Он на меня подозрительно посмотрел и недовольно ответил:
- Разведенный.
Слово это я не поняла и пристала, что бы он все толком объяснил. Тогда он рассказа мне такое, что я не знала, куда от удивления деваться. Оказывается в их царстве-государстве, все живут, как хотят. Хотят - вместе, а не хотят - порознь. Да еще одни венчанные, а другие, как он со своей срамной бабой, просто так - расписанные. Поживут - разойдутся. Захотят - распишутся. Прямо как дворовые собаки, без чести и совести. Тогда я его ради смеха спрашиваю:
- Значит, и я со своим Алексашкой могу развестись?
А он отвечает, зачем, мол, тебе разводиться, когда ты и так вдова. Оказывается ему то бабка Ульяна нагодала.
- Как так вдова? - вскричала я и перекрестилась. - Разве такими словами шутят?
Он ничего не ответил, повернулся ко мне спиной, а я почувствовала, что он на меня обиделся, за то, что я своего венчанного мужа пожалела. Тогда я его спрашиваю:
- А она красивая?
- Кто? - не понял он.
- Твоя разведенная жена, кто же еще!
Я подумала, что он сейчас начнет ее хаять, а он грустно посмотрел на меня и ответил:
- Очень красивая!
- Красивей меня?
И опять он меня удивил, не стал нас сравнивать, сказал, что мы разные, но обе очень красивые.
Хотелось мне сказать, что она блудница, в срамной одежде ходит, голову не покрывает и стыда не имеет, но не сказала. Опять я увидела ту женщину его глазами. Она будто шла мне навстречу но, не в прежнем своем срамном сарафане, а в цветастой поневе с легкими развевающимися на ветру волосами, в необычных сапожках небывалой красоты и ноги у нее были такие гладкие, гладкие…
- Очень красивая, - почти против воли, сказала я. - Только одежда у нее неправильная и голова простоволосая.
- А ты ее что видишь? - быстро спросил он.
- Как живую, - ответила я, - будто мы с ней раньше встречались.
- Как замечательно, - радостно заговорил он, как я поняла только для того, чтобы отвлечь меня от своей жены-срамницы. - Значит, ты можешь видеть все, что знают другие люди! Как я тебе завидую! Это необычное чудо, представляешь, как тебе повезло, ты теперь можешь так много узнать!
Ага, - подумала я, - давай пой свое, ля-ля-ля, ля-ля-ля!
Я долго его слушала, а потом взяла и сказала:
- Все равно ты меня больше, чем ее любишь!
Он запнулся на полуслове, засмеялся, хотел меня поцеловать, но я была на него сердита и не далась.
Когда мы поели, я, как положено, после еды, перевернула миску вверх дном, а на нее сверху положила ложку. Это делается, чтобы хозяин знал, что я уже наелась и больше ничего не хочу. Алеша так удивился, как будто я совершила невесть какую глупость. После этого случая, в барских домах я тарелку вверх дном никогда больше не переворачивала.
Алеша, что-то заметил, внимательно на меня посмотрел и подумал:
Нужно что-то сделать, чтобы она не копалась у меня в голове. Так можно сойти с ума.
Я сделала вид, что не поняла, о чем он думает, и ничего ему не сказала. Он тоже молчал и мы, не разговаривая, сидели в потемках. Алексей Григорьевич первым не выдержал молчания и спросил:
- Тебе что, опять стало плохо?
- Нет, - ответила я, - я вот думаю, не прибрать ли здесь, а то у нас тут какие-то тряпки разбросаны…
Он проследил мой взгляд и стукнул себя ладонью по лбу:
- Что же ты раньше не сказала! У меня это платье совсем из головы вылетело.
- Я знаю, - грустно сказала я, - ты о своей жене думал…
- Не говори глупости, - ответил он, - лучше посмотри, что я тебе принес. Это я нашел на чердаке в старых сундуках, может быть тебе что-нибудь понравится.
У меня замерло сердце.
- Можно померить? - хотела спросить я, но у меня пропал голос.
Алеша с улыбкой на меня смотрел, а я уже снимала с себя рубашку. Он встал, зажег от лампадки свечу и стал помогать мне мерить найденное платье. Такой красоты, я еще не видела никогда в жизни! Материя у сарафана была мягкая и нежная, как котенок и когда она коснулась кожи, то меня пробрала дрожь. Я попыталась надеть его на себя как рубаху, но у меня ничего не получилось. У барского сарафана было много юбок и какие-то непонятные застежки, петельки и пуговки. Алеша взялся мне помогать, но скоро запутался, безуспешно прилаживал одно к другому и ругался про себя нехорошими словами.
Теперь мы вместе с ним надевали этот боярский сарафан. От нетерпения и волнения у меня заболела голова, но я ничего ему не сказала, чтобы он не уложил меня в постель. Наконец, Алеша как-то смог его на меня надеть так, чтобы он не падал и я, вырвавшись из его рук, закружилась по комнате. Наверное, это был самый счастливый вечер в моей жизни. Я почувствовала себя настоящей царицей!
Он сначала любовался мной, но потом велел раздеваться и ложиться спать.
