Эразмус вздрогнул и обхватил себя руками.
– Можно попросить у тебя полотенце? – после секундного колебания спросил он.
– Да, конечно, – спохватилась Поппи, вспомнив о манерах.
Она принесла из котельной чистое полотенце и отвела Эразмуса к кухонной плите.
– Зачем ты пришёл? – спросила она, наливая молоко в ковшик.
Ей настоятельно требовался мощный заряд горячего шоколада.
– Я хотел ещё раз взглянуть на твою книжку, – ответил Эразмус, не сводя с Черчилля задумчивого взгляда. – Почему твоя свинья такая маленькая? Рождественская ветчина из неё выйдет так себе. И, кстати, я тоже не откажусь от горячего шоколада. Сахара больше, чем какао. И скорее тёплый, чем горячий.
Черчилль сидел на своём стульчике у кухонного стола с таким видом, будто знал, что говорят именно о нём. Поппи поставила ковшик на плиту и прижала ладонь к карману халата. Книжка была на месте. Но Поппи не хотелось опять её кому-то показывать. Книжка принадлежала только ей. Это она её нашла.
– Он мини-пиг, и не думаю, что их можно есть, – объяснила Поппи, решив не говорить о книжке. – Больше, чем сейчас, он уже вряд ли вырастет. И мне кажется, он был последним в помёте, а значит, ещё меньше, чем обычные поросята.
– Я знаю, что значит быть последним в помёте, – отрезал Эразмус. – Можешь уже показать книжку?
– У меня её нет, – солгала Поппи. – Я её продала… одноногому мужчине. Попроси его.
– Ты её не продала, – сказал Эразмус, рассматривая поилку Черчилля.
– Прошу прощения?
– Она у тебя в кармане, – спокойно заявил Эразмус.
– Как ты узнал? – изумилась Поппи.
– Я многое замечаю.
Поппи медленно достала из кармана книжку и положила на стол. Эразмус без разрешения сел и стал изучать шёлковый переплёт.
– Ты её нагревала?
– Да, – Поппи села напротив него. – Пробовала разные температуры, разные способы нагрева. Ничего не вышло.
Эразмус понюхал книжку и поднес её к глазам, будто она была насекомым, которое он хотел рассмотреть.
– Я всё не мог перестать о ней думать, – сказал он Поппи. – В ней есть что-то особенное.
– Что, по-твоему?
– Нам понадобится иной вид тепла.
– Я же сказала, я нагревала её под паром, запекала, я всё испробовала! – настаивала Поппи.
– Но эта книжка не похожа на обычные книги. Разве ты не видишь?
Поппи понятия не имела, о чём он.
И Эразмус пояснил:
– Бумага ненормально плотная, и я не вижу, где блок соединяется с корешком.
Он был прав.
– Нам понадобится иной вид тепла.
– Ты это уже говорил, – нетерпеливо прошипела Поппи.
Эразмус взял с сушилки венчик для взбивания и положил его себе на плечо, ручкой вперёд, будто держал старую видеокамеру.
– Думаю, тебе пора, – решила Поппи.
Выдернув из-под его руки книжку, она прижала её к груди.
Глаза Эразмуса расширились. Он увидел нечто странное. Встав из-за стола, он обошёл вокруг и остановился рядом с Поппи.
– Что ты делаешь? – отодвинулась она.
Черчилль фыркнул на Эразмуса, как сторожевой пёс. Тот молчал забрал у Поппи книжку, открыл на первой странице и положил на стол. Потерев руки, чтобы они согрелись, он прижал ладонь к странице.
– Что ты…
– Тс-с! – перебил Эразмус. – Прижми ладонь к другой странице и подержи там.
Поппи с неохотой послушалась.
– Ничего не происходит, – сказала она.
Эразмус ничего не ответил.
В первое мгновение Поппи решила, что у неё разыгралось воображение. Из-под ладони Эразмуса начала медленно расползаться тонкая чернильная линия. Вскоре страница под ладонью Поппи тоже потемнела. Эразмус жестом попросил Поппи убрать руку и в ту же секунду поднял свою.
Не веря своим глазам, Поппи прочла:
ЩЕППЫ
Взгляд Эразмуса скользил туда-сюда по следующей странице, на которой проявилось что-то вроде стихотворения. Через пару мгновений чернила поблекли и исчезли.
– У тебя есть бумага и ручка? – спросил Эразмус.
Поппи посмотрела по сторонам. Она не могла думать. В голове стоял густой и дрожащий от волнения туман.
