Алёна вытащила гостинцы к чаю.
– Накупила на пол моей зарплаты, – сказала Лена, – ты бы поэкономила, деньги ещё пригодятся.
– А что, у вас маленькие зарплаты в Бресте? – поинтересовалась Алёна.
Она уже была наслышана об этой проблеме из разговоров на кафедре.
– Да уж, не больно-то разбежишься, – вздохнула Лена. – Хотя, если бы Гоша не пропивал всю свою зарплату, нам бы хватало. У него родственники в деревне, вот там нищета…
– Но у вас продукты заметно дешевле, чем в России. – Алёна чувствовала себя в гастрономе Бреста богатым человеком. – К тому же качество продуктов гораздо выше. Колбаса вкусная, сыр тоже. Я выпила на поминках стопку водки, которую обычно не пью. Так и водка без неприятного привкуса, как говориться, чистая как слеза. А про вашу картошку я вообще молчу.
– Что – нравится? – улыбнулась Лена. – Ты кушай драники. Я их со шкварками сделала.
Она положила на тарелку драники со шкварками и золотистым жаренным луком. Алёна вспомнила, что целый день ничего не ела, только выпила кофе в своем любимом кафе в центре города. Из-за всей этой нервотрепки щеки у неё стали впалыми, черты лица заострились. Если так пойдет дело, то никто её не узнает. Алёна через силу заставила себя съесть драник. Потом Лена налила ей душистого чаю с какими-то травками, собранными в деревне, а также предложила местного мёда. Мёд был привезен из местности, граничащей с Беловежской Пущей.
Женщины засиделись допоздна. Лена жаловалась на свою тяжёлую женскую долю – детей нет, Гоша беспробудно пьет, зарплата маленькая. В больнице, в отделении гнойной хирургии, где Лена работает, каждый день какие-нибудь ужасы. Единственное, что помогает держаться, это вера в бога. Лена нашла утешение в одной из баптистских церквей. Она даже похвасталась, что молилась, чтобы ей, наконец, поставили телефон. И вот неожиданно ей приходит сообщение, что её очередь на телефон подошла, можно его поставить. Алёна, воспитанная в православной вере, молча выслушала, никак не комментируя. В конце концов, в Лене подкупает искреннее желание всем помочь, а выбор церкви – её личное дело.
На следующее утро упорная Алёна опять направилась в прокуратуру. Зам.прокурора, в отличие от предыдущих служителей закона, был подчеркнуто вежлив и корректен. Он внимательно выслушал женщину, интеллигентно кивал и пообещал, что прокуратура во всем разберется и в ближайшее же время.
– Только не давайте вести это дело следователю Спотыне, – горячилась Алёна, – он мне сказал, что у него совесть давно утеряна! Представляете?
– Так прямо и сказал? – спросил зам.прокурора, удивленно приподняв брови.
– Зачем мне Вас обманывать, – сказала Алёна. – А может, он и сам там задействован, – ляпнула она в сердцах.
– Может, он и сам там задействован, – задумчиво повторил зам.прокурора, нисколько не удивившись такому очень смелому предположению.
После визита в прокуратуру Алёна опять отправилась в полюбившееся ей кафе выпить чашку кофе. Какая-то надежда, появившаяся было во время визита в прокуратуру, стремительно улетучивалась. Обдумав ещё раз только что состоявшийся разговор, Алёна решила, что на самом деле от неё пытаются избавиться как от навязчивой мухи и только и ждут, когда она уедет. Более того, у неё крепло убеждение, что на самом деле никакого расследования странных обстоятельств смерти отца не будет.
Перед тем как вернуться домой, Алёна зашла к районному нотариусу. Неприятная девица встретила её с кислой улыбкой, но на сей раз была подчеркнуто вежлива. Дубликаты документов на квартиру должны быть готовы через пару дней. Теперь Алёна могла уехать в Новосибирск, потому что в наследство можно было вступить только через полгода. Оставалось ещё решить как-то вопрос с картинами.
Дома её встретила радостная Нина Петровна. Ей удалось таки договориться с одним из соседей, и он врезал новый замок в квартиру. Нина Петровна вручила за это бутылку водки, и мужчина остался очень доволен.
