Мне вся эта тирада не очень нравится, но что дядя Юра на каждого, кто с ним спорит по пьяни, бросается, как бык на красную тряпку, я отлично знаю. Уважаемые люди часто превращаются в свиней с непозволительно широкими возможностями по пьяни – и только широта возможностей отличает их в эти моменты от людей неуважаемых, делает еще опаснее. Я принимаю решение вернуться на свежий воздух, прикурить еще разок и кое-кому позвонить.
Найдя номер Димы Белова, я запускаю набор, прижимаю мобильник к уху и прикуриваю, наслаждаясь первой затяжкой сигареты. Чем дальше к окурку – тем скучнее. Одни и те же правила везде.
– Дим, здорово.
– Привет, Санек. Как сам?
– Да вроде ничего. Вот хотел узнать, как ты. Мы че-то давно не общались. Примерно с той твоей поездки сплошь тупняки и молчание. А уже год прошел.
– Да, знаешь… – слышу, как щелкает его зажигалка, – …почти ничего и не поменялось. Все как-то на редкость ровно. День ото дня. Стабильность.
– Дим.
Тишина. Он слышит мой следующий вопрос, хотя я еще его не задал.
– Ну, я же вижу, что с тобой че-то не так. В последний разговор ты вообще был сам не свой. Это не твой стиль.
– Многое не мой стиль, – нервный смешок. – Например, поцарапанный багажник.
– Романтика периферии.
– Воистину. Это типа инсталляция такая у наших гопников. Жаль, я забыл сфоткать, уже отполировал. Небольшая царапина, но мата было много. А как твоя романтичная натура?
– Живем. Вроде.
– Дай угадаю – «все как-то ровно», да?
Он поймал меня на нежелании делиться. Хитрый ход.
– Пять баллов.
– Без обид. Ты не переживай. Я просто… – снова странная пауза – то ли на затяжку, то ли на попытку найти слова, – … почувствовал себя уставшим. Сильно. И это не в моем стиле.
– Всем нужен отдых.
– То-то и оно. У всех свои проблемы. Мало ли.
– Ну, да.
– Знаешь, иногда видишь некоторые вещи – вещи, которых не ждал, в которые не сразу веришь, и тебя осеняет. Понимаешь, что не все было так, как тебе казалось. Что ты кинул последние бабки мимо кассы, так сказать.
– А, может, их кинули за тебя? – пытаюсь провести ответный маневр.
В точку. Новая пауза подсказывает, что я прав. И с высокой вероятностью – дело также в женщинах. Точнее – в женщине. Только вот какой? Его горластом молокозаводе Лене или какой-то новенькой?
– Да, и так бывает. Так и выходит чаще всего. Люди не верят в тебя, в себя, ни во что не верят. А потом говорят, что хотели, как лучше, а вышло, как всегда. И ты просто продолжаешь жить с этим.
– Может, дело просто в России? – усмехаюсь достаточно громко, чтобы разрядить разговор.
– Вот это точно. Не будем о грустном. Слушай, мне тут ехать надо, с одной дамочкой договорить, чтоб отстала. На созвоне?
– Давай.
– Удачи.
– Взаимно.
Я медленно листаю список бесед в сообщениях и снова открываю ветку с юлиным номером. Мне хочется нажать на совершение вызова прямо сейчас, но я понимаю, что за меня пытается решить инерция пьяного телефониста.
– Че-то ты опечаленный, – бурчит рядом со мной дядя Юра.
– Угу, – киваю и убираю телефон подальше.
– Есть сигарета?
Стандартный регламент по прикуриванию выполнен. Все в соответствии с этикетом.
– У тебя все устаканится, – утверждает дядя Юра, даже не спрашивая, о чем речь.
– Наверное.
– Не веришь мне?
Я молчу. Может, нужно соврать или недоговорить – с людьми часто так. Но сейчас я молчу.
– А кто тебе давал советы, благодаря которым ты теперь тот, кто ты есть? Да, Саня, я это был. Или нет?
– Да, ты, дядь Юр. Базара нет.
– А теперь ты меня прямым текстом в жопу посылаешь то есть, ага?
– Нет. Не так. Никак. Не гони, дядь Юр.
– Знаю, что не посылаешь, – он кладет мне мощную пятерню с толстыми пальцами на плечо, едва не ломая по пути ключицу своей богатырской не под рост хваткой. – Так вот – все у тебя будет нормально. Ты же всего добиваешься сам. Ты хороший человек. Поэтому у тебя все будет. Это так просто не уходит, поверь мне. Сейчас многие жалуются, что у них все хреново. Кризисы, говно всякое. Но просто сами они говна другим подкладывают и на чужом херу хотят в рай въехать. А это не работает так просто, как они хотят. А ты красавчик, Саня. Ты настоящий, а не как эти пидеркантропы.
