– Вот что ты задумал. Хочешь отправиться на тот свет красиво. Я тебе помогу русская сволочь… Сейчас ты туда отправишься… Я тебя в упор расстреляю, как куропатку на охоте… «Das ist es, was Sie haben. Du willst schön in diese Welt gehen. Ich helfe dir mit einem russischen Bastard… Jetzt geht es hin… Ich werde dich wie ein Huhn auf einer Jagd erschießen…», – заявил Дитрих.
Веял лёгкий ветерок. Николай широко расставил ноги. Наган, крепко сжимая за рукоять, уложил на левую руку, чтобы стрелять точнее. И прищурил левый глаз, как удобнее. Он сконцентрировался, как мог. И уже не слышал, что кричал командир.
– Колька… Беги… Колька. Он тебя разорвёт. Беги в укрытие. Сукин сын. Я приказываю. Колька. Беги, – закричал старший лейтенант Зайцев, взирая на бойца из укрытия.
Самолёт Юнкерс пикировал. И тут же раздался тот жуткий вой и рёв. Он вводил в ужас и страшил. Но Николай стоял на ногах твёрдо. И пистолет держал наготове. Дуэль состоялась. И первым открыл огонь пилот Дитрих. Мощные пулемёты забарабанили. И потянулись две огненные трассы по дороге параллельно друг другу. Впереди стоявшая полуторка заметно покосилась. Дрогнули борта. Полетели щепки в разные стороны. Колёса прожались. Их просто изрешетило снарядами. Самолёт всё сближался и сближался с дорогой и с тем местом, где находился Николай. Он не дрогнул. Хотя страх витал рядом. Его бросило в холодный пот. Затем стало жарко. И по виску покатилась струйка пота. Он прицелился. И ждал удачного момента, который можно было не дождаться. Всё же он решил нанести свой удар. И потянул за курок нагана. Воздух сотрясли выстрелы.
– Вот тебе сучье ты вымя… Получай кабан безрогий… Не смей трогать мою полуторку… ААААА, – отчаянно закричал Николай.
Воздух сотрясли выстрелы. Он бил из нагана до крайнего патрона. Рука чуть дрогнула. Но стоял он твёрдо на своих ногах. Хотя рядом хлестали шальные огненные трассы. И уже досталось слегка полуторке. Дрогнула кабина. Появилось несколько пулевых отверстий. Николай всё стрелял, наводя ствол на вражеский самолёт. И считал пули. А у самого свистнуло что – то над головой. Казалось, чуть пилотка не слетела. Его гимнастёрка живо пропиталась холодным потом. Бросило в жар. Сердце сжалось в груди. Мышцы напряглись. Он всё же стрелял. Пули, засвистев, ударили по фюзеляжу «Юнкерса». И потянулась тонкая дымка, как змейка. И тут резко треснуло стекло кабины. Появилось отверстие. За ним ещё одно. И сразу показалось пятно багряной влаги. Она словно прыснула на лобовую планшетку. Шальная пуля пробила голову Дитриха насквозь. Она вонзилась ему прямо над правым глазом. И залила очки и маску. Тот тут же потерял управление самолётом. И сам чуть завалился на бок. Хотя руки ещё крепко держали штурвал. Всё же он уже доживал свои минуты. Изо рта потекла тонкая струйка крови. Юнкерс, пролетев прямо над полуторкой, показал свои тёмные кресты на крыльях. Быстро удалялся. Он резко накренился и вывернул в сторону. И резво кувырнулся вокруг своей оси несколько раз. Он, пролетев около ста пятидесяти метров, рухнул прямо в поле. Прогремел мощный взрыв. И облако огня высоко поднялось над чёрным обугленным фюзеляжем летательной машины. Потянулся едкий томный дым, который закрутился, как шальной водоворот. И вновь что – то взорвалось. Но уже не так гулко и страшно.
Веял лёгкий ветер. В небе всё затихло. Вдали всё также алел закат. Он был чудесен и манил следом за собой. Словно и не взрывались бомбы несколько минут назад. И не барабанили пулемёты. Воцарилась тишина. Вражеские самолёты живо улетели в сторону западной границы. Они, превратившись в точки, исчезли из видимости.
Водитель Николай Управителев, выдохнув, живо осмотрелся. Сердце ещё билось быстро и не привычно. По виску струился пот. Он вновь выдохнул, уже глядя на место, где упал вражеский самолёт. Его фюзеляж сильно покривился. Тот горел синим пламенем, и пускал вверх тёмный дым. Николай, сняв с головы пилотку, обтёр лицо.