– Мы не стали выламывать старый замок, а просто поставили ещё один, – рассказала воодушевленная Нина Петровна.
Лена, у которой вечером было дежурство, тоже пришла посмотреть, что получилось. Около двери валялась свежая стружка. Алёна решила взять тазик и помыть пол, чтобы не развозить грязь по квартире. Зайдя в ванную, женщина обнаружила, что там горит свет. У неё опять заныло сердце. Алёна избегала пользоваться туалетом, ведь на пороге нашли мертвым её отца. Ванной она тоже не пользовалась и старалась туда даже не заходить, ведь практически она жила у Нины Петровны.
– Лена, – позвала Алёна, – ты не заходила, случайно, в ванную?
– Нет, а что? – отозвалась Лена, любовавшаяся новым замком.
– А то, что здесь почему-то горит свет. Но я туда не заходила.
– Я тоже, – сказала Лена.
– Может, мы забыли выключить свет, – усомнилась Алёна.
– Нет, я точно помню, что я проверяла, и свет нигде не горел. Наверное, сосед, который врезал замок, заходил в ванную. – Нина Петровна, дядя Витя заходил в туалет или в ванную?
– Нет, что вы, – замахала руками Нина Петровна, – я сидела на стульчике в прихожей, а он вообще не заходил в квартиру. Инструменты с собой принес. Да и я дальше прихожей никуда не ходила. Не люблю я эту квартиру. Мне тут как-то даже дурно становиться. А что?
– Да так, ничего, мы тут, похоже, свет забыли выключить, – пробормотала Лена.
Потом она сказала потихоньку:
– Они, эти неизвестные, опять тут побывали. Ходят как к себе домой, ничего не боятся. Говорят, что убийц всегда тянет на место преступления.
Алёна поежилась. «Неужели это происходит наяву и со мной», – подумала она с ужасом.
– Знаешь что, – сказала Лена, – замок врезали – это хорошо. Отправляй-ка ты картины отца домой, нельзя их здесь оставлять. Ты ведь будешь продавать квартиру?
– Да, но не раньше, чем через полгода, когда я вступлю в права на наследство. Если до этого времени, конечно, не объявятся какие-нибудь лженаследники.
– Теперь никто не объявится, раз уж ты приехала, – довольно уверенно сказала Лена. – Не посмеют сунуться.
– Кто его знает, – сказала Алёна, – у нас в России столько таких дел по поводу недвижимости. Вдруг подделают завещание, а мне потом доказывать что-то. Ведь не зря же украли документы.
Алёна задумалась. В квартире ощущалось незримое присутствие неких людей, недобрых и жестоких. Тех, которые убили отца, а теперь энергично уничтожают следы и начинают методичную охоту на дочь. Возможно, они приходят ночью, когда подъезд спит глубоким сном. Чужие люди трогают папины вещи, документы, зачем-то украли пижаму, зажгли свет в ванной. Кто они, эти люди? Или, можно сказать, нелюди.
Как бы то ни было, Алёна является прекрасной мишенью. Она на виду, чужая в этом городе со своими порядками и правилами. Дальше только польская граница, а дорога практически одна – на Москву. Нет даже времени погоревать, осмыслить смерть отца, подумать, что он значил для Алёны. Человек, которого она видела всего несколько раз в жизни, но такого похожего на неё и лицом и складом ума. А душой? А душа, наверное, у каждого своя, индивидуальная.
– О чём ты думаешь? – спросила Лена. – Такая нахмуренная, даже страшно. Ты, наверное, уже соскучилась по дому. Мы тебя поддерживаем как можем. Но родные, разумеется, лучше. Знаешь что? Я договорюсь с одной хорошей девочкой, Наташей, тоже посещающую нашу церковь. Завтра она с утра придёт и поможет тебе упаковать и отправить картины. У меня ночное дежурство, а у нас особенно не отдохнешь, так что днём я буду отсыпаться. А Наташа всё равно сейчас не работает, она собирается замуж за пастора из Голландии и скоро уедет к мужу.
В этот момент в квартире зазвонил телефон. Зав.кафедрой вспомнил, наконец, про Алёну и интересовался, что она узнала в прокуратуре, как у неё обстоят дела. Женщина пообещала в ближайшее время зайти на кафедру и лично обо всем рассказать.