Само собой, денег и времени на вдумчивое проектирование не было, а было стремление выполнять пятилетку за три года. Вырытый котлован оказался недостаточно глубоким, грунт – недостаточно прочным. Воды Беспуты немедленно затопили все прилегающие луга и смыли пригородные деревеньки. Повезло лишь Беспутной Слободе, которая не попала в зону мелиорации и оказалась ниже линии плотины. Но, конечно, все это были мелочи по сравнению с грандиозным подъемом, который испытывала в эти годы вся советская страна. Закладка, ход строительства и торжественный пуск в эксплуатацию Славинского водохранилища освещались различными СМИ – от районных газет до центральной «Правды», а также в газетах некоторых других социалистических стран. Стройке посвящались стихотворения, поэмы, документальные киноленты и даже оперетта «Когда укрощена стихия».
А вот первой Славинской пятиэтажке, выстроенной на берегу рекордными темпами, повезло чуть меньше, чем Беспутной Слободе. Ее заселение планировали приурочить ко дню приемки объекта министерской комиссией. Многие потомки воеводы Дрынова даже успели получить ордера на квартиры в новом небоскребе (тогдашняя публика была не так избалована высотными зданиями, и небоскребами называла любые дома, выше двух этажей). Но оценить все прелести элитного жилья номенклатура не успела, поскольку первый Славинский небоскреб бесславно съехал в воду вместе с фундаментом, сваями, и пластом берега. Этот случай срывал все плановые показатели по вводу жилья в эксплуатацию, и внушал серьезные сомнения по качеству исполнения СНИПов. Но, к счастью, скандал удалось замять. Дом списали под снос аварийного жилья, скрыв все прискорбные факты и от прессы, и от столичных ревизоров.
Заслуженные члены Приемной комиссии, в числе которых были министры, почетные академики и потомственные мелиораторы, под бурные аплодисменты перерезали красную ленточку. В целом их отчеты о грандиозной стройке были восторженными. Лишь какой-то заштатный инженеришка, который был включен в состав приемной комиссии явно по ошибке, отметил «некоторые недостатки». Как то: «отсутствие укрепленных берегов», «угроза застаивания воды ввиду низкой проточности» и «наличие в прибрежной зоне водосброса системы городских очистных сооружений». Но на такие мелочи никто не обратил внимания.
С годами отмеченные недостатки заявляли о себе все отчетливее. «Застаивание воды в прибрежной зоне» обернулось тем, что водохранилище наглухо заросло сине-зелеными водорослями. С ранней весны до поздней осени прибрежные отмели хорошо прогревались если не солнцем, то промышленными и канализационными стоками. Тепло и сырость сделали их излюбленным местом размножения комаров. Комариная популяция установила свои демографические показатели (примерно миллион на гектар), и в отличие от жителей Славина с легкостью достигала намеченного.
Проливные дожди – главные помощники Славинских коммунальных служб в вопросах уборки улиц – регулярно смывали в водохранилище пыль, мазут и прочую грязь с тела мегаполиса.
Построить новую систему очистных сооружений городской канализации по разным причинам так же не представилось возможным. Примечательно, что и забором воды для Славинского водопровода, и очисткой канализационных стоков руководило одно и то же предприятие «Славводоканал». Им в свою очередь руководил молодой, но подающий большие надежды, политик Славик Дрисвятов. Некоторые злые языки, нарочно коверкая название предприятия, произносили его как «Слава доконал». А кто-то всерьез утверждал, что Дрисвятов просто соединил выпускающую трубу с впускающей и пустил воду по кольцу.
Вячеслав Егорович умело отражал все нападки общественности, периодически заявляя в прессе, что многоступенчатая очистка превращает канализационную воду почти в родниковую. Для наглядности он демонстрировал журналистам свой настольный аквариум с рыбками гуппи и внушительно говорил: «Рыба – не человек. Она в дерьме жить не станет». Общественность со вздохами принимала заявления товарища Дрисвятова. Однако ж гости города полагались не на заявления, а на собственное обоняние, и потому все-таки чувствовали над водохранилищем отчетливый аромат дерьма, который перебивался лишь запахами фенола и дивинила со стороны промышленных гигантов.
Таким образом, население Славина получило в свое полное распоряжение «водную преграду» со всеми ее плюсами и минусами. Однако со способом преодоления этой водной преграды возникли большие вопросы.
Строительство моста через водохранилище началось практически одновременно с рытьем котлована. Но годы, подобно каравану верблюдов, неспешно шли один за другим, а капитальный мост так и не появлялся. Рядом с бетонными быками, подточенными временем, водой и ветрами, кое-где опираясь на них, выросла временная конструкция из железа. Предполагалось, что срок ее эксплуатации составит не более пяти лет. Такого срока – писали Славинские газеты – будет более чем достаточно для завершения работ по наведению капитального моста. Но, как известно, нет ничего более постоянного, чем временное. Каждый год компетентные специалисты в составе специальной комиссии вдумчиво ковыряли ржавчину старых свай, осторожно пинали по хлипким опорам, а кое-кто даже прикладывал ухо к прогнутым балкам, пытаясь на слух оценить степень усталости металла и износ несущих конструкций. По итогам обследования комиссия неизменно приходила к выводу, что срок эксплуатации временного моста можно еще продлить.
* * *
По бетонному быку Славинского долгостроя, распахнув руки для объятий, шагал навстречу милиционерам счастливый и просветленный Василий. Как и зачем он оказался посредине водохранилища на недостроенной мостовой опоре – Василий не знал. Но внутренне он был крайне рад своему успешному возвращению из загробного мира. Василий легко перелез через железные перила, отделявшие временно-постоянную конструкцию от постоянно-временной. Не дожидаясь приглашения, он вплотную подошел к милицейскому «УАЗику» и радостно рявкнул:
– Да!
Молоденький лейтенант от неожиданности вздрогнул и отступил на полшага. Хмурый сержант выдвинул нижнюю челюсть бульдозерным ковшом и покрепче сжал резиновый «демократизатор».
– Категорически рад знакомству! – решительно заявил Василий.
– Документы! – потребовал лейтенант с непреклонной решимостью в голосе. Но от усердия он взял слишком низкую ноту, из-за чего горло предательски булькнуло, и дало петуха.
Василий подбоченился и с сарказмом посмотрел на служителей Фемиды:
– Не нужно. Я готов поверить вам на слово, без документов!
– При этих словах сержант нахмурился еще больше, а лейтенант почему-то покраснел.
– Извините… – пробормотал он робко. – Но хотелось бы, некоторым образом э-э-э… Посмотреть на ваши документы…
– Мои документы? – Василий слегка наклонил голову и оценивающе взглянул прямо в глаза лейтенанту. – Это можно. Но не здесь и не сейчас.
– Почему? – оторопел милиционер. Василий, интимно понизив голос, сообщил:
– Первое правило работы под прикрытием: не брать на задание документы, именное оружие, награды и прочие предметы, которые могут раскрыть агента.
Пока лейтенант, открыв рот от изумления, пытался осмыслить услышанное, сержант наклонился к его уху и хрипло прошептал:
– Слышь? Кажись, шпион! – и вдруг рявкнул в голос, обращаясь к Василию. – Руки! Руки на капот!
– Я отмечу ваше рвение и бдительность в своем отчете, – снисходительно процедил Василий.