Все это мелочи жизни.
– Я же сказала тебе, что ничего не знаю ни о каких деньгах.
Мама фыркнула и отпрянула.
– Он где-то прячет их. Ты знаешь, что я права. – Она поводила пальцем у меня перед носом, и я отмахнулась. – А с чего бы этой шлюхе оставаться с ним?
Я уже давно не думала, что кто-то из моих родителей особенно привлекателен, поэтому промолчала.
Мама положила голову мне на плечо.
– А ты не могла бы просто…
– Нет. – Я крепче сжала подушку и ссутулилась, чтобы сбросить мамину голову с плеча. Она пыталась играть в милую, ласковую маму, но мое сердце разрывалось от этой фальши. – Я не собираюсь рыться в его вещах. Сколько раз я должна это повторять?
Она оторвалась от моего плеча.
– Полагаю, ты хочешь, чтобы я осталась без крыши над головой.
– У тебя огромный дом.
– А если он заявит, что должен платить меньше? Тогда я могу потерять все.
– Мам, перестань. Ты переживаешь из-за пустяков.
– Может, потому, что я единственная, кто останется бездомной? – Она издала гортанный звук, напоминающий издевательскую усмешку. – Ты ускачешь к своему отцу, как это делаешь каждый второй уик-энд…
– Я, как известно, обожаю кочевать. – Я воздержалась от комментариев по поводу графика посещений, потому что мама знала – по крайней мере, трезвая знала, – что меня лишили права голоса в этом соглашении.
– …и я окажусь в какой-нибудь подворотне, где буду торговать собой за наркотики.
Я не смогла удержаться от смеха.
– При таком раскладе ты довольно быстро превратишься в шлюху-наркоманку.
Меня бросило в жар, когда она влепила мне пощечину.
– О! – Обеими руками она прикрыла рот. – Джолин. Дорогая, я не хотела. Моя Джолин. – Она кинулась обнимать меня, укачивая и успокаивая, как будто это я плакала. Но я не плакала. Никогда себе этого не позволяла. Сердце билось неровно, лицо саднило, но глаза оставались сухими. – Ты – единственное хорошее, что есть в моей жизни, ты знаешь об этом? Я так тебя люблю, так люблю, так… – Наконец она уложила меня в постель, подтянула сбившиеся простыни и укрыла меня одеялом.
Перед тем как уйти, она поцеловала меня в щеку, по которой до этого ударила.
Адам
Я ждал в машине, пока Джереми и папа обнимались на прощание. Сам я отказался от прощальных объятий, ограничившись скупым: «Пока». В результате мы с Джереми не разговаривали всю дорогу до дома. Поездка заняла полчаса, так что молчание потребовало от нас обоих немалых усилий.
Джереми свернул с шоссе, и даже с закрытыми глазами – по хрусту колес и тряске – я догадался, что мы приехали. В поле зрения показалась гравийная дорога, тянувшаяся на полмили до самых ворот, и мама стремительно спустилась с крыльца. Ее короткие, до подбородка, золотисто-каштановые волосы разметались вокруг светлого овала лица.
Я позволил маме обнять меня так крепко, как ей хотелось. Следом за мной Джереми послушно обнял ее и, как положено, поцеловал в щеку. Она вцепилась в наши руки и впилась в нас зелено-голубыми глазами, слишком воспаленными, чтобы мы могли купиться на ее улыбку.
– Вы стали выше ростом. Клянусь, вы оба подросли.
– Мам, не подавай Джереми пустых надежд. К тому же коротышки ничем не хуже других.
Джереми выругался на меня прямо перед мамой, но она не стала его отчитывать. И это не дало разгореться той вражде, что вечно вспыхивала между нами двумя.
– Кто голодный? Я приготовила жареную курицу, а на десерт – яблочный пирог. – Мы оба охотно откликнулись и, пропуская ее вперед, зашли в дом, обменявшись взглядами. Никаких улыбок и беззвучных слов, но я знал, что мы оба сделаем все возможное, чтобы заставить ее забыть о том, что она провела выходные в одиночестве. Джереми воздерживался от того, чтобы возлагать вину на кого-либо из наших родителей, и пусть бы он оставался «и вашим и нашим» – сейчас я большего от него не требовал.
Спустя час мама притворно ужаснулась, увидев, что мы с Джереми умяли весь пирог.
