Вспоминая о своих неудачах в поисках единственного человека, который бы отвечал ее ожиданиям, она подумала, что может быть стоит изменить своим принципам. Почему бы не найти самостоятельного, много достигшего в жизни человека, с которым можно было бы спокойно, во взаимном уважении, прожить долгие годы, реализуя свои мечты. Ведь так живут многие, кто создал семьи без страстной, всепоглощающей любви. Тем не менее, они по-своему счастливы и долгие годы живут согреваемые мягким теплом домашнего очага и взаимной симпатией, которая сродни спокойной безыскусной любви. Наверное, такой путь тоже возможен и даже приемлем для нее.
Мысли вновь вернулись к Глебу. Если судить по его рассказам, он почти готов, как говорится, предложить руку и сердце. А жениться – значит быть готовым к серьезным и стабильным отношениям, к появлению детей. Почему же сейчас он отказывается от этого и упорно доказывает, что ей нужен другой мужчина, такой как Урбано Манрикес? Значит, про женитьбу было сказано для красного словца? Значит, он не испытывает к ней никаких чувств, коль готов спокойно отдать другому, как использованную и ненужную вещь?!
Виктория энергично разжевала последний туррон, вкладывая в этот процесс не только удовольствие, но и злость к Жукову. Почему радость и злость всегда идут друг за другом? Почему, наслаждаясь сладким, думаешь о горьком? Неужели так устроена жизнь? Подумав, что это очень непростой и даже философский вопрос, над которым нужно подумать в другом месте и в другой ситуации, она заказала еще бокал шампанского.
Вдруг на Викторию нахлынули воспоминания детства. Она – маленькая пятилетняя девочка, никогда не любившая играть в куклы. Ей нравились конструкторы, наверное, потому, что их дарили чаще, чем что-то девчачье. Она все время пыталась выстроить из этих разнообразных, но в чем-то похожих конструкторов идеальный дом, где будут жить все вместе – Виктория, ее муж и дети. Дом почему-то всегда получался не таким, каким она его мысленно представляла. Те игрушки, что у нее были, не позволяли собрать обычную по ее представлению семью, где все так или иначе должны быть похожи друг на друга.
В роли папы долго выступал медведь, одетый в русский кафтан, она сама была мамой в теле маленькой куклы-карапуза с двигающимися руками и ногами, в ее детском представлении красиво одетой, а в роли детей выступали солдатики, невесть откуда появившиеся, но скорее всего подаренные соседским мальчиком.
Виктории не нравилось, что члены созданной ею семьи были разными и непохожими. Но выбора у нее не было, а просить родителей купить что-нибудь более подходящее ей и в голову не приходило, потому что просить она не умела даже совсем маленькой.
Укладывая спать мишку-отца, она каждый раз приходила в ужас, понимая, что муж у нее совсем не хорош и вдобавок непонятного возраста. А поскольку лицо куклы-карапуза не соответствовало платью, то и себя она чувствовала далеко не красавицей. Их детки – солдатики, которых приходилось укладывать спать вместе с ружьями, не всегда помещались в устроенном жилище. Поэтому Виктории приходилось по нескольку раз все переделывать.
Впрочем, мишка-муж ей вскоре надоел, и она нашла себе нового – сувенирного японского самурая, которого отец привез из дальней поездки. Карапуз в женском обличье был заменен на старую куклу с невпопад открывающимися и закрывающимися кукольно-красивыми удивленными глазами, которая хриплым голосом произносила «мама». Из-за своих размеров ей приходилось спать не в домике, а рядом с ним.
Чтобы объяснить ситуацию, Виктория придумала, что семья живет в жаркой стране, поэтому родители спят на улице, а дети дома. Солдатиков вскоре заменили две маленькие принцессы, правда в средневековых нарядах, но, по крайней мере, теперь у всех персонажей внешность была почти одинаковая – человеческая.
Когда Виктория была не в духе, это отражалось и на игре. Тогда одна из принцесс, или сразу обе, злясь на папу или маму, угрожали уйти в армию и стать солдатами, а чаще всего предупреждали, что позовут настоящего отца-медведя. На следующем этапе место гигантской куклы-мамы заняла Дюймовочка. Кукольная семья стала как-то ближе к идеальной. Дюймовочка и японский самурай могли бы составить превосходную пару, но вскоре у Виктории появились другие увлечения.
