– А почему плачешь?
– Я Плачу?– Илья протер полные слез глаза. Он и забыл, как это бывает, когдаплачешь. – Я не плачу...
– Знаете, – Андрей отложил книгу и посмотрел куда-то в сторону, – когда я прочел это, я вспомнил сказку про Снежную Королеву. Я вспомнил мальчика Кая, которому в глаза и в сердце попали осколки волшебного зеркала. Они не убили Кая, но его не стало. Полное одиночество.
– И помнишь, Данила, как он потом изменился? – не выдержал я, понимая, что и третий основной критерий Андрея здесь тоже сработал. – В мире Ильи появились люди. «Другие». Он стал нуждаться в людях. Просто видеть их глаза и чувствовать жизнь за их глазами. Их собственную, их уникальную жизнь!
Андрей пролистнул несколько страниц «Возьми с собой плеть» и снова начал читать:
«Илье вдруг надрывно, до боли захотелось с кем-нибудь поговорить, просто обмолвиться парой слов. Пусть эта беседа не будет долгой, пусть у нее не будет ни цели, ни смысла. Просто пусть она будет. Разговор ни о чем, просто. Просто глаза в глаза, и ничего больше. Ведь важно же в конце концов не то, о чем ты говоришь или что тебе говорят. Важно то, что тебя слушают и тыслушаешь...
Просто две души, разговаривающие ни о чем. О чем они разговаривают? Не зная того сами, они говорят о вечности.
Слезы застилали Илье глаза. Ему вспомнилось одиночество булгаковского Пилата. Нет, ему не нужна была вера. Просто человек, с которым можно было бы перекинуться парой слов. Слово– как молитва, как связующая нить, идущая, подобно Христу, по воде из вечности одного одиночества в вечность другого. Господи, зачем он жил все эти свои тридцать лет?! Как их потратил?!»
– Да... – Данила обхватил голову руками, его пальцы потерялись в солнечно-желтых волосах. – Все правильно. Он был совсем один. Совсем. Спрятался от мира. И перестал замечать тех, кто рядом. А без этого жизни нет. Только ощутив приближение своей физической смерти, он захотел жить. Жить – это любить ближних.
– И это не просто любовь, – добавил Андрей, – это освобождающая любовь.
– Освобождающая?.. – не понял Данила.
– Да, – подтвердил Андрей. – Часто любовь обременяет. Тебя любят и хотят видеть каким-то.Вгоняют в прокрустово ложе. Объясняют тебе это по-разному: «для твоей же пользы», «просто потому, что так лучше» или «потому что я люблю тебя». Ты должен соответствовать некоему образу. А твое это или не твое, хорошо тебе в этом образе или нет – влюбленного не интересует. Он не видит в тебе «Другого». Он видит в тебе то, что хочет видеть, но не тебя.
– И поэтому ты вспомнил песню, которую я пел Кристине? – догадался Данила.
– Да, конечно. «Можешь любить других, можешь совсем уйти, только свети, свети», – повторил Андрей. – И этому Илью научила Катя. Она увидела в нем «Другого», подлинного, настоящего Илью. Она любила его по-настоящему, освобождая.
Андрей открыл «Возьми с собой плеть»:
«Катя сидела на холодном полу камеры и раскачивалась из стороны в сторону. Слезы двумя ручейками сбегали по ее щекам и падали Илье на лицо. Прижимая к груди его голову, прикрыв рукой его распластавшееся по полу тело, она, как заговоренная, повторяла и повторяла странную, непонятную ей самой фразу:
– Смерти нет... Смерти нет... Смерти нет...
Откуда взялась эта фраза? Что она для нее значила? Зачем она ее повторяла? Этого Катя не знала. Но она знала только одно – это правда. Правда, в которую она верит, даже если все вокруг нее будет свидетельствовать об обратном.