Петров, вроде, ничего и не делал кроме стрельбы по несчастным солдатикам (а из восьми скорострельных ШКАСов по колонне – это бойня), но вспотел весь. Ему бы летать почаще. Но доволен.
– Ну они и хреначат, эти снаряды! Что же ты раньше молчал?
Он что – умеет шутить? Машет рукой, мол, не бери в голову, ляпнул, и идёт в штаб. А мою чайку теперь ремонтировать надо, заплатки клеить… Ну, мы к этому готовились, клей и перкаль запасены у Ивана Прокопьевича. И до обеда я отдыхаю. Рассказываю Серёге как пользоваться эРэСами. Это замечает комиссар, и мне приходится повторить лекцию перед четырьмя командирами звеньев. Им тоже собираются установить электропуск.
А после обеда – опять задание на штурмовку. В полку теперь два самолёта с эРэСами, мой и Серёги. Наша четвёрка и идёт на задание. На этот раз я лечу на пять километров севернее дороги и дальше – за Прут. Ого, как удачно! У переправы толпа, скопление солдат и техники, и в том числе танки! Конечно, какое-нибудь старьё (я даже не пытаюсь их распознать), но всё же. Я сходу влепляю в самую гущу сразу четыре эРэСа. Придётся им теперь на мост идти по слою мяса и крови. Сергей тоже выпустил, но только пару, и не очень удачно. Его эРэСы идут вдоль над землёй и взрываются уже на краю толпы. Ну, тоже неплохо, такие взрывы. Надо ему учиться целиться. Покачиваю крыльями, мол, смотри и учись, и пикирую на танк. Точно в четырёхстах метрах выпускаю ракеты – прямое попадание! От танка идёт столб чёрного дыма. Сергей пытается повторить мой маневр. По нему и Вовке лупят эрликоны. Вон они где, в стороне от переправы установлены, и сразу четыре. Ну, неплохая цель для эРэСов. Меня они увидели поздно, не успели перенести огонь, ракеты пошли. Думаю, там мясо – зря они так плотно стояли. Теперь я отхожу в сторону и смотрю за небом, а Сергей ещё два захода делает. Получается у него уже лучше, но пробоин они с Вовкой привезли – по два десятка. Вообще-то чайка не штурмовик. Лёгкий самолётик, из брони только бронеспинка. Если так пойдёт дальше – мы будем гибнуть один за другим. Конечно, и врагам ущерб не малый наносим, но… Не наше это дело, пусть илы штурмуют, у них броня. Докладываю эти соображения майору Петрову. Он сегодня жизнерадостный, возможно, после утреннего вылета.
– Забыл? Ты же сам говорил, некому кроме нас. Много ли у нас илов? А штурмовать надо, сам видел, идут нагло по дороге, будто и войны нет.
И началась у нас «весёлая» жизнь. Есть песня про «восемь вылетов в сутки», и Речкалов писал про семь вылетов. Но у нас такого не было – два-три вылета, это тоже немало. Но теперь – началось. С утра вылет на разведку, посмотреть, где румыны, а где наши. А потом – конвейер. До румын близко, примерно 50км, взлетел, отстрелялся, сел. Быстро дозаправили и вооружили, вторая штурмовка, потом третья. Потом обед, а потом ещё три вылета. Пробоин – не успевают заклеивать. Я теперь с 600 метров эРэСы выпускаю, перенастраивают мне взрыватели. Не столько точностью беру, сколько количеством. 48 снарядов за день, и довольно прицельно. Трудно посчитать, скольких я убил, но, думаю, счет на сотни идёт. Два дня по семь вылетов, на третий ещё семь, и вечером новое задание. Наконец-то восьмой вылет за сутки. Но на этот раз не боевой – на новый аэродром перебазируемся. Первыми мы с Самохиным летим, и по телефону докладываем. Потом остальные, это завтра, а потом и все службы подкатят.
За эти три дня мы ещё двоих потеряли, и два самолёта в ремонте, пришлось Петрову и Назарову пока свои уступить. Теперь в первой эскадрилье две тройки, а во второй и у нас – по две пары. С эРэСами шесть самолётов, но из них один в ремонте. В общем, не полк, а эскадрилья. Но начальство повадилось нагружать нас заданиями. Вдвое больше теперь заданий, чем в первые дни, а самолётов меньше, и их часто приходится ремонтировать. Моя чайка как леопард, пятнистая. На белом и голубом пластике тёмно-зелёные заплаты. Было и в мотор два попадания.
