Родина
Редкие люди знают родословную своей семьи. На самом деле никто не знает родословную нашей (моей) семьи. Она теряется, как тропинка ведущая в густой лес, теряется сразу за первыми же деревьями и высокой травой опушки (начала леса). Не знаю я, каков был мой прадед…
Я вижу свою страну, наполненную людьми, вижу народ, деревню, взирать пытаюсь в древние времена: что там было (?), – во всём, и в деревне и в людях записана моя родословная, одного из миллионов людей, не очень-то обласканных судьбой и не наделённых счастьем.
Слово «родина» звучит очень книжно для меня. Я чувствую неразрывную связь с живой Землёй предков, вижу и доброе, и злое, исчезнувшее в прошлых годах, что можно было и пожалеть, и любить. Но никогда я не чувствовал такой пылкой, трагической любви, как выразил некий петербургский поэт в своём возгласе: «Россия, нищая россия!» – и так далее. Всё это возвышенно-книжное!
Я же знал и видел свою Родину кровью своего сердца – как, говорят: это в крови…, при случае приверженности человека. Жестокие, трагические недостатки, пороки, которыми болел народ, я чувствовал в самом себе. Но, как, быть может, у многих людей, не утративших способности отдавать своё сердце любви, Родина (страна) была для меня тем самым миром, в котором я жил, двигался, воздухом которого дышал. Я не замечал этой среды (родины), как рыба не замечает воды, в которой живёт; я сам был Страной, человеком с печальной нерадостной судьбой…
Деревенскую жизнь. Мужиков, довелось мне узнать не по книжкам и описаниям. Лучшую пору моей жизни – детство – провёл я в деревне. И с этой драгоценною порою связано всё, что есть во мне лучшего (и дружба и взаимоподдержка, и верность словам и клятвам). Всё что окружало меня было наполнено особенным, деревенским, простым, добрым духом.
Из хлебосольного, богатого словом и песнями мира явилась моя Бабушка – деревенская редкая (теперь) женщина, до последнего дня своей жизни умевшая отдавать людям остатки своих сил. К добрым, чутким и великодушным людям принадлежал мой Дед. Дикой травой-муравой заросла его могила. Но сердце (моё) ещё крепко хранит далёкие воспоминания.
Мама моя и отец уже ушли – отдалились от деревни, они жили и прижились в городе. А я воспитывался в деревне до школьной поры. Но и в школьные годы каждое лето проводил у Бабушки. И именно деревню всегда считал своей Родиной.
Конец.Петух клюнул в нос мальчика
Рассказ.
Ранним утром, выскочив на крыльцо, маленький мальчик аж прижмурился от желтого и яркого света солнечного круга, который поднялся над ближним лесом. Деревенский дом стоял на краю деревни среди густого леса. Сразу за огородами этот лес на многие километры тянулся на восток! И сразу за огородами высокие березки опушки переходили в высокий сосновый бор.
Во дворе, кудахча, важно похаживал петух, охраняя копошащихся у плетня курочек: они разрывали землю с негустой травкой, разыскивая червячков.
Мальчик протер прослезившиеся глаза и взглянул в солнечное утро с ясным голубым небом и легким шумом леса, доносившемся сбоку от двора.
За невысоким плетнем был садик и огородик с тремя грядками огурцов и двумя грядками помидоров. Грядки поливала бабушка. Плетень – этот, маленький заборчик во дворе, бабушка изготовила недавно вместе с мальчиком, и теперь он красиво выделялся, приятно радуя глаз. Мальчик вспомнил, как они вместе ходили на овраги, далеко за деревней, которые весной заливало водой. Летом овраги просыхали, оставляя небольшие бочажки-болотца с водой, по берегам которых росли многочисленные ивовые кусты: ивы-тальника. Бабушка нарубила ветки ивы, а мальчик складывал их в двухколесную большую тележку. Ветки, мальчик очищал от листьев и складывал только длинные прутки. Эти прутья они привозили во двор, где уже стоял каркас из столбиков и поперечных брусьев. Потом они, вместе с бабушкой просовывали прутья между брусьев, и строился плетень! Все это было забавно, ново и весело! Длинные концы прутьев торчали поначалу вверх, и ниже, и выше, как нестриженые волосы на голове мальчика, какие он видел в зеркале по утрам: взъерошенные. А когда бабушка их подрезала ровно – плетень стал выглядеть красиво.
