«Дарма, что ты
беглый! видим мы, что ты за человек; отпиши только, и мы тебя вызовем. А писать так-то и туда-то. Да коли женишься на Аксютке-то, то и с
хозяйкою своею приезжай! — заключили купцы.— А как твоего грабителя прозывают?» — «Панчуковский».— «Уж не он ли? — сказал один из купцов.—
Верно, он и есть, барыня его у нас в городе чуть ли не проживает...» Усталый и истерзанный душою донельзя, Левенчук заснул под телегою, а купцы,
долго еще лежа у костерка, поодаль от него и от своего возницы, толковали промеж собою, все повторяя: «Он и есть; некому больше! Скажем его
барыне, а то она, сердечная, сколько лет его разыскивает»...
IX
Беглые расшалились
Рано до света Харько вскочил, оглянулся. Купцов уже не было. Перекрестившись три раза на восход солнца, он сообразил свою дорогу и пошел по
росистым еще сумеркам.
Щегольской домик Новой Диканьки вырезался перед ним, когда солнце стало уже всходить из-за красных кирпичных овчарен полковника.
Левенчук подошел к первой овчарне. Оттуда только что вышли овцы. Не найдя тут пастухов, он пошел к батрацким хатам. Из батраков кто умывался
тут на дворе, кто богу молился у своего крыльца, земно кланяясь, а кто вел волов на водопой.
— Пан дома?
— Дома. А что тебе?
— В косари не нужно ли?
— А чего ж ты без косы?
— Бурлака, братцы!
— Так! Ну, иди же до конторщика. Там сегодня расчет за эту неделю.
«Воскресенье сегодня! а я и забыл!» — подумал Левенчук.
— Шинок у вас есть? — спросил он, усиливаясь быть развязным и веселым.
— Э, да, ты, я вижу, хороший человек! Не угостишь ли?
— Можно. Где же тут у вас водка?
— Пойдем, пойдем! — ответил батрак,— откупщик тут всегда на косовичное время выставку становит. Он приятель барину! Вот и шинок наш!
Левенчук вошел в хатенку, где была временная выставка водки и где полковник обратно собирал по субботам большую часть денег, платимых рабочим
в течение недели. Харько поставил новому знакомому полкварты.
— Рано немного,— сказал жид-шинкарь,— да хорошим людям можно!
Слово за словом, Левенчук узнал нравы барского двора — и когда барин встает, где его видеть можно, кто у него в дворне.
— Ты только крепись,— говорил хмелевший товарищ,— требуй хозяйскую косу и полтину серебром в день! Требуй — дадут.
— Ну, братику, а девка та,— спросил Левенчук, усиленно переводя дыхание,— та... знаешь, что от попа?., тут она?
Подгулявший батрак осмотрелся по хате. Шинкаря не было в ту минуту у прилавка.
— Тут... ты только никому не говори...
— Где?
— Наверху у пана живет... шш!
Левенчук вскочил.
— Куда ты?
— Будет уж, допивай ты, а мне пора в контору...
Левенчук вышел. Народ, собиравшийся к расчету, подваливал к шинку. Левенчук пошел к дому и не узнал сперва полковницкого двора: так этот двор
изменился и уютно обстроился с той поры, как Харько сюда пришел впервые, неопытным бродягой и тут, встретившись с прогоревшим Милороденко,
уступил ему свою порцию водки и тем ему сильно угодил.
Он ходил долго вокруг ограды, у ворот стоял, на мезонин смотрел.