Знал бы он, как мне хочется сейчас рассказать о том, каким красавчиком я был года три с половиной назад по отношению к женщине, которую любил и которую практически вышвырнул на улицу. Но в одном он прав – в этой жизни мы все чего-то добиваемся. Кто-то двух загородных домов и «инфинити», кто-то места в «Газпроме», а кто-то – чтоб хватило мелочи на «доширак» и батон. Но не все касается бабок. Ты можешь зарабатывать миллионы чистыми ежемесячно, но пока твоя жена пилит тебе мозги и мечется между крайней нежностью и истерическими припадками, и ты приходишь домой, как в пыточную камеру – ты голодранец, неудачник и мудак. И все твои заработки, если судить по-человечески – дерьмо собачье. Пакет халявных услуг для того, кто получит твое наследство. И все. Прожить несчастным, чтобы обеспечить взросление мажоров с менталитетом пролетариев. Великолепная задача.
Дядя Юра еще что-то рассказывает, а я ему поддакиваю. Я раздражен, и идея напиться с приятелями мне кажется не столь уж удачной. Меня прессингует обстановка. Я пытаюсь найти выход из ситуации, а получаю только стены со всех сторон. Может, просто дождаться заморозков и анабиоза новогодних праздников, когда всем лень думать и действовать. А что вы делаете на Новый Год? Может, съездим вместе куда-нибудь? Я отправлю Соню с Настей на Кипр, а мы поедем пить водку и кататься на лыжах, привязанных к чьему-нибудь «паджеро»? Нет? Точно? Да не очень-то и хотелось. Я все равно вам не доверяю особо. А после случая, когда я вместе с…
Юля
…какие-то странные знаки, которых я не помню, потому что давно сдавала на права. Поэтому надо ехать в другую сторону, чтобы меня еще и прав не лишили.
Пока погода позволяет, а боли отступили, я прихорашиваюсь, крашу губы и еду в торговый центр присмотреть что-нибудь из свежих шмоток. Это гораздо лучше, чем сидеть дома и плакаться подружкам на то, что с каждым днем мне все хуже, и от восстановительной терапии меня уже тошнит.
I hate you, but I…
Опять включается эта чертова песня, и я быстро переключаю на следующую. Странно, что я не удалила ее с флешки еще в тот день. Впрочем, вечер был томным, и мне было не до того. Звуки синтезатора и этот вокал опять разбередили воспоминания, и я пытаюсь настроиться на лад другой песни и даже начинаю подпевать, но разговор, на котором когда-то поменялось многое, на котором мы с Сашей, наконец, констатировали факт разлуки, всплывает передо мной, и я отмахиваюсь от него, ору другую песню, но куда там…
– Ты не хочешь со мной общаться?
– Я не хотел бы говорить на эту тему
– Почему?
– Потому что мы расстались. Мы совершенно чужие люди.
– Как так вышло?
– Что именно?
– С чего все началось?
– Я часто задавал вопросы, на которые не получал ответа. Я не могу придумывать твои ответы сам.
– А я не знала, как на них отвечать. Я не знала, чего ты хочешь. Ты закрывался. И это ты уехал, а не я.
– Возможно. И что теперь?
– Я просто не знала.
– Я все понимаю. Но теперь-то что? Все уже было.
– Знаешь…
Молчит.
– Наверное, лучше тогда действительно больше не общаться. Никогда. Прости.
– Послушай…
И я бросаю трубку. Мне уже неважно, что он там хотел добавить и чем подсластить пилюлю. Пошел он в задницу. Жалкий недоносок. После всего, что я из-за него вытерпела…
Как оказалось, я многого тогда еще не знала, но быстро делала выводы. Впрочем, так ли много изменилось с тех пор?
Да плевать. На ближайшем светофоре я вытаскиваю мобильник, нахожу нужный номер и пишу снова.
«Нам нужно поговорить. Это ненадолго. Привет Соне»
Помирать – так с музыкой. Уж я-то знаю в этом деле толк, поверьте мне. Я швыряю мобильник на заднее сиденье, потому что знаю, что он не ответит сразу, а будет искать обходные пути, потому что он стал лживым трусом, и из-за этого мы расстались. Поэтому я врубаю музыку погромче и давлю на газ на светофоре и ору песню, не слыша своего голоса, и да здравствует наркотическое обезболивающее, и чтоб ваш этот сорок шестой закон засунулся…