С высокого крыльца (а в детстве все кажется большим: когда деревья были большими – фильм такой есть) весь двор был виден мальчику. И все казалось прекрасным и плетень, и бабушка с лейкой в садике; и курочки пестрые у плетня. И важный и красивый петух: желтый воротник, белые перья и цветные, красные и черные перья большого хвоста очень привлекли внимание мальчика. А главное, – большой и красный гребень на его голове колыхался очень интересно, когда, покудахтав, петух вскидывал свою голову! И мальчику захотелось посмотреть ближе на эту природную красоту, потрогать…. Он быстро спустился по трем широким ступенькам крыльца и весело подбежал к стайке курочек с петухом. Но тут неожиданность: петух не испугался, как сделали это курицы, врассыпную бросившиеся наутек. Петух, вдруг, громко заквохтал, закричал и подпрыгнул вверх. Он захлопал крыльями и налетел на мальчика, клюнув его прямо в кончик носа. Отлетев назад, петух и в очередной раз изготовился напасть, но мальчик побежал, и слезы брызнули из его глаз. Он громко заплакал и закричал своим тонким голосом: «Бабушка-а-а!». Из-за слез мальчик не видел направления куда бежал, и не смотрел под ноги. Он пробежал вдоль плетня к калитке в сад, у которой стояли грабли, оставленные бабушкой. Петух тоже кудахтал довольно громко, погнавшись вслед за мальчиком. И в этой суматохе мальчик наступил на грабли: палка от граблей ударила мальчика по голове сбоку, и мальчик упал в слезах и плаче взывая к бабушке. А бабушка уже бежала, бросив свою лейку между грядок. «Сашенька, Сашенька!..» – и видит картину: её Сашенька валяется на траве, на нем лежат грабли и на эти грабли взгромоздился петух, готовый клевать «поверженного врага». «Кыш-кыш, противный, что ты тут наделал!» – бабушка подняла Сашеньку, отряхнула ему рубашечку и стала успокаивать. А петух и не собирался отступать! – он немного отлетел в сторонку и уже изготавливался напасть и на бабушку. Но подняла бабушка упавшие грабли и пригрозила ими смелому петуху. Тут он, уже, наверное, испугавшись, бегом побежал в другой угол двора ко хлеву и сараю.
Так у Саши появилась царапина на носу и большая шишка сбоку лба.
Но утро солнечное, звавшее на улицу, вдруг, тоже помрачнело. Мальчику намазали нос зеленкой и заклеили ободранное место бумажкой. Шишка на лбу тоже была покрыта зеленкой и сверкала в окне, у которого сидел мальчик, глядя во двор, как бабушка ходит по своим делам – то в хлев, то в сарай, под навес. Бабушка ходила около тех же курочек, и петух крутился рядом с ней и даже не думал нападать на нее. «Почему он меня не любит» – думал мальчик, все еще побаиваясь этого «злобного зверя». За окном погода портилась, может, почувствовала обиду мальчика, которая заронилась в его душу. Он плакал недолго, после того как бабушка привела его домой. Но усевшись у окна, сурово надув губы, – он «обижался», и на весь мир эта обида распространялась.
Солнце, вдруг, скрылось за тучей, и тучи все больше и больше закрывали голубое небо. Они шли с Востока и вскоре принесли дождь. Во дворе все стало тусклым и темным, как вечером – трава выделялась темными пятнами, уже не казалась зеленой. Под быстро усиливающимся дождем пробежала и бабушка из хлева к крыльцу с ведром. Она подоила корову. А дождь зарядил так сильно, что за его струями, закрывшими пеленой весь вид за окном, не видно было огорода, потом, даже плетень можно было с трудом угадать за струями дождя: начался настоящий ливень! Мальчик даже чему-то обрадовался: «так и надо! Пусть! Так и надо!» – думал маленький мальчик, еще не понимая, кому и за что он мстит. Но он знал, что природа его услышала и отомстила за его обиду, – что он не погулял во дворе сегодня из-за случая с петухом, за то что ему было больно и обидно….