Кирилл, склонив голову к плечу, пристально её рассматривал: малиновые треугольники ткани натянулись на круглой и аппетитной груди. Его рука в непосредственной близости от купальника изобразила несколько описывающих взмахов.
– Выглядит опасно. Твой бюст так и просится на свободу из тесного заключения. Сейчас ткань треснет – и произойдёт побег.
Дима решился глянуть в сторону друзей и опешил от смелости наглого, беспардонного Эдьки. Он не только открыто таращился на грудь Малики, но и не стеснялся махать пальцем в каких-то миллиметрах от неё, едва не касаясь. И при этом выглядел непростительно безразличным к выдающимся прелестям.
Малика равнодушно отмахнулась от указующего перста.
– Отвали. Пока ты не приехал, никто и не замечал этого, да, Мышкин? – оглянулась она в поисках поддержки на другого друга, но, получив в ответ испуганный взгляд, снова пошла в наступление на Кирилла. – Нечего пялиться на мои сиськи.
– Да как на них не пялиться, сами в глаза лезут. Так и хочется сказать: горшочек, не вари2!
Малика беззлобно толкнула ладонью Кирилла в грудь, приблизилась к краю берега и спрыгнула в реку.
Несколько часов друзьям было не до разговоров. Вслед за Маликой в холодную воду погрузился Кирилл. Дима поначалу наблюдал с берега, он вообще не планировал купаться этим утром, думал встретить рассвет и вернуться домой. Теперь же не хотелось оставлять Малику наедине с Кириллом. Он никак не мог уверовать, что братское отношение Кирилла не прикрытие для хитросплетённой интриги, цель которой – соблазнить девушку.
Когда же Дима решился окунуться в воду, Малика и Кирилл, наоборот, вышли на берег обсохнуть и согреться. Пришлось купаться, чтоб его поспешное бегство из реки не выглядело подозрительным. Мало того что вода оказалась по-осеннему студёной, так он еще никак не мог сосредоточиться на плавании и оторвать взгляд от поляны.
Малика и Кирилл сидели рядом, касаясь бёдрами, тяжёлая рука парня покоилась на плече подруги. Он притянул к себе замёрзшую Малику и энергично растёр ладонью кожу на её спине.
– Твой Мышкин меня ночью прирежет. С виду тихий и мирный, а внутри такой вулкан кипит! По идее, тебе должно быть жарко от его горячего взгляда.
Малика мелко дрожала, зубы выстукивали дробь, искажая слова.
– Не мой. В-в-вообще не в-в-в моём в-в-вкусе.
– А кто в твоём?
Малика тяжело вздохнула.
– Ты з-з-знаешь кто.
Кирилл какое-то время молчал. Накинул на неё свою футболку, нехотя спросил:
– Стас? – в голосе послышалось замешательство, переходящее в раздражение.
Малика подняла на него взгляд.
– Он даже не позвонил, представляешь? Не попытался меня найти и поговорить. Просто растворился в воздухе, будто и не было выпускного вечера, того танца и…
Кирилл заметил заминку и закончил сам.
– Поцелуя?
Малика выдержала пристальный взгляд друга.
– Ненавижу твой чёрный глаз, он всегда меня осуждает. А зелёный – всегда на моей стороне, – она прикрыла ладонью левую половину лица Кирилла. – Это я его поцеловала.
Кирилл моргнул, жёсткие ресницы защекотали ладонь Малики, вынуждая убрать руку.
– А он как отреагировал? – в голосе сквозила насторожённость.
– Странный вопрос. Поцеловал в ответ. А что он должен был сделать? Отплеваться и убежать от меня?
– Почему нет? Ты же ядовитая сколопендра.
Малика боднула его плечом, он едва не потерял равновесие, но быстро выровнялся.
– Уже неважно. Он не позвонил, а когда звонила я – не взял трубку. Так что, видимо, на этом всё. Несчастный конец моей первой любви, – она постаралась пошутить, но печаль в голосе скрыть не сумела.
Кирилл притянул к себе подругу, поцеловал в макушку.
– Кирюха, Кирюха. Нашла, о ком слёзы лить. Он тебе совсем не пара. Вот лучше на Мышкина своего посмотри. Хороший же парень, хоть и мелковат. Почему только он башку налысо бреет?
– У него кудрявые волосы, и выглядит он с ними очень… мило.
– Понятно. Что для парня может быть хуже характеристики «мило»?
