А вот, и это уже существенно, помимо десяти деревянных столов, в таверне был ещё и жертвенник. Ну, то есть, не жертвенник, конечно. Жертвенников в тавернах не бывает. Но именно так местные юмористы окрестили высокую стойку, за которой царствует Август Штерн. Август Штерн – владелец таверны. Юмор тут вот в чём. Август, по латыни означает величественный, священный. Именно так он, Август, и выглядит за стойкой. Чуть лысоватое божество лет пятидесяти. Но, как известно, короля (а тем паче Бога) играет свита. В смысле – паломники.
Так вот, эти паломники и устремляются каждый вечер к стойке (сиречь жертвеннику). На сей деревянный алтарь они возлагают медные, серебряные, а иногда даже и золотые монеты. В обмен же получают святое причастие в виде божественных напитков, разрешающих любые проблемы и уносящих прочь все заботы и печали.
Вот у этого самого жертвенника и восседала на высоченном табурете наша юная ведьмочка. Перед ней стояла уже третья, почти допитая кружка со «Святым причастием». Коктейль «Святое причастие» – это тоже своего рода юмор. Смесь кагора, чистого спирта и красного вина, сдобренного ладаном и другими ароматическими смолами.
В каком-нибудь другом городе к этому названию немедленно прицепилась бы святая инквизиция или какие-нибудь фанатики-погромщики. Но в нашем Городе царствуют свобода, демократия и толерантность. В смысле, кому какое дело, если товар покупают. А «Святое причастие» хватают как горячие пирожки. А горячие пирожки хватают как «Святое причастие». Чтобы то причастие закусывать. «Бездонная бочка», заменившая обветшалые храмы, процветает.
Да, так о чём бишь я? Ах да, эта чёртова змея… Ну, то есть, Адалинда, сидела на высоком табурете и дула одну кружку за другой. Рядом с ней на деревянной стойке, помимо почти опустошённой кружки, расположился огромный чёрный котище – домашний любимец и верный помощник этой… Этой юной красавицы. Кот, которого так и звали: «Кот», тоже был занят делом. Лакал молоко из стоящего перед ним изящного блюдца дорогого кхитайского фарфора. Кот, хотя и имевший шкуру радикально-чёрного цвета и жутко сияющие круглые зелёные глаза, что позволяло предположить его родство с самим Вельзевулом, спиртного никогда не пил – даже валерьянки.
Впрочем, и его хозяйка не была алкоголичкой. Она вообще очень редко напивалась не в субботу. Сегодня, правда, был четверг, но имелись и соответствующие причины. Неделя не задалась с самого понедельника.
Нет, не в том дело, что в понедельник было труднее проснуться, чем обычно. Этот странный феномен повторяется из недели в неделю и ни о чём, собственно, ещё не говорит. А вот то, что подряд на установку осветительных заклинаний отдали вдруг магу Эрландору… Хотя всё было уже сто раз договорено и почти подписано. Опять же и сынок бургомистра… Он-то куда смотрел?
Вот Адалинда и посмотрела. Ведьмам это запросто. У них ведь есть такие специальные хрустальные шары, в которых они могут увидеть всё, что угодно. Особенно – своего почти что жениха. Вот она и увидела. И сразу стало ясно, почему подряд на установку осветительных заклинаний отдали вдруг магу Эрландору. И ещё некоторые, непонятные прежде моменты, тоже стали ей совершенно ясны. Потому что мужики все подонки. И наговорив своим почти что невестами с три короба про какую-то там срочную работу по спасению родного Города, а может быть и всего мира… Да, да, а сами бессовестно дрыхнут, да не где-нибудь, а в постели с одной из многочисленных племянниц мага Эрландора. Нагло эту племянницу обнимая.
Вот потому и сидела Адалинда в «Бездонной бочке» в четверг. Потому и пила уже то ли третье, то ли четвёртое «Святое причастие». Трудно пережить подлую измену. Даже ведьме.
