-
Подумай хоть обо мне, если не хочешь думать о себе! Что будет со мной?
Но Джонси неотвечала.Душа,готовясьотправитьсявтаинственный,
далекийпуть,становитсячуждойвсемунасвете.Болезненнаяфантазия
завладевала Джонси все сильнее, по мере того как одна за другой рвалисьвсе
нити, связывавшие ее с жизнью и людьми.
День прошел, и даже в сумеркионивидели,чтоодинокийлистплюща
держится на своем стебельке на фоне кирпичной стены. А потом, с наступлением
темноты, опять поднялся северный ветер, и дождь беспрерывно стучалвокна,
скатываясь с низкой голландской кровли.
Как только рассвело, беспощадная Джонси велела снова поднять штору.
Лист плюща все еще оставался на месте.
Джонсидолголежала,глядянанего.ПотомпозвалаСью,которая
разогревала для нее куриный бульон на газовой горелке.
- Я была скверной девчонкой, Сьюди, - сказала Джонси.-Должнобыть,
этот последний лист остался на ветке для того, чтобы показать мне,какаяя
была гадкая. Грешно желать себе смерти. Теперь ты можешьдатьмненемного
бульона, а потом молокаспортвейном...Хотянет:принесимнесначала
зеркальце, а потом обложи меня подушками, и я буду сидеть и смотреть, как ты
стряпаешь.
Часом позже она сказала:
- Сьюди, надеюсь когда-нибудь написать красками Неаполитанский залив.
Днем пришел доктор, иСьюподкаким-топредлогомвышлазанимв
прихожую.
- Шансы равные, - сказал доктор, пожимая худенькую, дрожащую рукуСью.
- При хорошем уходе вы одержите победу. Атеперьядолженнавеститьеще
одного больного, внизу. ЕгофамилияБерман.Кажется,онхудожник.Тоже
воспаление легких. Он уже старик и оченьслаб,аформаболезнитяжелая.
Надежды нет никакой, но сегодня егоотправятвбольницу,тамемубудет
покойнее.
На другой день доктор сказал Сью:
- Она вне опасности. Вы победили. Теперь питаниеиуход-ибольше
ничего не нужно.
ВтотжевечерСьюподошлаккровати,гдележалаДжонси,с
удовольствием довязывая яркосиний, совершенно бесполезный шарф, и обнялаее
одной рукой - вместе с подушкой.
- Мне надо кое-что сказать тебе, белая мышка, - началаона.-Мистер
Берман умер сегодня в больнице от воспаления легких. Он болелвсеготолько
два дня. Утром первого дня швейцар нашелбедногостариканаполувего
комнате. Он был без сознания. Башмаки и вся его одежда промоклинасквозьи
были холодны, как лед. Никто не мог понять, куда он выходил в такуюужасную
ночь. Потом нашли фонарь, которыйвсеещегорел,лестницу,сдвинутуюс
места, несколько брошенных кистей и палитру сжелтойизеленойкрасками.
Посмотри в окно, дорогая, на последний лист плюща. Тебя не удивляло, чтоон
не дрожит и не шевелится от ветра? Да, милая, это и есть шедевр Бермана - он
написал его в ту ночь, когда слетел последний лист.