Там я когда-то работал. В посольстве, которое располагалось на улице Гёрвельсгатан. Но появляться у ворот посольства и даже случайно встречаться с кем-то из бывших коллег я не горел желанием, поэтому ограничился тем, что постоял на пересечении этой улицы и Лагерлёфсгатан, с тоской разглядывая дом, в котором когда-то снимал однокомнатную мансарду, пока однажды не пришлось оттуда съехать, распрощавшись с прежней жизнью.
После, на гудящих от почти трехчасового марш-броска ногах я доковылял до станции Фридхемсплан и, ненадолго устроившись в кресле вагона метро, вернулся по зеленой ветке на три станции назад. Вышел в районе Васастан на станции Оденплан и по-прежнему пешком, не спеша, направился в гости к Ивору и Анике. По пути заглянул в магазин и купил бутылку красного вина, чтобы не приходить с пустыми руками.
Жили они в небольшой двухкомнатной квартирке на Норртуллсгатан, доставшейся Ивору от родителей. Когда я пришел, Хэдлунды оба были дома, Ивор уже вернулся с работы, и встретили меня как родного. Обнимали и целовали. Эти двое действительно были искренне рады меня видеть. Правда, посетовали, что я зря потратился на вино, потому что они сами все купили.
А потом мы долго оживленно разговаривали за ужином. Аника приготовила потрясающие традиционные шведские фрикадельки, которые мы уплетали с картошкой и салатом. Молодые родители, по очереди нянчась с малышом, наперебой рассказывали обо всем, что случилось в их жизни за последние почти полтора года, которые мы не виделись. А потом настала моя очередь рассказывать о себе, и я поведал историю о том, как больше года проработал в Нигерии, уехав туда в составе российской миссии Красного Креста и завершив свое пребывание там, будучи прикомандированным к шведскому корпусу.
Обе бутылки вина, и ту, что приготовили они, и ту, которую принес я, мы приговорили на двоих с Ивором, потому что Аника кормила их маленькую дочь грудью, и ей нельзя было пить. Потом, когда малышка Свеа уже спала в своей кроватке, а мы в полголоса продолжали общаться, настало время десерта – шоколадного торта, который Аника испекла сама. И это было просто потрясающим завершением столь приятного вечера в компании людей, которых смело можно было назвать своими друзьями.
Но я не мог не попытать счастья в своем вопросе, с которым, собственно, и приехал в Стокгольм. Поэтому спросил у Ивора:
– Слушай, ты случайно не знаешь парня по имени Андерс Хольм?
– Нет, не припомню такого… – ответил он и слегка окосевшим взглядом посмотрел на супругу. – А ты?
Забавно было наблюдать за этой парочкой. Он – худой и высокий, с перманентной щетиной на впалых щеках, в круглых очках и с длинными прямыми волосами до плеч, чем очень сильно напоминал Джона Леннона. Немного медлительный, словно сонный, но это только с виду. Внутри у этого парня, я знал, был заведенный и работающий на максимальных оборотах мотор. Она – наоборот, невысокая и чуть полноватая, но не потерявшая форму, улыбчивая и активная девушка, которая всегда, везде и все успевала, а также в любой момент была готова взяться за что-нибудь еще.
– Дай подумать, Андерс Хольм… Что-то знакомое… Имя точно слышала, но не могу вспомнить…
– Он – репортер-фрилансер… – уточнил я. – Но, когда я последний раз видел его в Нигерии, он работал на «Свенска Дагбладет».
– Точно! – Аника хлопнула себя ладонью по лбу. – Это парень, что лезет под пули в разных горячих точках!
– Да, он самый. В общем, я потерял его номер и подумал, что, может быть, вы его знаете. Нет?
Ивор и Аника в ответ с сожалением покачали головами.
– А кого-нибудь из «Свенска Дагбладет»? Ну, кто мог бы помочь найти этого парня…
– Я с ними никогда не работала… – ответила Аника.
Ивор снова покачал головой, поджав губы.
Это был мой провал, как сыщика, в еще одном направлении, но я решил не сдаваться и попытаться зайти не так издалека.
