Его фамилия красовалась то в заголовках желтой прессы, то в экономических новостях. Сюрьянен заработал состояние на торговле автомобилями в 1980‑х годах и расширил сферу деятельности, занявшись недвижимостью в застойное время начала 1990‑х. Он безрассудно покупал имущество разорившихся предприятий, опустевшие офисы и расформированные деревенские школы, словно в первый раз играющий в «Монополию» младшеклассник, который не знает таблицы умножения и ничего не понимает в правилах. Ему удивительно повезло: после окончания застоя часть недвижимости он выгодно перепродал, другую превратил в коттеджные поселки, дома престарелых и караоке‑бары. Усадьбу на Хиденниеми в Котке он увел из‑под носа у моей прежней работодательницы Аниты Нуутинен, а сейчас планировал застройку на земле тщательно охраняемого частного клуба. К сожалению, соседи не захотели продавать участки. В интервью для местной газеты Сюрьянен сетовал, что в Финляндии отсутствуют коттеджные поселки класса «All inclusive», где мировые суперзвезды и местные «дерзкие и красивые» могли бы проводить свободное время, не натыкаясь то и дело на слишком любопытных граждан. По словам Сюрьянена, многие состоятельные люди предпочли бы отпуску в Провансе или на Карибах отдых в родной стране с ее прекрасной экологией, если бы только могли быть уверены, что не станут объектом навязчивого внимания, отягчающего их будни. Сюрьянен знал, о чем говорил: круглый год в его бассейне не ощущалось недостатка в молодых цветущих девушках, у которых главным мотивом для знакомства с мультимиллионером было стремление вытянуть из него деньги. Вероятно, Сюрьянен извлек урок из своих ошибок и теперь искал конфиденциальности частной жизни. Со своей второй женой он расстался прошлой осенью, и уже через пару недель газеты заговорили о его новой любви – двадцативосьмилетней модели из России. Но о ней не было известно ничего, кроме имени – Юлия.
О событиях, приведших к взрыву яхты «I believe», а также к смерти своего бизнес‑партнера Бориса Васильева и тех, кто на него работал, Сюрьянен осторожно молчал. Он был приятелем и спонсором многих ведущих политиков, в том числе прежнего премьер‑министра; пожалуй, они убедили его, что политическая безопасность страны требует хранить в тайне происходящее за кулисами. Скорее всего, общественность не одобрит методов властей.
К какому времени относились заметки Сюрьянена о Коппарняси? Документ был записан на флешку этой весной, но создан мог быть гораздо раньше, когда Давид работал в Хиденниеми у Бориса Васильева телохранителем и штурманом. Столкнувшись с Давидом в Коппарняси, я воображала, что он следит только за мной, но, очевидно, для исследования территории у него была и другая причина. Я проверила, не изменился ли за последние годы логотип фирмы Сюрьянена, но это оказалась та же колонна из трех полосок, что использовалась с 1986 года. Сейчас это смотрелось почти как ретро.
Сюрьянен знал Давида… Верил ли он, что Давид погиб при взрыве «I believe»? В Финляндии о роли Давида были осведомлены лишь несколько человек. Политики из самых верхов считались надежными людьми, но вдруг тайна ненароком сорвалась с языка в беседе с приятелем по сауне? Майк Вирту пришел в настоящий ужас, когда услышал от меня о культуре посещения сауны, бытующей среди финских политиков. Идти нагишом в парную с руководителями соседних стран? Разве финны не понимают, какие здесь таятся возможности для скрытой съемки и шантажа? И вообще, разумно ли человеку, занимающему руководящий пост, выставлять себя напоказ таким, каким его создала природа? В ситуации переговоров это может поставить его в невыгодное положение. Эдвардо, со свойственной ему прямотой, спросил у Вирту: имеет ли он в виду, что мужчина с меньшим членом теряет в своем авторитете по сравнению с тем, кто снаряжен инструментом побольше? Майк кивнул, и я была почти уверена, что одновременно он покраснел. Мне пришлось рассказать всему курсу, как в Финляндии во время длинных сеансов сауны ведется бизнес, а Майк поручил нам составить список факторов риска для этой ситуации.