Ото всех этих событий, я так устала, что как только легла, сразу заснула. Однако долго поспать мне не удалось. Я увидела такой страшный сон, что проснулась в холодном поту. На меня неслись страшные чудовища, а по небу летали огромные белые птицы. Такого ужаса я никогда еще не испытывала. Проснувшись, я все равно продолжала видеть то же самое и поняла, что это совсем не мой сон.
За окном было светло и ничего опасного в нашей комнате не было. Я посмотрела на Алешу. Он крепко спал и страшные ведения его совсем не тревожили. Тогда я закрыла глаза, продолжила смотреть его сон и постепенно успокоилась. Невиданные чудовища оказались совсем не опасными. В них даже сидели люди, среди которых я увидела его бывшую жену. Вдруг тот сон оборвался, и я увидела себя голой в бане. То, как я выглядела со стороны, старалась прикрыться и пряталась по углам, мне совсем не понравилось.
- Доброе утро, - неожиданно для меня сказал Алеша, и поцеловал в щеку. - Как ты себя чувствуешь?
- Хорошо, - ответила я.
Он взял в ладони мое лицо, повернул к себе, внимательно посмотрел мне в глаза и спросил:
- Что с тобой? Что-нибудь случилось?
- Нет, просто я видела необычный сон, и мне стало страшно, - ответила я.
- И что же ты такое видела? - спросил он.
Я не знала, что ему ответить и немного замялась, но потом решила не врать. Решила, скажу правду, и пусть будет что будет.
- Мне снились чудовища, - начала я, запнулась, и прямо спросила. - Алеша, ты человек?
Вопрос его развеселил. Он улыбнулся, и у меня сразу отлегло от сердца.
- А что не похож? - спросил он.
- Ты совсем не такой, как остальные, - ответила я. - Я, таких людей никогда раньше не встречала. Ты думаешь, не так как мы, а совсем по-другому.
Объяснить ему, что я хочу сказать, оказалось сложно, почему-то мне не хватило слов. Но я говорила, как могла. Он слушал, как я запинаюсь, но смотрел на меня серьезно, без улыбки и, кажется, все понимал, так как нужно. А про себя в это время, думал:
Бедная, наивная девочка, все мы, в общем-то, эгоисты и умеем интересоваться только собой. Когда она узнает меня лучше, обязательно разочаруется.
Я такого слова не знала и спросила, что оно значит.
- Какого слова? - не понял он.
- Разочарование, - старательно, выговорила я, стараясь не ошибиться.
Он покраснел, отвел взгляд, но объяснил:
- Это когда ты кому-нибудь веришь, а потом оказывается, что он не такой хороший, как ты думал и тебе становится горько и обидно.
- Вот видишь, ты меня еще не обманул, ну, не разочаровал, а уже боишься, и не за себя, а за меня.
Алеша странно на меня посмотрел и начал расспрашивать о ночном кошмаре. Оказалось, что все, что я видела, не какое-то чудо, все это есть в его царстве-государстве. Он сказал, что чудовища, в которых сидели люди, это машины, ну, вроде как специальные телеги без лошадей, а по небу летают какие-то самолеты. То, что они сами летают, мне было понятно. Они так и назывались, само-леты, только я не поняла, как они летают и зачем.
Алеша долго мучился, и никак не мог мне правильно все объяснить про свое царство. Мне скоро прискучило слушать о непонятных вещах, он это заметил и перевел разговор на мою семью. Я рассказала ему о родителях, отчиме, братьях и сестрах, но его, почему-то, больше заинтересовало наше путешествие с покойным барином. Он долго допытывался, кого я тогда видела, с кем мы ехали, и какая на мне была одежда. Мне же больше всего хотелось снова надеть барское платье и пойти в нем в девичью. Однако попросить о сокровенном я не решалась, а он сам не догадывался и продолжал расспросы.
- А где камердинер, который был тогда с твоим барином?
- Михеич-то? Он давно помер, а вот жену его Пелагею Ниловну ты знаешь, она теперь ключницей.
- Да ну! - обрадовался он и позвал. - Тихон!
Тишка не откликнулся, видать куда-то ушел, и я вызвалась сходить за Ниловной сама.
- Я сейчас только оденусь и мигом ее позову, - сказала я и посмотрела на новое платье.
- Тебе пока выходить не стоит, сначала до конца поправься, - не разрешил он.
Удивляясь, какие мужчины тупые и непонятливые, я кликнула в окно дворового мальчишку и велела ему разыскать Тишку. Оказалось, что тот где-то похмеляется, и его долго не было, а когда он пришел, начал про себя проклинать Алешу, за то, что тот его оторвал от важного дела. Алексей Григорьевич то, что о нем думает слуга, не знал и заказал принести воду для умывания, завтрак, бутылку вина мальвазия и позвать Пелагею Ниловну.
Ленивый Тихон начал придумывать, как обмануть приставучего барина, но вдруг, испугано посмотрел на Алешу, назвал его про себя чертом и стремглав побежал выполнять приказание. Оказывается, Алеша показал Тишке пальцами рожки и напутал до полусмерти.