Где‑то в середине улицы как раз открывался бар, и они по молчаливому согласию заглянули в него. На прилавке высилась груда свежих сдобных булочек из pasticceria – кондитерской, все еще завернутых в белую бумагу. Брунетти заказал два эспрессо, проигнорировав булочки. Паола их даже не заметила.
Когда бармен поставил перед ними кофе, Брунетти насыпал обоим сахару и подвинул Паоле ее чашку по барной стойке. Бармен перешел к другому концу прилавка и начал по одной выкладывать булочки в стеклянную витрину.
– Ну, так что? – спросил Брунетти.
Паола сделала глоток, добавила еще пол‑ложечки сахара и ответила:
– Я ведь предупреждала тебя, что сделаю это.
– Я иначе понял твои слова.
– Это как же?
– Мне показалось, ты утверждала, что все должны так поступить.
– Все должны так поступить, – повторила Паола, но в голосе ее уже не было прежней ярости.
– Не думал, что ты серьезно. – Брунетти взмахнул рукой, словно пытаясь этим жестом охватить все, что случилось до того, как они попали в бар.
Паола поставила чашку на блюдечко и в первый раз посмотрела ему прямо в глаза:
– Гвидо, мы можем поговорить?
Комиссар хотел было возразить, что именно этим они и занимаются, однако он слишком хорошо знал свою жену и понял, что она имеет в виду, поэтому просто кивнул.
– Три дня назад я рассказала тебе, чем они занимаются. – И, не давая ему возможности прервать ее, добавила: – А ты возразил мне, что в их деятельности нет ничего противозаконного, что таково их право, поскольку это – туристическое агентство.
Брунетти кивнул и, когда бармен подошел ближе, знаком попросил еще кофе. Тот отправился к аппарату, а Паола продолжила:
– Но ведь это неправильно. Ты это знаешь, я это знаю. Это мерзко – устраивать секс‑туры, организовывать богатым – и не очень – мужчинам поездки в Таиланд и на Филиппины, чтобы они там насиловали десятилетних детей… – Он попытался возразить, но она вытянула вперед руку, останавливая его. – Я в курсе: сейчас данный вид деятельности незаконен. Но разве кого‑нибудь арестовали? Осудили? Тебе известно столь же хорошо, как и мне: им достаточно лишь изменить текст рекламных сообщений, и бизнес продолжит существовать. «Радушный прием в отеле. Ласковое отношение местных жителей». Не говори мне, будто не знаешь, что означают подобные фразы. Бизнес остался прежним, Гвидо. И мне это отвратительно.
Брунетти по‑прежнему молчал. Официант принес им еще две чашки кофе и убрал ненужную посуду. Дверь открылась, в помещение ворвался порыв влажного ветра, вслед за ним вошли двое мужчин плотного телосложения. Официант устремился к ним.
– Я говорила тебе, что это неправильно и что их нужно остановить.
– Думаешь, ты сможешь?
– Да, – ответила она и, предупреждая любой его вопрос или возражение, продолжила: – Не я одна, не только здесь, в Венеции, разбив витрину в туристическом агентстве на кампо Манин. Но если б все женщины Италии ночью вышли на улицу с камнями и разбили окна во всех туристических агентствах, организовывающих секс‑туры, тогда очень скоро в Италии этот бизнес перестал бы существовать. Разве не так?
– Это риторический вопрос? – поинтересовался он.
– Нет, просто вопрос, – ответила она.
На сей раз сахар в кофе положила Паола.
Брунетти выпил свою чашку и только потом заговорил:
– Ты не можешь так вести себя, Паола. Ты не можешь вот так разбивать окна в фирмах, делающих то, что, по твоему мнению, они не должны делать, и в магазинах, продающих то, что, как тебе кажется, они не должны продавать. – Прежде чем она успела вставить слово, он спросил: – Помнишь, как церковь пыталась запретить продажу противозачаточных средств? Как ты на это отреагировала? Если ты не помнишь, я напомню: было то же самое – крестовый поход против явления, которое ты понимала как зло.