Кирилл приподнялся, готовясь встать, но Малика потянула его за руку, заставляя снова опуститься рядом.
– Куда собрался? Признавайся. Было?
– Что было? – предпринял он попытку изобразить непонимание.
– Вижу, что было. Ты другой. Такой опасный. Словно вегетарианец, впервые вкусивший мяса и нацеленный отведать все котлеты мира.
– Ну, ты права, в общем, – нехотя согласился Кирилл.
Малика сдавленно хихикнула.
– Ну и какая итальянская старушенция откупорила тебя? Надеюсь, ты дорого продал свою девственность?
– Злючка. Я тебе не гейша после мидзуагэ3, – он наигранно обиделся.
– Лучше бы ты оспорил слово «старушенция». – Малика помахала рукой Диме, призывая выбираться на берег.
– Беатриче всего двадцать семь, – признался Кирилл, ожидая реакции подруги.
Малика в притворном ужасе закатила глаза.
– Нет жизни после двадцати.
Кирилл не успел ответить на это спорное утверждение, на поляну выбрался мокрый Мышкин, он звонко клацал зубами и неравномерно синел.
Малика окинула друга тревожным взглядом.
– Теперь точно пора домой.
Пришлось сворачивать водные процедуры и собираться обратно в деревню.
Дождавшись, когда Дима натянет вещи, Кирилл взял Малику за руку и направился к оставленным у подножья подъёма велосипедам.
– Профессор, наверное, тебя уже обыскался.
Споткнувшись, Малика опёрлась на его локоть и недовольно пробурчала:
– Он всегда знает, где я. А вот Антонина Сергеевна всю душу вытрясет.
Бабушка чихвостила их недолго, но качественно. Дима не успел тихо улизнуть к себе домой, и ему тоже досталось. Правда, после головомойки Антонина Сергеевна ублажила вкусным завтраком.
Через пару часов Мышкину всё-таки пришлось уйти и оставить Малику наедине с опасным Эдькой, а тот как нарочно франтил голым мускулистым торсом. Можно подумать, его смуглой коже не хватило солнца в Италии, где он провёл два месяца на спортивных сборах!
До вечера друзья нежились в тени берёзы. Разложили покрывало прямо на траве, позади беседки, воспользовались ею как укрытием от солнца. Перекусили варёной кукурузой и наслаждались последними днями безделья. Кирилл записывал в блокнот строчки, навеянные утренней вылазкой к речке, а Малика заснула, уложив голову на его колени. Одурманивающе пахло спелыми яблоками и чабрецом, и вскоре Кирилл тоже поддался дрёме.
Сумерки на юге скоротечные и плотные, день угас быстро, без плавных переходов, за какие-то минуты сменившись ночью. Рядом с задремавшими друзьями прошуршали шаги, вслед за ними раздалось цоканье каблуков.
Малика открыла глаза и приподняла голову.
– Эдька, проснись. В беседке, кажется, Профессор, и не один. Кто-то всё-таки уговорил его поработать.
Кирилл не умел выпадать из грёз так же быстро, как Малика. Сначала плавал в каком-то промежуточном состоянии. Органы чувств работали хаотично, по очереди. Только спустя минуту он мог мыслить и двигаться полноценно.
В беседке зажегся свет, маломощная лампочка накаливания без абажура горела над макушками посетителей, оставляя под скамейками непроглядную первозданную тьму. Первым в круг света вошёл невысокий мужчина в чёрной рубашке с воротником стойкой. На его груди мрачно поблёскивали металлические цепи, надетые в несколько рядов. Некоторые из них заканчивались амулетами, в основном собственного изготовления. Выглядел он не слишком представительно, даже комично из-за обилия кустарных украшений на шее и руках. Но стоило заглянуть в его матовые, лишённые блеска чёрные глаза, и пропадало желание насмехаться над нелепым, словно из низкопробного театра, костюмом доморощенного ведьмака.
Малика подползла на коленях к низкому проёму и нашла взглядом отца. Он сидел к ней боком, напротив него стояла слегка полноватая ухоженная женщина с толстой косой на плече. Гостья остановилась у входа в беседку, неосознанно выбрав такое местоположение: если возникнет необходимость, то помчится без оглядки. Женщина чувствовала себя неловко и явно боялась того, к кому пришла за помощью, её пальцы сжали край деревянного стола, потемневшего от времени и пролитых напитков.