– Так или иначе, но Милану освобождайте, я ей верю.
– Как говорят, баба с воза, коню легче. Приступим к оформлению формальностей.
Домой в деревню Тулупкины возвращались на такси. Перед этим при встрече Милана сказала лишь два слова: это не я. Амос ответил тремя: я тебе верю. В машине муж и жена сидели молча, прижавшись друг к другу, прислушиваясь к учащённым ударам своих сердец. В конце пути фермер погладил жене руку и тихо произнёс:
– Если я тебе не нравлюсь и стал в тягость, можешь забрать вещи и на этом же такси уехать в Москву. Дорогу я оплачу.
Милана всхлипнула.
– Я остаюсь с тобой. Я поняла, что лучшего защитника я себе уже не найду, а доброта у тебя плещется через край. А для женщины это самое главное.
– Спасибо за откровенность. Добавь к моим достоинствам ещё и любовь к тебе.
Выйдя из машины, Амос заметил:
– Во всех окнах в нашем доме горит свет. Очевидно, нас здесь кто-то ждёт с нетерпением.
Однако заглянув в зал, фермер немного поменял своё мнение. Хозяева дома увидели, как художник Худасов, увлёкшись творчеством, рисовал Надю, раскрепощённо развалившуюся на диване, и вокруг себя никого не замечавшую. Рядом с ними стоял стол с бутылкой водки и с кусками мяса на тарелке.
– Мы не помешаем? – Амос возмущённо кашлянул, – я вообще-то рассчитывал на другой приём и думал, что вы во главе деревни ведёте борьбу за освобождение невинно заточённой в тюрьму Миланы. Я уже не спрашиваю о беспокойстве о моём здоровье. Но тут оказывается чёрт знает, что творится.
Карп, не поворачивая головы, уж слишком буднично произнёс:
– А, это вы. Присаживайтесь за стол и угощайтесь. Мне осталось сделать лишь пару штрихов.
– Возмутительно, – Милана налила водки в стопку и выпила её до дна. Вместо закуски она хлопнула ладошкой по столу, – конкуренции в своём доме не потерплю. Пока мы с тобой, Амос, страдали в застенках, эти голубки тут без нас разными художествами занимались, и куда только Силуян смотрит?
Надя показала Милане язычок.
– Во-первых, мой муженёк в Москве и неизвестно, какие он там выписывает кренделя. А, во-вторых, чем я хуже тебя? Я тоже хочу славы, и чтобы мой портрет стал украшением разных выставок.
– Тебе, натурщица, до моей славы, как до Луны. Я была выставлена в лучших художественных салонах Москвы. Мною восхищались тысячи людей, и я побывала в тёмных застенках, что даёт мне право требовать от художника продолжения сотрудничества со мной и написания нового портрета на фоне камерной решётки.
Карп в это время облегчённо вздохнул.
– Ну, вот кажется и всё. Портрет Надежды готов. Осталось подобрать для него фон. Что бы вы посоветовали?
Все прильнули к картине и ахнули. Особенно громко ахнула Надя, которая схватилась за полную грудь, под которой учащённо билось сердце, и воскликнула:
– Это я?
– Это ты, Надя, – Карп уверенно кивнул головой, – я в твоём портрете одновременно изобразил твою и внешнюю, и внутреннюю красоту.
Надя налила водки в стопку и, выпив её до дна, воскликнула:
– Хочу фон из роз и розовых лепестков!
Милана скривила ротик.
– К этому изображению скорее подойдут мордашки коров.
– Зависть, зависть, – Надя вздохнула, – это самый страшный порок человечества. Но я не обижаюсь, поскольку мой портрет затмит саму Джоконду.
Карп махнул рукой на женщин и посмотрел на Амоса.
– Как здоровье? Я был уверен, что ты правильно воспользуешься информацией о Милане, проявишь настоящий мужской характер и освободишь свою королеву из тюремных застенок. Ты, Амос, достоин наивысшего уважения, я горжусь, что подружился с тобой. Садись за стол и закусывай, а я выпью за твоё здоровье, – художник одним глотком опустошил пятидесятиграммовую стопку и взглянул на Милану, – завтра я уезжаю в Москву, чтобы там встретить Новый год в кругу близких мне людей и, надеюсь, вы его тоже встретите в любви, согласии и без приключений. Я обязательно найду время, чтобы вас навестить.