– Во втором ящике комода, который стоит в коридоре, есть ручки. Он был приоткрыт, – проинструктировал Поппи Эразмус. – На книжной полке лежала бумага. Я увидел, когда зашёл.
Поппи принесла ручку и бумагу. Пока она снимала с плиты булькающий ковшик и залила густым молоком щедрые порции какао-порошка и сахара, Эразмус записал по памяти стихотворение.
– Как ты так быстро всё запомнил? – спросила Поппи.
– Я запоминаю не так, как остальные люди. Наш врач называет это фотографической памятью. Но это не совсем так.
– В каком смысле?
Она добавила в кружку Эразмуса холодного молока и двумя пальцами подтолкнула по столу к мальчику.
Эразмус закончил записывать, и Черчилль запрыгнул к нему на колени.
– Это не моментальный снимок, как в фотоаппарате. Я просто даю всему код в своей голове и придумываю историю.
– Я всё равно не понимаю, как ты это делаешь, – пробормотала Поппи.
Эразмус нетерпеливо вздохнул.
– Рядом с раковиной стоит кулинарная книга.
Поппи кивнула.
– На задней стороне обложки есть штрих-код – 978147495660.
К этому моменту Поппи уже поняла, что проще поверить ему на слово.
– Девять обезьянок без семи минут восемь зашли в поезд у четырнадцатой платформы. Семь обезьянок сели в четвертый вагон, а остальные в девятый. К ним подъехала торговая тележка с пятью пакетами хрустящего картофеля, шестью бутылками колы и шестью соломинками. Когда она отъехала, на ней не было ничего. 978147495660.
– Это… познавательно! – оценила Поппи.
– Это история о девяти обезьянках, – сказал Эразмус. – Хочешь прочесть, что было написано в книжке?
Он отдал ей лист бумаги, и Поппи прочла вслух:
Не смотри наверх и вкруг,
Ночью крепко спи.
Запирай щеколды, друг,
Плед свой подоткни.
Проверь, чтоб он натянут был
И закрывал твой рот,
Иначе отгрызут язык
И пальцы рук и ног.
Чепчик ты себе найди,
На ночь надевай.
Или быть кудрям седым,
Скажешь им «Прощай».
Летят они на фоне звёзд
В корзине для белья,
И если сядут на твой хвост,
Судьба предрешена.
Вдруг захочешь ты сыграть
В их игру, тогда
Окна настежь ты оставь,
Впустишь их сюда.
Но если мудр – сахар прячь,
Держи сны при себе.
Следи за небом, помолясь,
Иначе быть беде.
– Кто такие Щеппы? – дрогнувшим голосом спросила Поппи, но Эразмус помотал головой.
Что-то в стихотворении – Поппи не смогла бы указать пальцем, что именно – заставило её подумать о Вилме Норблс, девочке, исчезнувшей в реке. Что если в Пене случались и другие, похожие на эту, истории?
Черчилль успел к этому моменту заснуть, на плите затухали последние искры, а в голове Поппи проклюнулись первые ростки беспокойства из-за книжки.
Город сотрясала буря, в воздухе безудержно перекатывался гром. Если бы вы были примерно одного роста с Поппи и встали на тачку в саду её бабушки, то увидели бы проплывший на фоне луны рваный силуэт. Он опустился на несколько мгновений, затем вновь воспарил и исчез среди низких чёрных туч, сгустившихся над старой фабрикой Хеллиган.
Пять
Мини-пиг
Поппи разрешила Эразмусу взять с собой книжку. Похоже, его совершенно не смущала идея идти домой одному посреди грозы.
Она одолжила мальчику один из дождевиков, что бабушка хранила в коридоре, но дождевик оказался слишком большим. Судя по напечатанным на нём гигантским фиалкам, он был женским, но Эразмуса это не смутило. Глядя, как он, закутанный в фиалки, исчезает в ночи, Поппи ощутила в груди странную печаль. Девочка стояла на пороге, и все её мысли были только о книжке.
«Скоро ты снова её увидишь. Скоро она снова будет у тебя».
Бабушка встала рано и приготовила им Завтрак Королев, состоящий из начинённых анчоусами круассанов и крепкого чёрного кофе. Бабушка рассказала, что когда они с её давней подругой Далией Тёрс работали в лондонском ателье, то ели круассаны каждое утро и разгадывали напечатанные в газете кроссворды. Поппи любила кофе – она выросла на нём, – но анчоусы были одним из её давнишних врагов, поэтому она ограничилась круассаном.