Мне стало жутко от одного лишь факта существования этого страшного Эрика. И ещё более жутко оттого, что он вряд ли когда-нибудь снизойдёт до меня и заговорит на равных… Почему? На кой чёрт мне его признание?!
– Да ты что? – он отвечал одному из парней, но смотрел с прищуром прямо на меня.
Даже Рема сглотнула. Лид вообще ушла в тень позади нас с такой гримасой, будто её ошпарили пощёчиной.
А мне страшно, что он смотрит на меня даже не как на добычу – как на врага. Которого не нужно есть – только уничтожить. И, что ещё хуже, – унизить…
Если меня унизит при всех такой, как он, – да я сама вскроюсь после этого! Можно предвидеть, что он сделает это самым гнусным образом, выставив меня мешком с гнилыми потрохами. А я с таким жить не намерена! Руки и горло начинают дрожать. Это значит, что я загнана в угол, я на краю. И я готова драться! Терять, кроме достоинства, нечего. А это самое важное в жизни!
Но он не нападал. Просто смотрел.
Его взгляд был похож на кривые острые стрелы. Он без труда заходил в душу – в самые кишки – и шарился там, как у себя дома. Но при этом залезть в его глазёнки – да даже поймать их, ухватить и вытащить из себя – было невозможно.
– Мне нехорошо, – шепнула я Реме.
– Брось! Ты это из-за Котика?
– Я правда поеду!
Скорей домой!
Я вернулась вечером домой, сижу за своим письменным столом – и меня трясёт.
О чём я думала! Вечеринка со взрослыми незнакомыми парнями рядом с борделем – что я ожидала там увидеть? Постановку «Строптивой»? Это, пожалуй, вышло!
Но как теперь жить с мыслью, что ОН существует? Что такие люди рождаются, доживают до лет своего господства и спокойно разгуливают по нашим судьбам? Это всё равно что приехать просто так поглядеть на войну: ты знаешь, что она есть, но зачем это видеть, если не готов с этим жить?
Может, он не так плох – как и с виду отвратительный жених Катарины Петруччо? Нет, фу, что за мысли!
Дрянь, дрянь, дрянь!
Как теперь выбросить из головы воспоминания о том, как моё тело резали и вспарывали? Как мои кишки лизали изнутри? А Рема, а Лид? Они что, ничего этого не чувствуют? Боже, какой он противный! Трясёт и тошнит. Ну почему такие, как он, существуют? Так. Надо что-то сделать, верно? Что там втирают про сраную арт-терапию? Сейчас-сейчас. Вот я его нарисую – и он останется моим заложником на бумаге! Не такой уж страшный!
Его взгляд меня просто истерзал, изнасиловал – я всё ещё дёргалась от ощущения тысячи глубоких проколов во всём теле.
Мне было ещё хуже оттого, что он всем нравился. И что ему не нравлюсь я… Бред! Вот я нарисую его глаза – и станет легче. Демон не такой уж страшный.
Сон…
Ночь. Закрытая галерея. Зелёные стены. Одна из картин заставила меня обернуться и замереть: гигантская крыса разинула пасть прямо надо мной. Из пасти торчали лезвия бритвы. Вместо глаз у неё – огромные клыки. Я старалась тихонько пройти мимо. Полотно было в трещинах – я боялась, что от моих шорохов они ещё сильнее расползутся. Боялась окончательно «разбить» масляный слой, боялась, что крыса без труда выберется из треснувшего сосуда… Услышит меня – и прорвётся сквозь разбитую краску.
Первый октябрьский день
Сегодня такой серый алюминиевый воздух, что хочется нежиться дома в обнимку с какао и любоваться в окно. Макать в кружку мой второй подбородочек, как аппетитный маршмеллоу. Мурашки хотели прошмыгнуть незамеченными – от мыслишки, как бы сладко Лео его облизал… Аж мышцы сводит! О, нет! Даже мысли об этом слишком травмируют кожу. Я тороплю события: мечтать о поцелуях с Лео я пока не готова. Липко, пошло! Забудь-забудь!