Ее основным хобби стали видеоигры. Потом ей подарили фотоаппарат, и она увлеклась фотографией, потом стала ходить на курсы английского. Когда ей исполнилось 10 лет, родственники подарили ей кукольную пару – Барби и Кена, набор маленьких бытовых предметов и игрушечный дом. Попробовав построить дом и уложив Кена с Барби в постель, она подумала, что медведь и самурай выглядели лучше и были роднее. Она убрала Барби и Кена в коробку, и они надолго оказались под кроватью. Спустя пару лет, когда Виктория решила, что детство закончилось, она без сожаления подарила это кукольное богатство своей двоюродной сестре.
Официант поставил на стол новый бокал шампанского и предложил принести пирожное, но Виктория отказалась – съела уже достаточно. Еще немного сладкого и появятся неприятные ощущения над переносицей. Это странное свойство сопровождает ее с детства, как некий дозатор, срабатывающий в моменты, когда со сладким явный перебор.
Виктория вернулась мыслями к Глебу. Ну как же можно верить в чудеса, когда мужчины все возвышенное превращают в житейски тривиальное бытие?
Когда она увидела его поющим на сцене ночного клуба, ей показалось, что в ее жизни произошло нечто значительное и, быть может, даже в жизни Глеба. Если бы это были кадры из старого доброго фильма, то в этом месте должен был бы зазвучать известный любовно-романтический хит, подчеркивающий и оттеняющий важность момента. Виктория всецело поверила в знаковость неожиданного события. Что касается Глеба, то он страстными поцелуями и обжигающими ласками в ту памятную ночь еще больше убедил ее в этом.
Теперь, когда им по исстари заведенному обычаю, во всех деталях описанному в бесчисленном множестве романов, следовало объясниться во взаимной любви и перейти к более серьезным отношениям, оказалось, что Глеб к ним не готов. Стало понятно, что он вообще не планирует никаких конкретных изменений.
Виктория раздраженно окинула взглядом полупустой в это время дня зал. Звучала классическая музыка, похоже, Моцарт. Почему-то именно сегодня эта музыка настраивала на романтическое восприятие всего, что связанно с Жуковым. Воспоминания о первом вечере, проведенном с ним в Мадриде, казались возвышенными, почти сказочными. Этому способствовал и терпкий вкус хорошего шампанского.
Но сейчас ей хотелось чего-то, что могло бы отвлечь от Глеба, что вызвало бы в душе хоть чуточку ненависти к нему. Она ни за что не хотела признаться себе, что влюбилась. Но, внезапно осознав это, подумала, что стоит завтра же взять билет и вернуться в Москву. Вдруг мысли ее снова изменились.
Она уверяла себя, что в поведении Глеба, в его манерах, разговоре, взгляде, неистовых и одновременно невыносимо нежных и искусных ласках было что-то такое, что вызывало страстное желание быть рядом с ним всю жизнь.
«Черт!» – вырвалось у Виктории. Она обхватила руками свою несчастную, разрываемую противоречивыми мыслями голову. Как во всем этом разобраться и что делать? Впрочем, лишь наивные верят, что мужчина легко и быстро окунется с головой в вихрь любовных отношений. Но ведь существует огромное количество мужчин и женщин, которые делают это?
Значит, Глеб недостаточно любит ее. Вот и весь ответ. Да он не любит ее вообще! Боже, как это жестоко! – Виктория прикрыла глаза и несколько театрально покачала головой в знак разочарования. Внутренний диалог и столкновение противоречивых мыслей отражались на ее красивом лице. Если бы кто-то наблюдал за ней, это могло привлечь внимание, но Виктория была слишком погружена в себя, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Все же она посмотрела украдкой на посетителей – все были заняты разговорами. Чтобы взбодриться, она отпила шампанского и стала вспоминать смешные случаи из своей жизни. Выражение ее лица сразу изменилось, и она даже тихонько рассмеялась.