– Кажется, в таком виде Боа-Виста мне нравится больше. – У нее изо рта идет пар. – Здесь всегда было мало детей. Слишком тихо.
– Мне никогда не нравилось это место, – говорит Лукас Корта.
Термальные ботинки грохочут вниз по пандусу, ведущему от служебных шлюзов к полу большого зала. Инженеры установили осветительные пилоны: по всей длине старого дворца Корта виднеются озера света, и каждое из них охватывает розетку обиталищ, собранных вокруг генератора и рециркулятора воды, источающего пар. Лица ориша резко подсвечены снизу: сгустившиеся тени придают им такое выражение, словно боги кого-то осуждают. Строительные боты носятся во мраке и укрепляют изолирующий слой. Иней покрывает мумифицированную траву, окаймляет мгновенно застывшие листья. Лед запер поток и заставил водопады онеметь, заморозил поваленные колонны и купола павильонов. Чтобы поднять температуру камня от обычных для Луны минус двадцати до комфортной для людей, предстоит долгая медленная работа. Дети играют, их голоса эхом отражаются от заледеневших каменных лиц.
– И все же ты здесь, – говорит Аманда.
– Это было оскорбление в мой адрес.
Элегантно причесанные эскольты Нельсона Медейроса и уши [17] Суней незаметно следуют за ними.
– Ты всегда плохо переносил оскорбления.
– Спасибо. Я не собираюсь здесь жить.
Лукас и Аманда оставляют играющих детей позади. Ошала и Йеманжа глядят сверху вниз на несколько лунных бульдозеров, которые усердно соскребают мертвую растительность с пола и загружают в мусорные контейнеры.
– У меня есть некоторое представление о дикой природе, – продолжает Лукас. Большие машины аккуратно объезжают людей в стеганых костюмах. – Моя мать питала отвращение к живым существам. Она видела в них загрязнение. А мне нравится мысль о возможности пустить здесь все на самотек. Пусть лианы затянут лица ориша, пусть у них в глазницах вырастет плющ. Пусть здесь поселятся птицы и всякие ползающие твари – такие, которых слышно, но не видно. Пусть одни живые существа охотятся на других.
– Ты не проявлял столь богатого воображения, когда мы были женаты.
– Воображение не включили в контракт.
– В него много чего не включили, слава богам.
Самая дальняя треть Боа-Виста соскоблена до основания из анортозита: голая кость, вычищенный череп. Канистры с питательной средой и биомассой ждут распределения. В четырехугольниках между жилыми контейнерами мужчины и женщины тренируются с ножами и дубинками. Инструктор выкрикивает приказы, инструкции, указания: тут касается запястья, там – плеча; берет за руку, чтобы продемонстрировать, как надо двигаться и парировать с уверенностью.
– Наверное, Брайс Маккензи в экстазе оттого, что ты набираешь частную армию прямо у него под носом, – замечает Аманда.
– Я предлагаю работу, которая нужна добытчикам гелия, потерявшим свои контракты из-за коммерческой бесхозяйственности «Маккензи Гелиум», – говорит Лукас.
– Корта своих людей не бросают.
– Ариэль сказала, что ты пыталась заключить с ней контракт.
– Она наверняка рассказала тебе и о том, что ответила мне, – говорит Аманда.
– Я с ней поговорю.
– Она не примет твой контракт.
– Семья есть семья, – возражает Лукас Корта. Желтая лента поперек временного газоуплотнения предупреждает, что по ту сторону – вакуум. Аманда Сунь заглядывает в иллюминатор и видит щебень, старую пыль, новый лифт и груды строительного материала. – Здесь взорвали аварийный шлюз. Разгерметизация Боа-Виста произошла через это место. Мы нашли Рафу в полукилометре отсюда, на поверхности.
– Хватит, Лукас.
– Ты слишком щепетильна для женщины, которая пыталась меня убить.
– Как я уже сказала твоей сестре, тогда ты не был Орлом Луны.
Лукас морщится.
«Он разучился скрывать чувства, – замечает Аманда Сунь. – Земля обошлась с ним жестоко, сломила».
– Я буду бороться до последнего вздоха и удара сердца, чтобы Лукасинью никогда не попал во Дворец Вечного света.
– Ты неправильно меня понял, Лукас. Лукасинью сейчас лучше всего в Университете. Но не надо спорить, потом его следует перевезти в Шеклтон. Университет восстановит его память. Конечно, ты им дорожишь, ты о нем всячески заботишься, но с тобой Лукасинью всегда будет в опасности. А со мной он получит стабильность и уход. Защиту. Любовь. Вам, Корта, следовало научиться одному: как правильно любить. Но вы этого так и не сумели.
Шепот цзюньши раздается в ту же секунду, как Чжень, фамильяр Аманды, подает сигнал тревоги. Она видит по лицу Лукаса, что он получил такое же известие.
