Предаваясь мечтам, Амка не заметил, как заморосил дождик, потому и не обратил внимание, что населявшие водоём утки хлопотливо собирали свой выводок. И надо ж было такому случиться, что, замечтавшись лягушонок оказался в центре хоровода, который водили уточки. Ему нужно было хорошо знать норов этих с виду безобидных представителей крылатого братства и остерегаться встречи с ними. Так как природа великолепно подготовила уток, снабдив их навыками: плавать, бегать, летать да к тому же нырять. Вот и накинулись утята на потерявшего всякую осторожность лягушонка. Надавали тумаков! На всю жизнь запомнит Амка – нельзя расслабляться! Ухо всегда нужно держать востро.
После тех злополучных тумаков, лягушонок выбрался на берег. Почудился запах Болотной. Очутившись на суше, он приступил к штурму последнего препятствия. Предстояло взобраться на невысокий, но крутой обрыв. Уже теряя силы, одолел Амка преграду и, к неописуемой радости, увидел Болотную. Он хотел было сразу спуститься, но настолько устал, что лапки отказались ему служить. И чтобы немного передохнуть, присел у раскидистого клёна. Возле огромного муравейника. А, пока мышцы отдыхали, лягушонок наблюдал жизнь муравьёв.
Много интересного узнал Амка. Например, что муравьи, несмотря на небольшой размер, поднимают тяжести, превышающие собственный вес. А главное, они дружны и всю работу выполняют сообща, чего ему так не хватало. Ибо, всегда расстраивало нежелание собратьев разделить с ним досуг.
Наконец восстановив силы, лягушонок спустился вниз. Многие обрадовались его появлению, так как считали, что он пропал. Они не ожидали возвращения Амки и не сразу поверили, что это он! Ведь лягушонок возмужал и смотрел на собратьев другими глазами. Он сдержанно отвечал на приветствия, что сыпались со всех сторон и желал одного, отдохнуть от пережитого.
Видя, как приятель устал, уж пригласил на ужин. Остальные тут же спохватились и кто чем мог угостили лягушонка. После принялись расспрашивать, как дела в другом мире, которого никто из обитателей Болотной не видел.
Насытившись Амка охотно рассказал, что с ним приключилось. Поверили, не всему. Но главное – он дома, и понял лягушонок, жить среди своих – и есть настоящее счастье! В том и состоит смысл его лягушачьей жизни. И не только его…
Сон обывателя
Загадочный мир иллюзий пленил. Стирая зыбкую грань реальности и видений, он дарил сны, которые я часто принимал за действительность. Причина – болезненное состояние моего здоровье, на что врач, да упокоится его душа, нацарапал рецепт: скорейшую операцию и терапию. Признаюсь, перспектива слегка озадачила, и я промямлил, мол, от судьбы, не уйдёшь. Он буркнул, что мне ещё повезло, иначе болезнь давно бы умножила меня на ноль. Я по достоинству оценил шутку, но почему-то всё казалось глупым розыгрышем. Впрочем, знать бы заранее, что стану учебным пособием, я возможно и передумал. Но служить живым анатомическим чучелом оказалось забавно. Меня показывали студентам, а я наблюдал за их реакцией. Однако продолжалось это недолго и как-то ранним утром, меня отвезли в комнату, куда никого из посторонних не впускали.
Мне снова повезло, операция прошла успешно. Очнувшись в реанимации, я осмотрел палату и поприветствовал её обитателей. Те, кто лежали возле окон промолчали. У них были сломаны челюсти, и в ответ на моё приветствие они лишь кивнули, жестами указывая на что-то скрючившееся в углу. Я повернулся и отдельно поприветствовал грузный свёрток, что свернувшись калачиком, по всей видимости, спал. Позже выяснилось, ночью он умер и в скором времени его уволокли санитары. Так я познакомился с этой обителью отчаяния.
