– Повернитесь, задержанный. Вольно!
Поначалу он никого не разглядел. Слезящиеся глаза видели лишь стол, заставленный блюдами с едой. Затем он увидел Вольфа, Ханке, Фишера, Лерера, еще двоих незнакомых ему мужчин и молодую женщину с папиросой во рту.
Лерер улыбался. Бригаденфюреров тоже, верно, забавляла эта сцена. Первым, не выдержав, захохотал Фишер, топая ногами. Вслед за ним захохотали другие; неизвестно чему смеялась и женщина.
– А задержанному смеяться разрешено? – спросил Ханке.
И они опять загоготали.
– Задержанный Фельзен! Смейтесь! – крикнул Фишер.
Фельзен заулыбался и заморгал, силясь изобразить веселье и облегчение. Наконец плечи его затряслись, диафрагма заходила ходуном, и он закашлялся. Он смеялся над собой, смеялся безудержно, чуть ли не до рвоты. Эсэсовцы даже примолкли.
– Задержанному прекратить смеяться, – произнес Лерер.
Фельзен быстро прикрыл рот. И вернулся к позе «вольно».
– Здесь для вас приготовлена одежда. Переоденьтесь.
Пройдя в подсобку, он переоделся в темный костюм, который висел на нем. И присоединился к компании за столом.
– Ешьте, – сказал Лерер.
Он принялся есть стоявшую на столе еду, жадно и неразборчиво. В общей беседе за столом участвовали все офицеры, кроме Лерера.
– Не считайте меня проигравшим, – сказал Лерер.
– Я и не считаю.
–
– Мы поручаем вам задание, которого вы так хотели избежать, по ряду причин. Вы хороший организатор. Вы человек жесткий. Однако имейте в виду: если в делах невыполнение приказа может обернуться потерей выручки, то на войне потери могут исчисляться тысячами жизней. Индивидуалистам здесь не место. Основное – это дисциплина, а за дисциплину отвечаю я. – Он плеснул себе коньяку. – Итак, почему вы не хотите получить это задание?
– Я не хочу покидать Берлин. У меня здесь предприятие.
– По крайней мере, причина не в девушке.
– Я произвожу качественную продукцию и уже предъявлял отзывы о ней.
– Не увиливайте. Что, кроме собственного предприятия, может удерживать в Берлине простого швабца вроде вас? Это же не Париж, не Рим. Не такой это город, чтобы влюбиться в него. И это не родной мой Нюрнберг. А эти берлинцы? Они, кажется, всерьез считают себя пупом земли.
– Наверно, я ценю их юмор.
– Да, в Швабии с этим у вас было негусто.
– Я не совсем понимаю вас, – с некоторой обидой произнес Фельзен.
– Задавлен свиньей. Каково?
Фельзен молчал.
– Думаете, я не знаю о вашем отце?
– Ну, это пример швабского юмора.
Лерер склонился над столом. Он раскраснелся от выпитого. От него пахло табаком и вином.
– Это задание – ваш шанс… отличный шанс. Вы еще будете мне благодарны за него. Уверен, что будете благодарны.
– В таком случае почему бы вам не рассказать мне, в чем оно заключается?
– Пока рано. Завтра вы явитесь в Лихтерфельде. Я приму от вас присягу.
– Присягу СС?
– Конечно, – сказал Лерер. Потом, заметив, как вытянулось лицо Фельзена, добавил: – Вы отправитесь не на Восток, на Запад.
Они вновь медленно ехали сквозь снегопад, направляясь к северу в сторону Берлина. Знакомым запахом был, как оказалось, запах казарм в Лихтерфельде. Несколько раз на поворотах Фельзен мог различить машину впереди, а в ней офицеров, тискающих девушку. Лерер молчал. У самого Берлина передняя машина свернула к Тиргартену и Моабиту.