– Надо эвакуироваться, – говорит Лукас. В это время эскольты и уши занимают оборонительную позицию. – Боа-Виста атакуют.
– Что происходит? – На общем канале – хаос голосов, криков, воплей ужаса. В абсолютной тьме колышутся и мечутся туда-сюда налобные огни скафандров. Метки с именами мелькают на линзе Финна Уорна: внутренний дисплей его скафандра демонстрирует, как призрачные фигуры бегут по туннелю. – Доложите!
– Столкновение!
Это Чарли Тумахай из команды подрывников.
– Сколько их? – спрашивает Финн Уорн.
– Гребаные бразильцы выходят из стен! – кричит Тумахай. Его идентификационная метка вспыхивает белым и исчезает.
– Твою мать! – кричит Финн Уорн.
Заминировать шлюз Санта-Барбары – рутина. Заминировать лифты Сан-Себастиана – не вопрос. Все служебные, второстепенные и аварийные шлюзы Жуан-ди-Деуса, порты БАЛТРАНа, железнодорожная станция, системы кондиционирования и водопровод – повсюду распределены защищенные от взлома заряды. Команду он отбирал вручную. Никаких сантиньюс. Только самые надежные оперативники «Маккензи Гелиум». Старый трамвайный туннель – последнее и ерундовое дело. Надо перерезать последний путь к отступлению. Но теперь это путь к вторжению. Корта идут.
– Хайме! Садики! Кто-нибудь!
– Что прикажете, босс? – Это Никола Ган из команды инженеров, которая обычно работает в восточном секторе Океана Бурь.
Что он прикажет… Что прикажет?!
– Отступайте. Выбирайтесь оттуда. – Финн Уорн на миг замирает в своем бронированном скафандре, во тьме. Перед его внутренним взором проносятся варианты. Как же быть? – Забирайте все с собой.
– Босс…
– Все. Если они найдут один из зарядов, придумают, как их обезвредить.
Дальше в туннеле колышущиеся налобные огни скафандров поворачиваются и устремляются в его сторону.
– Ну же, пошевеливайтесь!
«Спринт», – приказывает он скафандру.
От внезапной скорости вышибает воздух из легких и мысли из головы – все, кроме овала света впереди. Конец туннеля, Жуан-ди-Деус. «Осталось пять секунд спринта», – сообщает фамильяр. Четыре. Три. Две. Одна. Он выскакивает на бывшую станцию, еле дыша.
– Ники.
– Босс.
– Мне нужно, чтобы ты указала всем путь к отступлению.
– Что вы задумали?
Он переходит на общий канал:
– Всей бригаде – заряжайте и бросайте взрывчатку. Sauve qui peut.[18]
Финн Уорн видит, как по всему туннелю метки его джакару становятся белыми. Они не солдаты, не бойцы – это инженеры, поверхностные рабочие. И он не сможет вытащить всех. Прибывают первые из его отряда. Он переключается с общего канала на Николу Гана.
– Ники, убирайся оттуда. Я взрываю туннель.
– Босс, Садики и Брент еще там.
– Уходи оттуда. Беги!
– Да пошел ты!
Времени нет. Времени всегда не хватает.
«Огонь», – приказывает он.
Вспышка света на другом конце туннеля. Станция содрогается. Слышится тектонический грохот. Никола Ган прибывает на старый вокзал, как раз когда команда Финна Уорна запускает шлюзы.
«Фамильяр: сообщение Брайсу Маккензи. С Жуан-ди-Деусом разобрались».
Когда шлюз открывается, еще четверо почерневших от пыли джакару входят в помещение.
«Мы понесли потери».
Глава шестая
На скорости двадцать километров в час Ариэль Корта катит по проспекту Кондаковой. Она все тщательно продумала. До станции Меридиан – семь минут. Батареи полностью заряжены, но она потратит шестьдесят процентов, двигаясь по улицам на полной скорости. Когда доберется до станции, у нее будет в запасе двадцать секунд и двадцать процентов заряда. Поезда ВТО ходят с точностью до миллисекунды. Лукас начнет что-то подозревать, как только она окажется в двух минутах от вокзала. Но желая успокоить граждан Меридиана, он убрал своих ботов с проспектов. Отвратительные твари – шипастые, с дерганой походкой, воплощенная угроза расчленения, насаживания на клинки, безжалостного кровопролития. Люди их ненавидели: боты покалечили немало детей, которые пытались их опрокинуть, швырнуть через ограждения улиц, обездвижить стяжками. Старухи плевали в их сторону. Воспоминания об оккупации и машинах, которые фиксировали и регистрировали каждого из семисот тысяч жителей Меридиана, об осаде, разрушениях и смертях посреди лунных морей были еще сильны и свежи. Лишь немногие узнали в ботах и улыбчивых, охочих до чая, вооруженных шокерами наемниках, которые пришли им на смену, ту вещь, которой Луна не знала и в которой никогда не нуждалась. Они – полиция.