Лениво потянулись дни. Меня изредка навещали. С удивлением обнаружил, как испытываю противоречивые чувства: благодарность за оказанное внимание и недовольство жалостью, скользящей в каждом взоре. Мне казалось, все считают своим непременным долгом заживо меня похоронить, ведь посещения начинались с самого утра и напоминали траурный ритуал. Правда поначалу я с иронией отнёсся к происходящему, однако, вскоре её сменило раздражение.
Прежде чем попасть в палату, нужно было пройти под окнами, и минуя окна, многие улыбались, являя бодрый образчик жизнерадостности. Но по мере приближения к входу хорошее настроение улетучивалось. Складывалось впечатление, будто за входной дверью притаилось нечто, увидав которое, посетители мгновенно менялись в лице.
Со своего места я не видел, что именно служило причиной перемены, тем не менее, проходя внутрь лица обретали одинаковые, скорбные выражения. А следующее за этим действо вызывало негодование, переходящее в бешенство. Я раздражался от взглядов, полных сочувствия, ободряющих похлопываний и неискренности, что стала повинностью. Не покидало ощущение, будто присутствую на собственных похоронах, слушая надгробные речи. Для полноты картины не хватало могилы да оркестра, исполняющего траурный марш.
Не знал, что жалость так беспощадна! Незаметно подкравшись, она жалит словно змея и её смертоносный укус парализует волю. Страх сковывает движения, тело покрывается испариной, а взмокшая от пота рубашка словно невыносимо влажные путы.
Наспех распрощавшись, я срывал с тела липкую ткань, тщетно пытаясь ледяной водой смыть унизительное клеймо. Бушевавшие во мне эмоции могли сжечь всё живое! Сочувствие приятелей рождало ненависть, тихо выжигавшую душу. Отчаяние овладело мной. Оно надолго выбило из колеи. В сопровождении тягостных мыслей я покинул больницу.
Из лечебницы направился домой. Проезжая по цветущему городу, любовался тенистыми аллеями. В их недрах били хрустальные фонтаны. Буйная растительность скрывала бульвар, по которому прогуливались влюблённые. Жизнь, била ключом…
Я подъехал к дому, и остановился у подъезда вглядываясь в беззубый оскал, готовый меня поглотить. Но во дворе всё было как обычно. Милые старушки, сидя на лавочках, обсуждали последние сплетни, а детский щебет разносился повсюду. Воздух, пропитанный ароматом весны, звенел птичьими голосами.
Мне не хотелось входить в подъезд, его темнота настораживала. Однако переминаясь с ноги на ногу, всё же шагнул в пустоту. Она встретила сыростью и прохладой и ударив в нос чем-то затхлым, мягко навалилась. К горлу подступила тошнота и я рванул вверх, словно спасаясь от погони.
Взлетев по ступенькам, с облегчением захлопнул за собой дверь. От слабости дрожали колени. Тяжело дыша, я изучал обстановку. Вещи как будто находились на своих местах, но что-то, чего не мог понять, изменилось. Пытаясь припомнить ненужные детали, я лишь напрасно напрягал память. Она не спешила прийти на помощь. На ватных ногах бродил я по гостиной, вглядываясь в неясные силуэты, наконец, утомившись, рухнул на диван. Время, словно не желая меня тревожить, остановилось.
Незаметно подкралось утро, но вечно спешащее солнце было за горизонтом. Повеяло прохладой. Утомлённый зноем город просыпался.
Я подошёл к окну и распахнул его. Горный ветер ворвался, напоив своею свежестью моё унылое жильё. Подставляя лицо под бурные прикосновения, я любовался фонтаном во дворе.
Кто был на Востоке, навсегда останется в плену его дивной красоты. Праздничное ликование красок не выразить словами. Смешавшись с запахами, они устроили фейерверк, заставляя блекнуть фантазии своих восторженных поклонников! Признаюсь, до сих пор мне снится восточная ночь, полная чарующих запахов и звуков. Её непроглядная тьма усеяна мириадами звёзд. Изысканным очарованием веет ночное небо, и пряным вкусом вторит ощущение сказки, унося воображение прочь. Такой эта ночь была во времена Гарун аль Рашида, такой осталась и теперь.