– Есть еще? – спросил я. Тогда она действительно не на шутку перепугалась, но, вероятно, больше из-за угрызений совести, потому что не испекла второй пирог на всякий случай. – Мам, шучу. Если серьезно, из меня уже обратно все лезет. Это не шутка. Я бы остановился после пары кусков, но, когда Джереми потянулся за третьим и последующими, у меня включился комплекс неполноценности младшего брата.
– Я могу испечь еще один. – Она уже отодвинула стул, чтобы выйти из-за стола, но я остановил ее, положив руку ей на запястье.
– Мам. Сиди. Не такой уж он и вкусный.
Мама выдохнула, но это перешло в смех.
– Я знаю, ты нарочно дразнишь меня. Сам уминал за обе щеки.
– Тот, последний кусок я съел чисто из жалости. Пирог ужасный. Терпеть не могу яблоки.
Мама снова засмеялась, еще более искренне.
– Мне понравилось, – сказал Джереми, и мама потянулась через стол, чтобы похлопать его по руке.
– Спасибо тебе, милый.
Мама попыталась прогнать нас, чтобы мы распаковали вещи, пока она моет посуду, но я задержался на кухне после ухода Джереми.
– Мам?
Она стояла у раковины, ополаскивая тарелки и загружая их в посудомоечную машину. Она посмотрела на меня через плечо.
– Передумал насчет пирога?
Я взял у нее только что очищенную тарелку и поставил ее в посудомоечную машину.
– Я рад, что вернулся домой, вот и все.
Она все крутила в руках другую тарелку под краном.
– И я тоже. Я… я не думала, что это будет так трудно. Сколько матерей хотели бы проводить по нескольку дней в одиночестве? В следующий раз мне будет легче. Я придумаю, чем себя занять, и время пролетит быстрее. – Она кивнула мне и наконец оставила тарелку в покое. – С отцом все в порядке?
– Наверное, в порядке. – Я мог бы добавить, что на самом деле не знаю, потому что мы почти не разговаривали весь уик-энд, но тогда она терзалась бы чувством вины. Вместо этого я поднял тему, которая так хорошо послужила мне в прошлый раз и помогла поднять ей настроение: – Ты получила фотографию?
– Так вот что это было? Мой телефон чирикнул, и я никак не могла понять, что мне дальше делать. – Мама воспитывалась в среде меннонитов[9] и, даже будучи взрослой, не спешила осваивать современные технологии. Она насухо вытерла руки полотенцем и принесла из соседней комнаты сумочку. Протягивая мне телефон, она уже улыбалась.
– Прежде чем у тебя появятся какие-то идеи, пожалуйста, помни, что я только что познакомился с этой девушкой.
– Адам, я знаю. – Она старалась говорить спокойно, но чуть ли не подпрыгивала от нетерпения, что разрушало эффект. Моя затея могла обернуться либо самым умным, либо самым глупым поступком, который я когда-либо совершал. Думая о Джолин, я решил, что это, вероятно, и то и другое.
Я вывел на экран фотографию, стараясь не задерживаться на ней взглядом. Судя по выражению лица мамы, я катастрофически недооценил то воздействие, которое окажет фотография. Мамина улыбка, только что широкая и яркая, потускнела у меня на глазах.
– Мам? – Когда я попытался забрать у нее телефон, она схватила меня за запястье и издала звук, похожий на крик раненого животного.
– Извини, извини. – Она уткнулась в телефон, и я смотрел, как ее взгляд скользит по экрану. – Она очень хорошенькая, Адам. – А потом она снова сунула трубку мне. – В следующий раз сделай для меня еще одну фотографию, ладно? – Когда я кивнул, она улыбнулась. – Наверное, стряпня меня утомила. Сегодня я собираюсь пораньше лечь спать. – Она коснулась поцелуем моей щеки. – Рада, что ты дома.
Когда она ушла, я посмотрел на телефон в своей руке, и мне потребовалась всего секунда, чтобы понять, что я пропустил раньше. Ее реакция не имела никакого отношения ни к Джолин, ни к нам двоим. Просто на этой поспешно сделанной фотографии я выглядел точной копией моего покойного брата.
Грега.
Второй уик-энд
9–10 октября
Джолин
Есть такой известный научно-фантастический фильм 1950-х годов об инопланетянах, захватывающих Землю, только люди не догадываются об этом вторжении, потому что пришельцы похищают людей и заменяют их братьями по разуму, которые выглядят точно так же. Там еще что-то про капсулы. Наверное, мне стоило бы выбрать время и посмотреть этот фильм, хоть я и не фанат научной фантастики, снятой до 1970-х годов.