– Тут просто такое дело… В одном из выпусков «Экспрессен», который случайно попал мне в руки, я недавно увидел фотографию человека, которого давно потерял. – Начал я, пожалев, что не прихватил с собой саму газету, оставив ее на письменном столе в номере. – Это была статья на уже набившую оскомину тему о тотальной слежке АНБ за всеми подряд, включая обычных граждан…
– Да, я, кажется, читал ее… – сказал Ивор, кивая. – Так, из пустого в порожнее переливают… Видимо, не было другого материала, чтобы вовремя сдать номер в печать.
– Возможно. Но не в этом суть. Фото в той статье – это стоп-кадр с камеры видеонаблюдения, и на нем есть человек – девушка, которую я очень хотел бы найти. Еще на этом кадре указаны дата и время, когда он был сделан. Так вот, я хотел бы найти того, кто может сказать, где именно был сделан этот снимок. Думаю, что с этим мне помогли бы в редакции «Экспрессен». Поэтому я и пытаюсь найти Андерса Хольма, у которого, возможно, есть там связи, и который, возможно, согласился бы мне помочь по старой памяти…
– Кстати, может сработать! – ответила Аника. – Да, Ивор?
– Как вариант… – согласился тот, но без энтузиазма в голосе.
– А у вас нет выходов на «Экспрессен»? – осторожно задал вопрос я.
Аника чуть вздернула брови и опустила взгляд, а Ивор поморщился и, покачав головой, словно в растерянности развел руками.
– Ты, наверное, не в курсе… Руководство нашего журнала уже очень давно в контрах с «Экспрссен». Я сам толком не знаю всей подоплеки, но там какая-то давняя вражда, которая тянется с тех пор, когда наш нынешний шеф работал у них и его оттуда поперли… Поэтому, сам понимаешь, негласно нам запрещены все сношения с этой газетой. Одного парня пару лет назад даже уволили за то, что он для своей статьи обратился к ним, между прочим, с официальным запросом. Идиотизм – одним словом!
– Ого! Даже так! – удивился я и почувствовал неловкость оттого, что невольно мог навредить Ивору и Анике, попросив их о такого рода помощи. – Я не знал, что это может быть настолько опасно. Вы, если что, не берите в голову и даже не думайте помогать, рискуя своей работой. У меня завтра еще будет возможность все разузнать. Так что просто забудьте о моем вопросе!
На этом тема была закрыта, а спустя еще полчаса я покинул этот гостеприимный дом, потому что время близилось к ночи. На часах было почти десять вечера. К тому же было видно, что хозяева устали и начинают зевать, а малышка, наоборот, стала беспокойно ворочаться в кроватке, позвякивая подаренной мною погремушкой.
К себе я возвращался на метро. Только вышел не на Зинкенсдамм, от которой до отеля было не больше трехсот метров, а, не доезжая одной станции, на Мариаторгет, и пошел по пустынным темным улицам ночного Сёдермальма дорогой, которую, наверное, стоило уже забыть раз и навсегда. Но мне вдруг очень захотелось снова побывать там – на Бастугатан 31. И это желание я не смог проигнорировать.
Я несколько минут простоял в темноте между припаркованными вдоль тротуара автомобилями и всматривался в освещенные окна той самой квартиры на втором этаже. Это были окна кухни и гостиной, я точно помнил. Я чувствовал, как замирало и покалывало сердце, когда в памяти всплывали события тех далеких дней, когда я жил в ней под именем Эрика Хансена. Вернулся ли туда настоящий Эрик Хансен или съехал? И если съехал, то, как давно и куда? И кто сейчас там живет? Столько вопросов роилось в голове. Вопросов, ответы на которые мне на самом деле не были нужны вовсе.
А потом оба окна погасли одно за другим. И это послужило сигналом, что мне здесь больше делать нечего. Я почувствовал, что ужасно устал и хочу спать. Но возвращаться к метро было бессмысленно. Далеко и долго. Поэтому я побрел в отель пешком.
6
Сольна, Остерваген 12 – четырехэтажный дом горчичного цвета с широкими окнами и маленькими открытыми балкончиками, огороженными такого же цвета рифлеными металлическими панелями. В выкрашенном в серый цвет цоколе рядом со стеклянной дверью единственного подъезда приютилась какая-то маленькая конторка без вывески. Если Олоф Хенрикссон не обманул меня вчера, то именно здесь жила Кайса Энгстрём.