Амос притворный гнев сменил на искреннюю милость.
– Мой дом всегда для тебя открыт. Со временем я стану полноценным мужчиной, сняв с себя ограничения, но установив меру.
– Достойное мужчины решение, а поэтому я уезжаю в центр суеты, пороков и добродетелей со спокойной душой.
Карп после затянувшегося позднего ужина вышел на улицу и вдохнул полной грудью. В свете фонаря, висящего на электрическом столбе, из небесной темноты плавно выныривали крупные снежинки. Худасов, глядя на них, подумал: поиск следов «Вермута» придётся отложить до следующей устойчивой оттепели, а может быть, и до самой весны. Его предположение в отношении Силуяна подтвердилось. Тот оказался любовником подруги Миланы Марианны Морацкиной. Зоотехник остался у девушки ночевать, а из этого напрашивается вывод о их возможной преступной связи. И Милану тоже пока нельзя сбрасывать со счетов. Умна, хитра и красива. Это очень опасное сочетание для женщины. Но так или иначе завтра отсюда придётся уехать, чтобы встретить Новый год с семьёй.
10
30 декабря Настя Благонова, оставившая себе после развода фамилию мужа, пришла утром на работу в редакцию журнала «Тишь да гладь», который специализировался на освещении громких преступлений с полным анализом причин их совершения, и к своему удивлению увидела у дверей своего кабинета импозантного сорокапятилетнего владельца конкурирующего журнала «Вверх ногами» Терентия Булдановского. Мужчина с сияющим от радости лицом воскликнул:
– Неотразима, умна, хороша и свободна!
Настя молча открыла кабинет, пропустила гостя в помещение, кивнула головой на стул и сама усевшись за стол, кисло улыбнулась и произнесла:
– Что дальше?
– Я предлагаю тебе ещё большую свободу, став главным редактором моего журнала. Перед тобой откроются все знаменитые курорты мира. Я везде стану твоим сопровождающим подкаблучником. Соглашайся, Настя, такое предложение поступает раз в жизни.
Лицо женщины после этих слов превратилось в застывшую ироничную маску.
– Неужели сам Булдановский захотел моего тела? А как на это посмотрит твоя законная супруга и твоя сотрудница Юлечка-Люлечка, как мы все её называем. Их тела тебе уже надоели?
– Да, ты права, мне всё надоело. Захотелось серьёзных отношений с умной, красивой женщиной на долгие времена. Твой развод с этим писакой Провом меня порадовал. Но только сегодня в преддверие Нового года я осмелился прийти к тебе и предложить дружбу, подкреплённую невероятной зарплатой и потрясающим обеспечением, – Терентий положил руку на грудь, – этим жестом я хочу подчеркнуть, что говорю об этом очень даже серьёзно.
– Я отвечу ещё серьёзнее, – глаза Насти превратились в лёд, – и хочу сразу же остудить твой пыл. Допустим, я стану главным редактором вашего шатающегося из-за упадка сил журнала. Первым моим шагом будет попытка поставить его с головы на ноги. Во-вторых, уважаемый Терентий, если ты хочешь добраться до моего обнажённого прекрасного тела, то тебе придётся развестись с женой, а Юлечку-Люлечку сослать в тьмутаракань и, в-третьих, и это главное: я никогда не предам «Тишь да гладь» и телом своим не торгую.
– Жаль, жаль, очень жаль, – Булдановский изобразил на лице самую страшную трагедию всей своей жизни, – а говорят, мечты сбываются.
– Увы, мой друг, есть такие мечты, для осуществления которых одной жизни мало.
– Ты права. Но для этого придётся сначала умереть.
– Как утверждает мой муж, на данном этапе бывший, смерти нет, а есть её иллюзия. Поэтому не надо так печалиться. Ты – успешный мужчина. У тебя есть прекрасная жена, имеешь любовницу, и деньжата у тебя водятся. Что тебе ещё надо? Моё тело? Но оно тоже быстро тебя перестанет волновать. Тебе захочется броситься в объятия более молодой стервочки.
– И опять ты права. Моему конкуренту повезло с тобой.