«Незримою, необъятною, первозданною точною силою
Поделится голубой экран неба и воды на миры:
Один будет чист, первозданен, глубок, как та сила
Другой, первому обратен, зачернен, прост, громаден и одинок
Какой мир из двух выберешь ТЫ?».
До того, как Мэри поступила в колледж, она мучилась своими страхами: каждую ночь к ней подступала новая волна, она не могла заснуть, не могла понять и чего боится. Как объяснял ей психиатр, темнота пугает Мэри тем, что она боится потерять действительность, вследствие того, что темнота скрывает предметы. Потому, для того, чтобы исключить страх темноты, Мэри нужно было определить в действительности свое место и тем самым закрепиться в ней, и тогда потеря будет невозможна, и страх пропадет. С тех пор Мэри стала заниматься только тем, что ей интересно. Так, в ее жизни появился исторический колледж и уходы от реальности в мечты и фантазии.
Позже, после поступления, ночные страхи Мэри вернулись, но уже в другой форме, в виде снов, только в этих снах она страха не испытывала. Мэри просматривала каждое из своих сновидений и даже заинтересовывалась происходящим там. В жизни тихая и спокойная, во сне она оказывалась деятельной и бесшабашной, такой, какой она и мечтала быть. Придуманный образ Мэри проник в ее сны. Потому, каждый раз, приходя из колледжа домой, она мечтала не только проиграть не состоявшиеся идеально ситуации в реальности, но и о том, чтобы поскорее заснуть, чтобы встретиться с другой собой во сне.
Было время, когда Мэри вместе с Элис ходила на какие-то вечеринки, но всегда понимала, что это не для нее настоящей, она может ходить в такие места только в своих представлениях, мечтах и сновидениях. Ей же самой нужно что-то тайное, скрытое от глаз других. Замкнутость Мэри казалась настораживающей, ее снова направляли к психиатру, но там она не слышала никаких новых для себя объяснений. Она сделала свой вывод, сделала это решительно, как никогда до этого не делала, и окончательно: «Это мой страх, он не принадлежит больше никому. Он живой и живет со мной. Ваши пустые объяснения и обещания избавить меня от него ничего не принесут, потому что он нужен мне, я сама позволяю ему жить». С тех пор больше никто не беспокоил Мэри этим вопросом. Она стала сама заниматься своим страхом и всеми своими мыслями. Позже она стала записывать все свои приключения: ментальные и в сновидениях, в результате набралась целая тетрадь, и считала себя настоящей Мэри именно в своих записях, а не там, где она пребывала реально.
Вот и сегодня Мэри Флади знала, что то, что она придумывала в течение дня и собиралась проигрывать вечером, все будет записано, а потом она снова погрузится в сон и попадет в тот любимый ею мир, где она снова будет значимой персоной по имени Мэри Блади.
Глава 6. Мечта Лойзилоя
Мэри никогда не видела такой цветовой гаммы, и не могла описать ее даже известными аналогичными эпитетами. Она спросила у Фокса, не скрывая чувства восторга:
– Как называется это место?
К ним с Фоксом подошел старик маленького роста, он ответил на вопрос Мэри:
– Зависит от того, как ты хочешь, чтобы оно называлось.
– То есть? – разочарованно спросила Мэри. Она никогда не любила фиктивные вещи, то есть те вещи, суть и назначение которых не изменялись, если на них что-то влияло.
– У него нет названия, так как полностью оно еще не изведано, – спокойно ответил старик. – Имена привычно присваивать по свойствам, свойства же этого места можно задавать только ассоциативно с чем-то привычным. Например, ты можешь сказать, что оно похоже на лес или на город.
Совершенно точно в этом месте находится большая библиотека, ты можешь брать книги, какие пожелаешь и оставлять у себя на любой срок.
– И никто не узнает об этом? – Мэри удивилась столь доверительному отношению.
– Нет. Вернешь, когда посчитаешь нужным.
Старик выглядел самодостаточным, потому, то, что он предложил, не казалось актом щедрости для вновь прибывших гостей.
Они шли втроем по необычному городу-лесу. Обстановка умиротворяла их.
