Мысли путались, слова никак не хотели складываться в предложения. Одиллия не могла сосредоточиться, сделав над собой усилие, она приподнялась на подушке.
– Только обещайте, что не придадите огласке мою историю, – попросила она, и облизнув пересохшие губы, добавила: – Боюсь, не доживу до завтра.
За долгий срок службы в церкви настоятель ни разу не нарушил таинства покаяния. Это сокровенный момент, когда можно говорить с душой человека. Открывается множество секретов, множество грехов маленьких и больших, невольных и намеренных. Тернистый путь к спасению, который не каждый сможет осилить. Но какие грехи тяготят сердце молодой женщины?
– Что ж вы можете быть спокойны относительно меня. Я сохраню ваш ужасный секрет. К тому же, я полагаю, вы выживете.
Одиллия устало закрыла глаза. Несколько долгих минут она собиралась с силами, чтобы начать грустную повесть.
– Я давно не была в церкви. И никогда не исповедовалась, – хрипло пробормотала она.
– Начните с того, что вас больше всего волнует, – посоветовал священник.
– Я стала свидетелем убийства моей сестры, – выпалила она.
Настоятель опешил от услышанного. Он не предполагал, что за неприглядный секрет таится в глубине души Одиллии.
– Это её кровь на вашей одежде? – осторожно спросил он.
По обветренным щекам женщины текли слёзы раскаяния, но они не приносили облегчения, только горечь и печаль.
Одиллия на мгновение замерла растерявшись. Она всегда стеснялась собственной слабости. Настоятель молчал, смиренно ожидая, когда слёзы иссякнут, как летний дождь.
– Нет, что вы, – отрицала она и её щёки окрасил румянец.
– Чья же кровь на куртке?
– Не знаю, – прошептала она. – Извините, не могу вспомнить. Последние дни окутал туман.
Оди беспомощно озиралась, будто потеряла что-то и никак не могла найти. Настоятель Владимир терпеливо вздохнул.
– Длительное время я хранила молчание и ничуть себя не оправдываю. Моему поступку нет прощения, – всхлипнув, произнесла Одиллия.
– Как это случилось?
– Моя сестра погибла шестнадцать лет назад.
Её голос печальным эхом разнёсся по полупустой комнате, где тотчас воцарилось напряжённое, полное ожидания, безмолвие. Его нарушало тиканье настенных часов, напоминавших о скоротечности человеческого существования, и хриплое дыхание гостьи.
– Если вам тяжело вспоминать о тех страшных событиях…
– Нет, мне нужно облегчить душу, – поспешила с ответом Одиллия. – Это произошло давно, но я помню всё. Помню каждую секунду того далёкого дня. Дня нашего рождения.
Моя сестра… Одетта… Выглядела такой хрупкой, как статуэтка из хрусталя или фарфора. Её кожа, очень бледная и тонкая, сквозь неё виднелись синеватые вены, подобные рекам на земле. У её души был столь же тонкий покров. Одетта обладала восприимчивой натурой. Любая мелочь глубоко трогала её. Сестрёнка часто плакала, порой по пустякам. Она всегда была на виду, не умела ничего скрывать.
Я считала её своей противоположностью. Мы как Инь и Ян, чёрное и белое. Нам трудно существовать вместе, слишком разные у нас характеры… Были…
Даже по прошествии стольких лет Одиллия не оправилась от утраты. Слёзы застыли в уголках глаз, руки сжались в кулаки, ногти впились в ладони. Она не смирилась. И ей стоило больших усилий вновь продолжить, ведь о том, что имеет значение рассказывать сложно.
– Говорят умереть в день рождения хорошая примета. Древние верили, что душа умершего достигла истинного просветления. Мне кажется, что это всего лишь злая ирония, – она с грустью посмотрела на часы, отмерявшие мгновения. – Я не сказала вам – мы с Одеттой были близнецами. И день появления на свет у нас – общий. Один на двоих. Одетта родилась на пять минут раньше, чем я, – облизнув губы, пробормотала Одиллия.
– Весомое преимущество, – насмешливо заключил настоятель.
