Когда Раиса поняла эту зависимость, менять что-то было уже поздно. Анатолий, узнав, куда уходят деньги, взорвался кислотным фонтаном:
– Чего? Какое иглоукалывание? Какие ясновидящие? Работать пусть идёт – шея сразу болеть перестанет. А то пристроилась тут… Это у меня должна шея от всех вас болеть, просто отваливаться!..
17
Август 2013
Многое поменялось в жизни Анатолия с той поры как в две тысячи третьем году он, неплохо заработав на загрузках чужих машин, стал собственником передвижной недвижимости. Тут уж никак не получалось совмещать переговоры с потенциальными загрузчиками с потягиванием пива. Заботы срывали с дивана с самого утра: то за ночь на стоянке порезали брезент у прицепа, то в дороге лопнуло колесо, и водитель завис в каком-то Жопкином доле на неопределённый срок, то машину оштрафовали из-за перегруза, то полетело там, то сломалось тут… Ухов терпел все эти издержки только потому, что не хотел сам садиться за руль.
– Что я тогда буду за босс? – оправдывался он перед Раисой за отсутствие денег на покупку новой микроволновки. От злости и отчаяния она отвечала, не щадя:
– А, ну да… А так, глядя на тебя, беззубого и в рваной куртке, сразу скажешь, что ты – большой начальник…
– Дура! Ни хера ты в бизнесе не понимаешь! – орал Анатолий, поспешно скрываясь с глаз жены. Закрывшись в зале, он хватался за голову: на одном из тягачей сломалась ось, на втором пора было менять прицеп. Денег на ремонт и покупку не было. Грозил новый кредит, давать который банк не торопился: начиная с две тысячи двенадцатого года сектор малых предприятий в стране медленно, но плавно угасал – фирмы разорялись одна за другой. Безусловно, были среди них и однодневки, созданные лишь для получения льготных кредитов; дельцов и махинаторов хватало. Но больше было тех, кто пытался честно зарабатывать и при этом разорялся. Расширить производство до десяти машин, как когда-то планировал, чтобы можно было латать старые машины не в ущерб новым, регулярно обновлять парк и говорить о рентабельности, осталось для Ухова несбыточной мечтой. При двух машинах его малое предприятие хирело из года в год. Несколько лет подряд Анатолий уговаривал Егора влить капитал в его бизнес, обещая платить ему с оборота до двух тысяч долларов в месяц. Свободных денег не было и у Иванова, но он всегда мог взять кредит на раскрутку: его фирма по-прежнему процветала.
Сначала, рассмотрев предоставленный бизнес-план, Егор загорелся идеей. Однако, чем больше он вдавался в подробности работы дальнобойщиков и консультировался со специалистами по перевозкам, тем сомнительнее становилось то, в чём убеждал Ухов. А главное, Катя права, – деньги всегда ссорят людей. Да и уверения друга следить за его машиной, как за своей, не казались убедительными. Видел Егор, в каком состоянии у того и старенький мерс, и гараж, и квартира.
– Ты, кум, сколько лет уже мечтаешь поменять своего «лупатого»? А не получается. Значит, не так всё просто. И потом, я не люблю рисковать, – отказался Иванов, не юля.
У Анатолия от таких слов губы белели от злости:
– Ну и клей тогда в своей конторе задницу к стулу и пыхти на сороковник фиксированных! Только не жалуйся, что денег нет.
– А у тебя они, что ли, есть?
– Да уж как-никак, а пять лимонов монет по дорогам страны ездит.
В расчётах Анатолий был прав: две его машины легко тянули на указанную сумму, вот только вряд ли он мог их продать, как уверял, в любой момент. Уже прошли те времена, когда на рынке хватали любой тягач или прицеп, не приглядываясь. Да и кто, как не Ухов, стонал от налогов, такс, постоянно растущих цен на солярку, плохого качества дорог, зверств гаишников… Он беспомощно возмущался, что по-разгильдяйски задерживают погрузку, шофёр лоханулся, съехав с трассы и пробив колесо, а в другой раз и вовсе откровенно наврал про затор в пути, а на деле гонял машину по левакам, намотав сотни лишних километров. Из-за подобных накладок и несостыковок все планы по выручке оставались точными только на бумаге, а на деле в конце месяца доход был шиш да ни шиша. И о сороковнике, который получал Иванов в своей конторе по минимуму, но стабильно, Ухов мог только мечтать. Вынужденно сокращая семейный бюджет, он то и дело нарывался на скандалы с женой.