– Я до сих пор не знаю вашего имени, – обратилась Мэри к старику.
– Имени? У меня его нет, – тут он рассеяно пожал плечами. – Тебя это, наверное, удивляет?
– Раньше я с таким не сталкивалась, – слегка улыбаясь, сказала она. – Меня зовут Мэри
– Тебе повезло, – он улыбнулся ей в ответ. – А мне не так, у меня нет имени, но ты можешь обращаться ко мне Олиз.
Олиз не выглядел расстроенным из-за отсутствия имени. Казалось, что он вообще не испытывает расстройства из-за чего-либо, что является таким обычным и естественным для любого жителя Петрансуса. Потому он и не был похож ни на кого из них.
Они втроем дошли до библиотеки. Книги тут были самые разные: самодельные, прошитые, с металлическими обложками, на стальных замках, маленькие и большие, в кожаных переплетах.
– Все книги здесь очень стары, но им еще можно доверять, – пояснял Олиз.
– А новые? – Мэри поддерживала диалог, этот человек казался ей подчиняющимся своему внутреннему ритму, но при этом готовым прислушиваться к ритму собеседника.
– А когда будут новые, пока неизвестно.
– Некому писать? – уточнила Мэри.
– Не с чего, – улыбаясь, ответил Олиз.
Мэри хотела удивиться этому ответу, но потом поняла, почему Олиз мог так ответить. Жители Петрансуса давно уже не надеются на какие-либо изменения в своем городе, нет изменений – нет вдохновения. Наверное, так рассуждал и Олиз. Она не решила уточнять еще и это, просто сменила тему:
– Раньше я не знала, что в Петрансусе есть такое место.
– Знала. Ты просто верила, что такого места не может здесь быть.
Олиз добродушно посмотрел на Мэри. Она уже полностью доверяла всем его словам.
– Наверное. В Петрансусе кроется еще много необычного, – добавила Мэри.
Олиз продолжил поддерживать эту тему:
– В одной из этих книг написано, что вера открывает знание. Тебе ничего не будет казаться необычным, если ты будешь верить. Человек, по-настоящему верящий, готов всегда обратиться к тому, в кого верит, и ему раскроют все, что до этого было неизвестным. Всегда можно обратиться к книге, когда веры недостаточно, и она усилит ее и даст подсказку.
– С людьми так не всегда выходит, – Мэри сказала это, вспоминая, как сложно людям в Петрансусе идти на контакт, как им трудно избавляться от страха прошлого и начинать рассказывать о нем и себе. Возможно, Олиз может знать способ как людям научиться облегчать свое состояние. – Люди часто отказывают в общении, или говорят мало и только на отдельные темы, скрывая что-то, как будто если они не расскажут то, что скрывают, это не станет известным.
– Ты считаешь последнее верным?
– Если не расскажут они, то появятся более смелые, которые смогут поведать о скрытом.
Мэри не покидала надежда, что есть люди в Петрансусе, которые готовы поведать ей правду об этом городе. Олиз опроверг ее надежды:
– Я читал в одной книге и согласился с этим: «То, что скрыто, то не видимо, и то, что видимо, то не скрыть». Скрытому не стать видимым.
– А кто автор этой книги?
– Это уже не важно. Важно лишь то, что в ней написано.
Мэри продолжила:
– Еще люди считают, что все для них уже предопределено, и все уже заранее рассчитано. Поэтому, незачем что-либо делать, все равно ничего не изменится. Однако находят много новых трудностей, живя наедине со своими убеждениями. Трудности ведь тоже можно считать за изменения?
Олиз ответил, обойдя суть вопроса:
– Тот, кто ищет трудности, находит их. Ты же ищешь что-то другое.
– Я ищу Истину, но не могу ее обнаружить.
Олиз вновь обратился за помощью в ответе к книге:
– И на это есть парадокс, написанный в одной из книг: «Философ, ищущий плод труда упорно, теряет истины рассвет, а всяк простак, кто истину не знает, повел рукой и истина в ладони, но он ее не замечает». Все гораздо проще, чем ты думаешь.