– Управляющий колонией и его команда почти никаких действий не предпринимает, – Патрик Вудс показывает на экраны. – Это всё марсиане, давно единая и сплочённая нация. Хотя набирали на Марс со всех стран мира. Они говорят мало, но прекрасно понимают друг друга. Создают семьи, плодятся, великолепно учат своих детей. И делают не только то, что кто-то когда-то запланировал, а много больше. Марсиане очень быстро обучаются, изобретают новое – неведомое землянам. Возможно, скоро необходимость в Земле сама собой отпадёт.
У меня такие новости вызывают тревогу:
– Ты уверен, что с моим врачом ничего не случится?
– Уверен. У нас ещё какое-то время есть. Население Марса увеличивается намного быстрее, чем возможности марсиан себя прокормить. К тому же, многое они ещё не умеют. Например, лекарственные препараты не умеют создавать, но пытаются. А вот энергетические мощности здесь уже великолепные. Если хочешь, то я тебя свожу на экскурсию…
– Не надо, верю на слово. Ты бы мне вернул моего красивого врача, передал для ОКС необходимые сведения, да я отчалил бы поскорее!
– Думаю, она не задержится долго. Медицинская техника с Земли творит чудеса. У нас такой пока нет, к тому же, чтобы ею пользоваться надо обучаться на Земле. А марсиан ОКС не примет. Посмотри на нижний монитор…
Смотрю, вижу нашу Машеньку. Она и очкарик – оба в медицинских масках – увлечённо о чём-то беседуют в небольшой комнате. Я не прошу Вудса включить звук, знаю, что всё равно не разберусь в незнакомых терминах. На столике – раскрытый чемоданчик Акуловой, из него тянутся то ли провода, то ли тонкие шланги к лежащим на кроватях парням. Внутри чемоданчика изредка сверкают светодиоды неведомых мне приборов.
Очкарик доставляет Майю в кабинет и тихо топчется у входа. Он уже не хмурый, просто восхищенно смотрит на неё и делает знак Патрику – мол, всё теперь в порядке! Довольный Патрик отпускает его кивком головы. Майя Львовна тем временем садится с нами и рассказывает:
– Завтра оба пойдут на поправку. Должна признать, что Тамир – прекрасный главный врач. Он прибыл с Земли вместе с вами?
Патрик Вудс отрицательно качает головой:
– Вовсе нет, Тамир – марсианин. Когда меня перевели на Марс, здесь уже подобралась хорошая медицинская команда, все – дети и внуки первых переселенцев. От них и получили знания.
У Акуловой от удивления временно пропал дар речи.
– Но Тамир понимает в своём деле значительно больше меня! – наконец восклицает Майя. – Мне захотелось просветить его относительно самых последних исследований вирусологии. Он же пренебрежительно махнул рукой и заявил: «Это всё нам знакомо! Спасибо, что показали прибор в работе, мы такой же выпустили, но пока не применяли».
– Вот! – поясняет Вудс. – Об этом я и говорил Микаэлю, когда вас здесь не было. Марсианские специалисты сами давно изобретают необходимые приборы, машины, пишут учебники… Не удивлюсь, если часть знаний они черпают на своей прародине – на Земле. Другое дело, как им это удаётся? Надо ещё понимать, что марсиане – это те, кого насильно переселили подготовить Марс для тех толстосумов, которые боятся погибнуть на матушке Земле.
К «Драгону» нас подвозит Вудс, он отправил Нура в другое место, а сам сел за руль марсохода. Мы выходим перед корабельным трапом, Майя прощается с управляющим и уже поднимается по ступенькам. Патрик придерживает меня за локоть. Стою и жду, что он ещё хочет добавить. Оба молчим, смотрим друг на друга. Затем резким движением Патрик всего на минуту снимает шлем скафандра. И я почему-то совсем этому не удивляюсь.
– Видишь? Ничего со мной не случилось! Все живущие на Марсе могут уже это делать без ущерба для здоровья, – слышу его голос. – Я, Микаэль, не отношусь к толстосумам и в список будущих настоящих переселенцев наверняка не попаду. Да и допустят ли марсиане посторонних? Поэтому останусь здесь до конца, попробую им помочь своими знаниями. Прощай!