– Время имеет над нами огромную власть. Лавина за секунду смела наши со Стасом жизни. Один день может изменить судьбу навсегда. Особенно символично, если это твой день рождения…
…Одиллия вспомнила, что семья Шумилиных предпочитала проводить именины в необычных местах. На шестилетие папа взял их на рыбалку, и они всё утро провели у живописного озера в надежде поймать золотую рыбку, которая была обещана в качестве подарка.
Устроившись на краю деревянного пирса, близнецы закинули удочки и замерли в предвкушении чуда. Но, как известно, ждать иногда приходится долго. Терпение не было сильной чертой Оди, поэтому она зачерпнула пригоршню холодной воды и плеснула в лицо Одетты. Она завизжала и сделала то же.
Дети веселились, брызгались водой и за два часа не поймали ни одной рыбки. Папа строго предупредил:
– Рыба любит тишину!
Девочки переглянулись, как заговорщики и смолкли.
– Смотрите! – тихо произнёс папа и наклонился, они последовали его примеру и увидели маленьких золотых рыбок.
– Пап, это же настоящее чудо, теперь можно загадывать желания каждый день, – прокричала довольная Оди и запрыгала от радости.
– С осторожностью относитесь к своим желаниям, – назидательно проговорил отец, проворно извлёк рыбок сачком и залил вместе с водой в пакет.
Одетта назвала свою рыбку Адмиралом, Одиллия – Аквой. Шесть лет рыбки жили в одном аквариуме, взрослели вместе с сестрами и даже в чём-то походили на них. Оди пренебрегла советом отца и часто загадывала желания Акве, но исполнять их она не торопилась…
…Настоятель усмехнулся, вспомнив, как сам нередко загадывал желания, и они не исполнялись. Он успокаивал себя так – Бог даёт человеку только то, что действительно нужно…
…Родители души не чаяли в Одетте. Угадывали любую её прихоть. Но надо отдать ей должное – желания девочки были незатейливы. Она хотела немногого. Ода мечтала о титуле "Снежный барс", которым награждаются альпинисты, покорившие высочайшие горы.
– Мама, можешь дать мне денег на новые карабины? – в канун рокового дня рождения спросила Одетта.
Родители всегда осуществляли желания своей старшей дочери. Оди, подслушавшая этот разговор, была уверена – сестра получит то, что просит.
– Конечно, ласточка моя, – сказала мама и поцеловала Одетту.
Одиллия тоже решила попробовать. Как и всякий подросток, она любила манипулировать родителями.
– Мам, нужны бабки, – пережёвывая зелёное яблоко, проговорила девочка.
Мама готовила ужин. Она так и замерла с ножом в руке. Людмила Александровна воспитывала дочерей в строгости, и это было неудивительно. Дети не обладали усидчивым характером и много шалили. Близнецы выглядели одинаковыми, и мама иногда одевала их в похожую одежду. Девочек часто путали учителя, и это было Оди на руку. Она озорничала, но ответственность за её проступки сёстры несли сообща.
– Одиллия, кто научил тебя таким словам? – возмутилась мама и оглянулась через плечо.
Девочка не ответила, но вопросительно посмотрела на мать и на мгновение залюбовалась её точёным греческим профилем. Под изогнутыми чёрными бровями блестели льдисто-голубые глаза. Гладкие волосы она собрала в тугой пучок. Несмотря на любовь к вкусной еде и несомненный кулинарный талант, мама сохранила стройную фигуру.
– Я давала тебе деньги на расходы в понедельник. Уже потратила?
– Да, мои карабины сломались, – солгала Оди.
– Мы же покупали их совсем недавно.
– Для тренировок требуются надёжные.
– Хорошо, мы вместе пойдём в спортивный магазин и подберём карабины, – сказала она и продолжила резать морковь.
– Хочу, сама купить, – упрямо произнесла Одиллия.
– Вот придём в магазин, и ты сама их выберешь, – пообещала мама, поставив тарелку с салатом на стол.
В выходные, как и было обещано, они отправились в магазин спортивного инвентаря, и целый час Одиллия бродила между рядов со снаряжением для скалолазания. Карабины были ей не нужны. Она хотела купить мини-юбку, но стеснялась рассказать об этом матери.