Повеяло вечерней лёгкостью. Дали завораживали. Солдаты оживились. Все потянулись к дороге. А кто – то не спешил. Решил перекурить немного в поле. Уж больно налегло. На дороге кривилась колонна техники. Несколько автомашин горело синим пламенем. От горючих смесей, которые воспламенились, тянуло тёмной гарью и дымом. Где – то далеко в стороне лежало горящее колесо. Плавилась резина. И тянуло неприятным горящим каучуком. В передней автомашине оживился водитель Меркурий Котиков. Он имел упитанный вид. И сам в целом походил на кота с усами. Глаза круглые цвета зелёных гирлянд. Он имел большой живот. На правой щеке у него показалась кровь. Его чиркнуло битым стеклом, когда то разлетелось на осколки. Но родился он в рубашке. Бомба упала чуть в стороне дороги. Меркурий, открыв дверку, вышел из кабины. В ушах ещё стоял гул. Он недоумённо осмотрелся. И сейчас походил на лося, который вышел из леса и не знал, куда идти. Просто стоял на месте. Он, глядя на дымящуюся воронку, впал в ступор. Мысли путались. «Матерь божья… Как меня угораздило. Я не побежал. Вроде пронесло… Живой…», – подумал он.
Веял летний ветерок. На молодых деревьях чуть заколыхалась ещё свежая и зелёная листва. Водитель Николай, держа в руке наган, присел на широкую подножку. Он вновь глубоко вздохнул. Мысли его томили. «Что на меня нашло? Я не побежал в укрытие. Наверное, испугался за полуторку. За свою боевую подругу. А как ещё? За себя не испугался. А за неё испугался. Вон некоторые горят… Я взял да и пальнул по нему… Один своё отлетал сволочь… Будет знать, как обижать… Вроде бы и неживая… Но живая моя полуторка. Она вместе со мной дышит. Вместе воюет. Как её бросить на произвол. Я не мог… Маруся. Целая. Живая. Весёлая моя. И готова ехать дальше. Держись Маруся. Я с тобой. Болото наше…», – подумал он. Николай прислонил руку к переднему крылу полуторки. Он чуть погладил по нему ладонью.
– Держись моя крошка. Прорвёмся, – тихо сказал Николай.
Вдали чудно расплывались яркие облака. Зрел красивый закат. Вечер был в самом разгаре. Веяло приятным ветерком. Где – то подали голоса дикие пернатые. Но угомонились быстро. На дорогу живо вышли бойцы. Все взялись за дело. Командир Николай Зайцев, убрав пистолет в кобуру, живо обошёл полуторку. Он встал напротив водителя Николая. Тот тут же поднялся и встал по стойке смирно.
– Так. Управителев. Ты что вытворяешь? Тебе жить, что – ли надоело. ААА. Я тебя спрашиваю…, – сурово заявил старший лейтенант.
Николай, глядя на лицо командира, слегка вздохнул. Глаза прищурились. Он что – то хотел сказать. Но не решился.
– Молчишь. Да я тебя под трибунал отдам. Я же приказал в укрытие. Ты что ещё и немой…, – заявил командир.
– Товарищ командир… Да задел он меня за живое…, – ответил водитель.
– Куда задел? Ты ранен?
– Да не в том плане… Я вижу он по нашим полуторкам бьёт… Как зверь дикий. А они тут на дороге, как в тире мишени… Ну я решил ответить…, – ответил водитель.
– Молчать…, – закричал командир Зайцев.
Веял чуткий ветерок. Рядовой Владимир Даниленко показался во всей красе. Сам высокий, стройный, развитый физически. Стрижка гладкая стильная. На боку пилотка. На ней красная звёздочка. Лицо, как у кинозвезды. Глаза выразительные глубокие цвета морской бурлящей воды, взгляд волевой, нос прямой греческий, губы полные с оттенком малины. Рядом с ним стояли Курочкин Виталий и Петя Шимбарев. Витя рослый парень двадцати пяти лет. Лицо чудное. Его фейс чем – то походил на мордочку важного петуха. Глаза веселые, словно пьяные цвета песочного пляжа. Гимнастёрка плотно прилегала к упитанному телу. Пётр молодой и находчивый боец. Ему всего двадцать три года. А лицо, как у школьника восьмиклассника. Глаза цвета ночи прямо горят. Пилотка сидит прямо. Гимнастёрка слегка в пыли.