Что тут еще скажешь? О чем подумаешь?
– Пригласите меня танцевать, – услышал я и не поверил своим ушам.
Я недоуменно взглянул на нее, а она просто кивнула в сторону небольшого танцпола, где уже покачивалась какая–то пара.
– Ну? – улыбнулась она немного грустно. – Решайтесь, а то песня короткая.
Повторять было не нужно. Я мгновенно соскользнул со стула, и через мгновенье мы уже были на этом маленьком кусочке свободы между столиками.
Я держал ее за талию, а она положила руки мне на плечи. Все вокруг тихо кружилось, и я молился, чтобы это головокружение не прекращалось. Я вдыхал аромат ее духов, и не понимал, почему он не входит в состав кислорода. Я знал, что, скорее всего, являюсь неким средством, а точнее орудием в ее руках, или просто красной тряпкой, которой умелый тореадор размахивает перед воспаленными от злости и обиды глазами быка, но я ничего не мог с этим поделать. Я заболел. Заболел ею.
Когда мы возвращались за стойку, я чувствовал его взгляд. Тяжелый, наполненный всеми эмоциями одновременно. Здесь были и полное равнодушие, и нескрываемая патологическая ревность. Не знаю, чтобы чувствовал я на его месте, но наверняка то же самое. Но мне было все равно. Мне было глубоко наплевать на все то, о чем он мог там подумать. Абсолютно. А потому я спокойно опустился на свое место за стойкой и уже хотел было начать разговор, как вдруг заметил, что ее рядом не было. За какое–то мгновенье я оглядел весь зал, но ее нигде не было. А он был.
Мы встретились взглядами, и думаю, ни одному из нас это не понравилось. Хотя, не исключено, что ему это было нужно. Зачастую, по одному лишь взгляду, можно понять по зубам тебе тот или иной человек или лучше сразу забыть о его существовании. Надеюсь, я все сделал правильно. И сразу после этой мысли я выкинул из головы все, что было с ним связано. Я вновь ждал ее.
Но ее нигде не было.
– Не боитесь? – бармен был тут как тут.
– Чего? – спросил я, вновь оглядев зал.
– Что он потребует сатисфакции.
– А думаете, стоит? – произнес я, и чиркнул зажигалкой.
– Не знаю, вы мне скажите, – бармен принялся за новый коктейль.
– Боюсь, он не знает что это такое, – ухмыльнулся я.
– Зато он знает ее, – улыбнулся мой новый знакомый и кивнул куда–то в сторону.
Она вернулась к нему. Просто подошла и села на свое место.
Я посмотрел на пустой стул рядом со мной. Потом вновь на нее. И снова на стул, на который, словно по команде, уже забиралась какая–то маленькая блондинка. Мне хотелось крикнуть: «Эй, дорогуша, подожди! Здесь занято! Здесь сидит моя…».
Так. Что это, черт побери? Что со мной происходит? Я ревную? Да! Безумно! Катастрофически! Да! Да! Да! Мне больно от одной только мысли, что она вернулась к нему, хотя я прекрасно понимал, что по–другому и быть не могло. Что она собственно никуда и не уходила, чтобы возвращаться, но мне было плохо – очень плохо. Я забыл обо всем. Забыл о жене, которой только недавно по телефону сказал «Я люблю тебя», забыл о друзьях, родителях, работе. Я вообще забыл о всей своей жизни, которую еще недавно так ценил, и которой был чертовски доволен. Сейчас я желал другую. Другую жизнь. Другую женщину. Другую пятницу. Раз и все.
Я отвернулся. Достал из мятой пачки сигарету, сунул ее в рот и уставился на щербатую поверхность стойки.
– Не стоит, – вновь услышал я вкрадчивый голос бармена.
«Приятель, ты мне уже начинаешь действовать на нервы. Мужик ты хороший, но, как говорится – хорошего–то понемножку».
– Чего не стоит? – спросил я, глядя ему в глаза.
– Того, что не стоит, – все также лукаво парировал бармен.
– Не понимаю…
– Все вы прекрасно понимаете.
– И все же?
– Забудьте, – он отвернулся и я понял, что разговор окончен.
– Нужно проветриться, – бросил я ему в спину. – Может, подержите для меня стульчик? Будет жалко потерять такого собеседника!
– Вряд ли получится, – услышал я, по–прежнему, глядя в спину того, кто это сказал.
– О`кей, – буркнул я и спрыгнул на пол. – Рассчитаемся?
