Теперь они так или иначе желали боли – кто причинять ее, кто испытывать. Понятное дело, это дорого ей обходилось. А однажды к ней явился мужчина, пожелавший такого, что даже она усомнилась в возможности предоставления ему этой услуги. А ведь такой тихий, невзрачный, немногословный, кто бы мог подумать…
В дверь постучали. Она раздавила папиросу, сбросила плед и попробовала было взбить светлые волосы, но сникла, увидев в зеркале свое лицо без косметики. Поправила халат, потуже затянула пояс и пошла открывать дверь.
– Клаус, – сказала она, выдавив из себя улыбку. – Я не ждала тебя.
Фельзен схватил ее на пороге и впился в губы так, как целуют после двух дней, проведенных в казармах СС. Его рука переместилась ниже талии, но она отстранилась.
– Ты мокрый, – сказала она, – а я только что встала.
– Ну и?..
Она приняла у него пальто и шляпу и повела в кабинет. Он следовал за ней, чуть прихрамывая. Гостиной она никогда не пользовалась, предпочитая более приватные помещения.
– Кофе? – осведомилась она, проходя в кухню.
– Я считал…
– Настоящий. С коньяком?
Он передернул плечами и прошел в кабинет. Сидя, как гость, напротив нее, он курил, снимая с языка табачные крошки. Эва принесла кофе, две чашки, бутылку и рюмки. Она взяла папиросу из его портсигара, и он щелкнул зажигалкой, давая ей закурить.
– А я‑то удивлялась, куда она делась, – заметила Эва, раздраженно отбирая у него зажигалку.
Она успела подкрасить губы и причесаться. Телефонный провод она выдернула из розетки, чтобы им никто не мешал.
– Где ты был? – спросила она.
– Дела.
– Неприятности на работе?
– Если бы!
Она разлила по чашкам кофе, в свою добавила коньяку. Фельзен от коньяка отказался, остановив ее движением руки.
– Потом, – сказал он. – Мне хочется сполна насладиться кофе. Ведь они два дня поили меня одним чаем.
– Кто эти «они»?
– СС.
– Весьма нелюбезно с их стороны, – отозвалась она с привычной иронией, но без улыбки. – Но что могут хотеть эсэсовцы от симпатичного и неотесанного швабского парня вроде тебя?
Под абажуром курился дымок. Фельзен опустил его пониже.
– Мне они этого не сообщили, но похоже, речь идет о задании.
– Засыпали вопросами о предках?
– Я сказал, что мой отец собственноручно вспахивал каменистую почву родной Германии. Они оценили такой ответ.
– О ноге ты им рассказал?
– Сказал, что отец придавил мне ее плугом.
– Они посмеялись?
– Обстановка к смеху не располагала.
Он допил кофе и плеснул в гущу коньяку.
– Тебе имя группенфюрера Лepepa о чем‑нибудь говорит? – спросил Фельзен.
– Группенфюрера СС Освальда Лерера? – осторожно переспросила она. – А в чем дело?
– Мне вечером с ним в карты играть.
– Я слышала, он в СС в начальниках ходит. Занимается, кажется, концлагерями. Пытается вроде бы увеличить их доходность.
– Ты знаешь всех, не так ли?
– Такая уж у меня работа, – отвечала она. – Удивляюсь, как это ты не слышал о нем. Он был завсегдатаем. И в старом, и в новом клубе.
– Да слышал я о нем, конечно слышал, – заверил он ее, хотя это было и неправдой.
Мозг Фельзена лихорадочно работал. Концлагеря… Что бы это значило? Не хотят ли ему поручить какую‑нибудь грязную работу, связанную с этим? Перевести его завод на выпуск боеприпасов? Нет.