приёмы пищи оборачиваются скандалами и долгими уговорами, уборка полностью ложится на плечи Купидона, и потому в квартире царит постоянный бардак. Раз в неделю троица выбирается в магазин за продуктами и новыми платьями для их глупой блондинки. Вся женская одежда смотрится на ней безобразно, но Мэрилин настойчиво скупает изящные костюмы, расшитые пайетками. Не обходит она и шляпки с загадочной вуалью, бесконечно выбирает новый блеск для губ, подчёркивающий её хрупкость и нежность.
– Мне нужен блестящий светло-розовой, – нараспев говорит она и пропадает в лабиринте ароматов и витрин.
Лох бледной тенью шатается за Купидоном, чуть ли не поклоняется ему и суетливо изливает благодарности, когда получает чистые стрелы и, тем более, чистый порошок.
– Спасибо, друг, – мямлит он своим тихим тающим голосом, – спасибо, – повторяет он и уединяется, где придётся.
Лохматый не может представить лучшего расклада и живёт только моментами дивных просветлений. Всё остальное время он эти моменты ждёт. Несколько раз на дню он парит, качается в облаках, поедает их, словно сладкую вату, катается на единорогах и смотрит на медведей в цирке. На слонов на фонтане. Завороженно глядит на брусничного цвета кровь, завороженно выдавливает свои угревые гейзеры, зависая перед зеркалом, и также завороженно раскачивается в объятиях любви. Часто Лох чешется и, если Купидон задерживается, начинает нудить и требовать Мэрилин, чтобы она отдала то, что своровала.