Тот, кого избивали, уже не сопротивлялся. Он лежал на земле, и его с яростными воплями пинали ногами, норовя попасть по почкам, по голове, в живот и ниже. Однако, даже оказавшись на земле, избиваемый не желал сдаваться, вполне профессионально сыграв в «мертвого жука», закрыв лицо руками, скорчившись, словно младенец в утробе, стараясь защитить наиболее уязвимые места, чтобы, улучив момент, вскочить и продолжить драку.
Андрей покачал головой.
Ну уж нет. Когда бьют трое, встать, как правило, не удается никому. Если уж упал, то, значит, будешь бит.
– Эй вы, – сказал он вошедшей в раж троице. – Ну-ка, прекратили. Повеселились, и хватит.
Один из троих повернул в его сторону голову и крикнул:
– Ребята, гляньте, наркот-то ожил!
Двое других остановились и, окинув Андрея оценивающими взглядами, видимо, прикинули, что справятся с ним легко. Один из них, с тупым квадратным лицом, предложил:
– Ну ты, вали отсюда подобру-поздорову. И учти – ничего не видел и не слышал. А то из-под земли достанем и глазки выдавим. Очень нежно и неторопливо. Дошло?
– Дошло, – сказал Андрей. – Только, ребята, валили бы вы отсюда подобру-поздорову сами. Ножками. Пока целы. Я не шучу. Неохота мне с вами связываться. Молодые вы еще калеками становиться.
– Так, – констатировал тот, который обратил внимание на Андрея первым, – у гражданина зашкалило борзометр. Счас мы ему будем клешни отрывать. Видимо, он в них не нуждается.
«Лет шестнадцать, семнадцать, – на глаз определил Наумов. – Сопляки. Самый поганый возраст. Силы уже полным-полно, а в голове – ветер. Дети. Только очень жестокие. Добром они не уйдут. Придется драться».
Собственно, именно это ему сейчас и было нужно – забыть о той слабости, которая настигла его в метро, так чтобы ее вытеснили новые, более яркие впечатления.
– Понятно, – мрачно сказал Андрей, становясь в боксерскую стойку. – Давайте, подходите.
А они, собственно, уже и подходили, вроде бы неторопливо, вполне согласованно, окружая его, беря в коробочку, так чтобы напасть сразу с трех сторон.
– Слышь, Свин, – сказал один своему приятелю. – Боксер! Боксеров мы еще не били. Чаще Брюсы Ли попадаются недоделанные.
«Все, сейчас они нападут, – понял Андрей. – А ребятишки-то накачанные. Наверняка в какую-нибудь доморощенную секцию ходят. А может, и не в доморощенную».
Шестым чутьем угадав момент, когда троица бросится на него, Наумов начал на секунду раньше. Этой секунды ему хватило. Сделав выпад вперед, он нанес тому, кто стоял перед ним, коренастому парню с квадратным лицом, точный и короткий прямой удар в челюсть. Тот рухнул как подкошенный.
Почувствовав за спиной колыхание воздуха, Андрей крутанулся на пятке и нанес второму парню, длинному, как пикан, акселерату такой же короткий удар в солнечное сплетение. Тот задохнулся и согнулся дугой. Кулак третьего просвистел прямо над головой Наумова, поскольку тот вовремя нагнулся. Ловко поймав его за руку, Андрей применил классический прием вольной борьбы – «мельницу», перекинув его через себя. Парень рухнул на каменную дорожку, как жаба, хотел было вскочить, но сейчас же получил коленом в подбородок.
Конечно, последний прием не имел отношения к борьбе или боксу, но и за спиной Андрея, кроме всего прочего, был еще и могучий опыт дворовых драк, когда не соблюдаются никакие правила, когда прав тот, кто уничтожит, буквально втопчет в грязь противника.