Ещё было два налёта на аэродром. Но мы теперь неплохо маскируемся, а оружейники сделали две наземные установки для пуска эРэСов. Правда, перед пуском приходится в сторону отбегать, но отпугивают неплохо. Наши ШКАСы тоже все в деле. В общем, всех потерь – трое раненых. Один из них, правда, техник, но сейчас техников у нас больше, чем самолётов. Но работы им хватает.
Меня послали первым как лучшего ориентировщика. Наши комэски 1 и 2, вроде, опытные лётчики, но нередко умудряются «блудить». А мне перелёт на 60км сложным не кажется. Я время рассчитываю, за направлением слежу. Могу и несколько отрезков с разным азимутом пролететь. Да и местность тут открытая.
Аэродромы в эту эпоху незамысловаты. Приземляемся на поле, которое когда-то пахали, а теперь оно заросло травой. Нас встречают два чела, старшина и сержант. Больше здесь пока никого, но связь есть, не с нашим полком, правда, а с дивизией. Докладываю об увиденном, всё, на сегодня мы свободны. Хочется искупаться, но нет ни речки, и ручейка. Есть, правда, колодец. Здесь явно был хутор на одну семью, но богатую. Большой дом с железной крышей, ещё постройки, отдельно большой сад. Хозяева куда-то подевались, а неподалёку построили барак, это казарма. Ну и среди сада (он чуть в стороне от усадьбы) столовая, как обычно, два навеса, под ними столы и лавки.
Мы с Борей находим большое корыто и два тазика, он приносит откуда-то соду. Этой содой можно стирать. Набираем в ёмкости воды, и моемся ледяной водой из ведра. А потом и стираем. Сначала бельё, а потом – а, ладно – и всё остальное. Развешиваем вещи на заборе и идём в казарму голышом. Кроватей здесь нет, нары. Но, похоже, здесь никто не жил, построили в прошлом году и забросили. Меня давно смущало, что мой парашют неизвестно кто укладывал. Мне и прыгать приходилось и укладывать, хотя и другой парашют, конечно. И вот, кажется, настало время. Достаю парашют, стелю на нары и им же укрываюсь. Ткань не мягкая, но лучше, чем ничего. У старшины полно жратвы, но он жмотистый, и мы просить не стали, легли натощак.
Утром старшина и сержант кашеварят в доме, готовя завтрак для всего полка (реально на два десятка человек, в этом времени отделения почти такие). Боря нашёл старинный чугунный утюг. Поругавшись со старшиной, он всё-таки засунул утюг в печку. Справлюсь ли я с таким утюгом, я так и не узнал – Боря вызвался погладить всё. Я пока укладываю парашют. Глаженое бельё очень приятно, какая-то особая свежесть. И чё я его дома не гладил? А какой у меня был утюг! А стиральная машина!
Хутор расположен на возвышении, очень пологом. Кругом поля и видно очень далеко. Вот вдалеке показалась чёрная точка со шлейфом пыли – легковушка, и явно к нам. Но едет не быстро. А вот и звонкие звуки М-62 – наши летят. Впереди Петров и Назаров, за ними мои Серёга и Вовка. Потом две тройки первой эскадрильи и две пары второй. Первый вылет всем полком за всю войну.
Петров сразу начинает распоряжаться, как рассредоточить самолёты. Это несложно – два сада и роща, а нас три эскадрильи. Я уже расположился в ближнем саду, он и побольше. Здесь же и начальство свои чайки оставляет. Петров и Назаров идут в дом, остальные осматривать казарму и искать что-то вкусное в садах.
И тут подруливает пыльная чёрная эмка. Из неё вылазят три чела. Один сразу привлекает моё внимание – на Гершта похож. Тоже высокий, носатый, чёрные кудри. Только не такие мелкие, как у Макса. Он вытаскивает треногу с ящиком – да это же старинный фотоаппарат! Второй открывает капот и начинает рыться – понятно, шофёр. Третий идёт ко мне:
– Товарищ, не покажете ли нам, где штаб?
– Вон.
– А проводите?
– Нет, но могу указать направление, – в голове вертятся разные варианты со словом на Х, но я честно смотрю на солнце, на часы, и – Азимут триста пять.
Этот небольшой черный человечек тоже мне как будто знаком. Точно, Гешкенбейн! У него такое же произношение. Уж не родственник ли?