Женские аппетиты Раисы росли и росли. Ей хотелось ходить в парикмахерскую, к косметологу и маникюрше, беспрепятственно штурмовать бутики в момент завоза новых коллекций, а не ожидать унизительно распродаж, на которых всегда то размер не тот, то нужный цвет ушёл. Обязательными считались обеды с Сюзанной в любимом ресторане на Центральной, где, пуская пыль в глаза, Ухова оставляла по стольнику чаевых. Она мечтала разъезжать по городу на крутой машине, например, в красном кабриолете, какие были у некоторых мам из колледжа, где училась Мари… Да разве можно было перечислить все мечты красивой современной женщины! И как ей было мириться с тем, что из категории людей с достатком её муж скатился в ранг мелких дельцов! У Сюзанны всё прекрасно – у неё вот уже год как появился обеспеченный Кирилл. А у неё что? В разговорах с импозантным Валерием, с которым познакомилась летом по дороге с рынка, Ухова таяла, краснела от собственного кокетства, смеялась тем самым хрустальным смехом, в который когда-то был так влюблён Анатолий, но от встреч отказывалась.
– Стыдно, – признавалась она Сюзанне.
– Да? А мужу твоему не стыдно, что он не может обеспечить своих женщин самым необходимым? Раечка, ты пойми – годы уходят. Ты великолепно выглядишь, но если такую красоту не поддерживать, она увянет… Ты же роза, которую нужно поливать и беречь от ветра! Только тогда с её лепестков можно будет пить по утрам росу. А что ты имеешь со своим Уховым? Десять тысяч бумажек в месяц под нажимом и с требованием отработать? Или руки, отрывающиеся от походов на базар? А, вот ещё забыла: «Крутись по дому, воспитывай детей, отведи Мари в школу, забери из школы, загрузи холодильник, подай вечером неизменную «тарелку», а на свои женские прихоти иди и зарабатывай сама…». Где? Кто и куда тебя возьмёт на работу, если за тридцать лет у тебя ни дня рабочего стажа?
От такой картины Раиса рыдала у подруги на плече и ругала мужа последними словами. Потом по нескольку дней не разговаривала с ним, отвечая на вопросы только эсэмэсками, в которых упрекала за загубленную жизнь.
– Сюзанночка, а если я все-таки снова возьмусь за картины, ты поможешь мне раскрутиться? – смотрела она с мольбой. Живопись казалась последней соломинкой, чтобы ухватиться. Сюзанна уверяла, что поможет, и продолжала инструктировать как должна вести себя женщина, которая хочет во всём преуспеть.
На прикроватной тумбочке Уховой появилась «Орфография стервы» – произведение самоуверенного автора, имеющее у некогда пуританских совковых женщин поразительный успех. В книге, где подробное описание минета сопровождалось рекомендациями о том, как правильно захомутать мужчину твоей мечты, каждая страница кричала про женское счастье. Прочитав книгу залпом, Ухова поняла какая она достойная, красивая и роковая, а вот муж…
– Вы всегда с Анатолием были хорошей парой, – пробовала Иванова оспорить новые убеждения подруги. – Он всегда тебя любил. Разве деньги значат больше?
Ухов, по-своему старающийся ради семьи, заслуживал скорее жалости, чем отвращения. Но Раиса презрительно поморщилась:
– Катюша, а ты уверена, что понимаешь, что такое любить? Мы с тобой всю жизнь прожили с передником на пузе и тряпками в руках. А в благодарность имели в лучшем случае куцый букет на Восьмое марта или сковородку в подарок на день рождения. Но я больше так не хочу! Я выросла из тех отношений, когда муж – это повелитель и царь. Мне тесно в робе покорённой женщины Востока, которой предлагают, к тому же, самой идти зарабатывать себе на хлеб. Я хочу другой жизни!