– Успеется, – услышал я.
Вот черт, ко мне явно потеряли интерес, хорошо хоть, что еще пока вызываю доверие. Это в целом неплохо.
Я вышел на улицу. Весенний вечер тут же принял меня в свои объятия. Было тепло, а сигаретный дым лишь усиливал это ощущение. Город погружался в ночь. Ночь то время, когда легко быть наедине с самим собой. Наедине с городом. Ты видишь и слышишь все, что скрывает сумасшедший ритм дня. Ты погружаешься в город, чувствуешь его. Тебе одновременно спокойно и страшно, весело и грустно.
Я услышал за спиной какую–то возню и обернулся. И вновь услышал свое сердце.
Они уходили. Точнее, она помогала уйти своему…
Все равно. Пусть будет, другу.
– Что смотрите? Помогите! – услышал я.
Я шагнул к ним. Ее друг скользнул по мне пьяным взглядом, тыкнул пальцем и что–то забурчал.
– Вот, давайте сюда, – сказала моя незнакомка и направилась к припаркованному по близости автомобилю.
Через несколько минут все было закончено. Друг спал на заднем сиденье, а она, сев за руль, завела машину. Я закурил и уже собирался проводить их взглядом, но она, видимо решив немного прогреть двигатель, присоединилась ко мне. Или?
Мы стояли и молча курили. Я думал о том, что угораздило же меня так влюбиться и что же мне теперь делать?
– Что ж, спасибо за танец и за… – она кивнула в сторону машины.
Я уже собирался сказать «Прощайте», как заметил выходящего из паба моего нового знакомого – бармена. «Меня ищет», – мелькнуло в голове.
Но я ошибся. Тот спокойно вышел и, даже не оглянувшись, пошел в противоположную от места, где мы стояли, сторону.
– Эй! – крикнул я.
Но он продолжил идти, пока не скрылся за углом.
– Странно, – подумал я. – Ладно, с другими рассчитаюсь.
– Что ж, я говорю, спасибо за танец…
– Да. Вам тоже… спасибо, – промямлил я. Наверное, это то немногое, что я вообще мог сейчас сказать, потому что единственным моим желаниембыло просто обнять ее и не отпускать. Никогда. Быть всегда с ней рядом, видеть, слушать. Вечно. Главное рядом. Главное с ней. И плевать, что уже было и есть сейчас. Хотелось думать о том, что будет. Могло бы быть.
Думаю, она увидела. Уверен, она поняла. Несколько секунд наши глаза еще что–то шептали друг другу, а потом…
– Пока, – сказала она.
– Пока, – согласился я. Согласился и возненавидел себя. А возненавидев, согласился уже и с этим.
Она села в машину и уехала. А я остался. Один… Мы больше не встретимся. В этом почему–то я был уверен. Как и в том, что отказался сейчас от чего–то очень важного. От того, чего у меня еще никогда не было, и теперь уже никогда не будет.
Это было правдой.
Я выбросил сигарету и пошел в паб. Когда за моей спиной дверь, словно турникет на границе, отрезала меня от всего, что было в моей жизни реального, мне показалось, что я услышал какой–то резкий неприятный звук – внутренне я даже вздрогнул или мне показалось, что вздрогнул. Но было что–то, чего я еще не понимал, точнее не понял в тот момент. Паб тут же дыхнул на меня своим пьяным от музыки и разговоров посетителей перегаром, и я тут же нырнул в собственные мысли. Расплатиться и убраться. А потом забыть. Все забыть и жить дальше. Если получится. Если позволят. А кто, это уже другой вопрос. И вообще это другая жизнь. Моя, но другая.
Я быстро прошел к барной стойке. Бармен, молодой парень, с выбеленным хохолком на голове, крутанул им в мою сторону.
– Я не рассчитался с барменом, который работал до вас… за два Гинесса… в возрасте такой…
Хохолок как–то странно посмотрел на меня. Крутанул головой.
– …с бородой, – добавил я.
Но новый бармен то ли не понял сказанного, то ли ему было уже просто не до меня, учитывая, что я рассчитываюсь, а, следовательно, перехожу в разряд бесперспективных клиентов. Он просто кивнул, продолжая, как мне казалось, как–то странно смотреть на меня. Но, черт бы его побрал, мне было не до него.
– За два Гиннеса прими, – перекрикнул я музыку, положил деньги на стойку, и, крутанувшись на каблуках, поспешил к выходу, попутно бросая всем желающим и не очень, «спасибо».