Однако постепенно настроение поднималось. Не сошёлся же клином весь белый свет на этом подонке? Хотя, как посмотреть… Мужиков-то в городе много, и никто из них, ясное дело, не устоит против её колдовских чар. Но вот, что касается подряда на установку осветительных заклинаний…
Впрочем, и тут всё было не так уж и мрачно. Бургомистр, конечно, большая шишка, да и маг Эрландор не вчера научился колдовать, но на прекрасной шейке Адалинды висело дивной красоты ожерелье. И дело было не только (и не столько) в его красоте. Ожерелье это обладало… Впрочем, тсс, не буду прежде времени раскрывать интригу.
Когда чёрный котище вылакал третье блюдце молока, а его хозяйка заказала пятую (а может быть уже и шестую) кружечку коктейля, Август тяжело вздохнул и невнятно пробормотал что-то про всяких дармоедов, от которых приличному заведению нет никакой прибыли, окромя убытков.
Ведьма тоже тяжело вздохнула и наградила Августа презрительным взглядом. Все мужики – козлы! И жмоты. Вот что говорил этот взгляд. Потом она протянула свою хорошенькую ручку с кроваво-алым маникюром на восхитительно острых ноготках и погладила разлёгшегося на стойке чёрного кота.
– Эх, Котя, – проговорила она ласково, – ты ведь тоже мужик… А значит – козёл!
– Мур-р-р, – возразил кот, отрываясь на время от блюдца с молоком, – и вовсе я не козёл, я котик…
– Все вы котики… – задумчиво протянула ведьма. – Поначалу…
Она не договорила и одним глотком допила жидкость в своей кружке. Потом поставила опустевшую емкость на стойку и слегка толкнула её в сторону Августа. Верховный жрец деревянной стойки-жертвенника величественно смотрел в сторону, делая вид, что не заметил этого совершенно ясного жеста.
Ведьма снова вздохнула, пробормотала вполголоса то ли ругательство, то ли заклинание и быстро выбросив правую руку вперёд и вверх, что-то схватила. Когда она разжала свой маленький кулачок, на изящной ладошке лежала старая, очень грязная и позеленевшая от времени медная монетка. Монетка была, кроме всего прочего, ещё и очень маленькой.
Адалинда недовольно нахмурилась и впилась в монетку пристальным взглядом своих ослепительно-зелёных глаз. Взгляд был поначалу довольно злым, так что бедная монетка чуть не превратилась в пепел. Нет, так дело не пойдёт! Адалинда взяла себя в руки, вспомнила кое-какие колдовские приёмы и пробормотала несколько успокаивающих заклинаний. Тут весь фокус был в том, чтобы полюбить эту проклятую… Нет, милую и такую симпатичную денежку. Ведь это же денежка! Деньга, деньги… А деньги любят не за внешний вид, деньги любят за их внутреннюю сущность. За покупательную способность.
Зелёные льдинки в глазах Адалинды растаяли слезами сочувствия, взгляд потеплел, пальчики нежно ласкали медную замухрышку. И чудо свершилось! Грязь и мерзкий зеленоватый налёт куда-то исчезли, монетка как будто даже увеличилась немного в размерах и засияла благородным серебром. Процесс продолжался, любовь крепла, и на деревянную стойку с мелодичным звоном упал уже самый настоящий серебряный талер.
Август Штерн величественно повернул свою прекрасную голову и, брезгливо скривив достойное античных статуй лицо, бросил взгляд на продолжавшую тихо позвякивать монету. Монета была достаточно большой и выглядела совсем как настоящая. Вот именно, «совсем как»…
А за магические подделки магистрат наказывал очень строго – мог и лицензии лишить. А за новую лицензию одних официальных сборов платить замаешься. Не говоря уж о неофициальных… Однако и не брать монету – чревато. Ведьма если обидится такой полтергейст устроит… Всю посуду и всю мебель заново покупай. Да и достали уже эти льготники, если честно. Стражники – те просто не платят. Они же, типа, охраняют. Чиновники не платят тоже. Они же контролируют. Пожарная команда… Э-э-эх, да что там говорить! Далеко не все проблемы малого бизнеса уже решены в нашем Городе. Об этом и бургомистр в каждой своей речи говорит. И этих стыдит. Как их? Во, вспомнил, коррупционеров! А они, видать, совсем бессовестные – не перевоспитываются никак.