Воронов не медлит со стартом. Я понимаю, что пилот всё слышал и видел, потому вопросы не задаст. Мы – в рубке и наблюдаем, как быстро отдаляется Марс, на глазах уменьшаясь в размерах. В голове у меня много разных мыслей: о Земле и землянах, о Марсе и сложившейся здесь устойчивой совокупности людей, связанных общей целью, о генерале Тейлоре, который оказался прав: несложное получилось задание, в самом деле – плёвое…
Забыть про Толиман
2068 год: «Я – астронавт Пол Паркер – начинаю вести дневник. В последний день здешнего года буду оставлять короткие записи о происшедших в нём событиях, а также – на что стоит обратить внимание второму экипажу. Долго раздумывал – стоит ли? Когда во время сильнейшей бури не вернулся из пустыни Стив Бейкер, от всего экипажа я остался один и стал придумывать, чем бы заняться таким, чтобы наверняка не сойти с ума. Ещё при отлёте с Земли в кают-компании корабля я обнаружил несколько бумажных старинных книг, и во время дежурства в рубке, а позже – на Джумане – мне нравилось не спеша читать старинные истории. Но когда пропал Стив – даже видеть книгу пропало желание. Я стал делать отметки на белоснежной стене жилого бункера – палочки чёрным фломастером. Уже несколько лет исписываю я фломастером стену в моей любимой комнате бункера – использую часть своего свободного времени, у меня его впереди целая пропасть.
Планета под Толиманом оказалась не очень гостеприимной: расстояние до звезды – одна треть астрономической единицы, год на Джумане длится всего шестьдесят один день, и на поверхности чаще очень жарко, чем очень холодно, жидкая вода в виде рек, морей и океанов отсутствует, кругом только песчаные барханы и нескончаемые бури. Ну, как нескончаемые? Как в старинном анекдоте: «А что? Разве у вас на Аляске лета не бывает?» – «Бывает лето, как же. Просто в тот день я обычно работаю!» Так и песчаные бури: в основном они постоянные, но изредка на пару-тройку часов утихают. Не помню сейчас, почему к планете приклеилось имя Джуман, жемчуг по-арабски. Из далёкого космоса на мониторе она сверкала нам действительно, словно жемчужина. Если бы знали наверняка, что собой представляет это небесное тело, то совет корабля вряд ли решился бы на посадку. Хотя нам всё равно некуда было деваться. Вернуться к Земле мы уже не могли – топлива в баках хватило лишь до Альфа Центавра».
2069 год: «Сегодня из-за бури похолодало, пришлось под утро потеплее укутаться. Проснулся второй раз и сразу вскочил, осмотрел жилище: не появились ли новые трещины после ночной бури и не понадобится ли поправить внешний изоляционный слой. Ничего подозрительного не заметил, но в темноте всегда так. Глаза за несколько лет хоть и привыкли видеть без естественного и искусственного света, но некоторых деталей не замечаешь. Позже включу светильник и проверю ещё раз. Светильник берегу, его аккумулятор не удаётся полностью зарядить из-за накопления пыли на оставшихся целыми солнечных панелях. Для их чистки приходится ежедневно забираться на самый верх холма до энергетического узла, смонтированного сразу после высадки экипажа „Атлантик-1“. Экономлю электроэнергию постоянно, чтобы выжить до полного привыкания моего слабеющего организма к планете. Чем быстрее он приспособится, тем больше шансов дождаться прибытия „Атлантик-2“. Многое уже могу без ущерба для здоровья. Например, без маски и воздушного баллона наружу выбираюсь на целый час, научился дышать на поверхности будущей надежды человечества. Атмосфера Джумана достаточно плотная, но кислорода в ней недостаточно. От скафандра я отказался ещё пять лет назад. Все скафандры экспедиции со временем постепенно вышли из строя, к тому же отремонтировать такое тонкое устройство, как скафандр, мои трансформированные руки уже не в состоянии – что можно сделать руками с тремя пальцами? Работать в оранжерее ещё получается. Правда, семена земных растений уже не похожи на те, что мы доставили с Земли, они стали мельче и в три раза дольше всходят. Слава богу, что для одного человека зелёного урожая набирается достаточно. Ещё мне нравится, что на коже появляются первые ворсинки светлого меха, они всё время влажные, и – на мой взгляд – помогают испарению жидкости с тела: при наружной температуре в пятьдесят – шестьдесят градусов по Цельсию я вполне обхожусь без специального плаща, отражающего лучи Толимана. Странно, что перерождение не коснулось моих ног – на них по-прежнему по пять пальцев».