Вечер осени. Небо похоже на серый жемчуг, а от габаритных огней так кружится голова, что кадр кажется запаздывающим. Октябрьские вечера похожи на бутылку из голубоватого стекла, набитую фольгой, чёрной бумагой и жёлтыми и красными гирляндами. И в этой бутылке, в океане времени гремит… Alice in Chains… «Bleed the Freak»!
Большой тёмно-бирюзовый город С., наверное, сейчас раскрылся, как кувшинка в полночь. Сейчас он особенно густой, и его изумрудный воздух такой плотный и водянистый, что невозможно дышать, как душно… Мне кажется, он ляжет чёрной могильной плитой на мою грудь. Но это будет через год.
Моя комната. Как же я люблю своё вельветово-маджентовое королевство! С размалёванной баллончиками стеной. Каждый из друзей, кто бывал у меня, оставил мне пожелание маркером. Я всё ещё узнаю в нижнем углу рисунок и подпись Лео… Обожаю мой бархатный фиолетовый диван с кучей самодельных заплаток! И мозаику из картонок и фантиков, на которых я рисовала сюжеты из своей жизни. Раньше я вела дневник с помощью рисунков – так что теперь одна из стен моей комнаты увешана комиксами о собственных тусовках и переживаниях.
Королевским замком выступает мой стол. С мощным ноутом, напичканным фаршем из недописанных кодов и музыки. С ворохом из сожжённых диодов, парой рабочих плат и браслетиком, сплетённым из неиспользованных резисторов. Да, я же, чёрт возьми, девочка.
Лео прислал сообщение с песней. Аж сердце ёкнуло.
Это «Lovesong» The Cure. Откуда он всегда точно знает, какую песню сделать саундтреком моей жизни в это время года? В этом октябрьском зеркале готик-рока 90-х и ещё более пыльного старья.
Хочу скорее понедельник. Увидеть его.
Воскресный сон
Коллапс Пульсара.
Я в глубине Галактики, но не лечу с бешеной скоростью, как обычно. Я замерла неподвижно и жду.
Передо мной во всей красе танцует Пульсар…
Яростно машет своими смертоносными щупальцами.
Жутко. И дьявольски красиво.
За долю секунды пульс замирает – и белая звезда коллапсирует с бешеной скоростью.
Я увидела гигантский взрыв. Роскошный, похожий на белоснежную хризантему. Лепестки её сначала медленно распускались, и края их окрасились в бледно-сиреневый. Цвет бесконечности.
Затем хризантема расцветала с бешеной скоростью, и из ядра её стал сочиться стремительный белый свет. Такого чистого и светлого я не видела в жизни – даже когда смотрела на сварку! Спустя мгновенье он стал настолько ярким и пронзительным, что мне было дико больно смотреть на него дальше. А ещё через долю секунды – я ослепла. И от жгучей боли в глазах проснулась…
Весь день всё белое мне теперь кажется предательски поддельным и серым…
Больше нигде я не встречаю тот НАСТОЯЩИЙ БЕЛЫЙ свет. Даже когда тайком (в надежде!) снова пялилась на сварку в одном из гаражей…
Хочу жить в любом из моих снов. Или в мультиках Хаяо: «Замок» и «Призраки» – это тоже мои сны. Как и «Алиса в Зазеркалье» в пересказе Владимира Орла. Я люблю их так, что, кажется, готова за них умереть.
Снова мрак! Пустые тени от истины!
Я выбежала из кабинета и хлопнула дверью.
Конечно. Теперь я буду конченой несносной стервой, которая плюёт на всех и демонстративно творит что хочет?
Да?
Как же меня разрывает от такой не совместимой с жизнью несправедливостью! Мир, неужели ты действительно так погано устроен?!
В голове всё звенит: «Кристина, из-за таких безответственных, как ты, проигрывают войны». Этого не может быть, нет, нет, нет!!!