— И, возможно, даже раньше, чем ты думаешь. Мы вернемся к этому… Подумать только, ведь туда мог забраться кто угодно и спрятаться там, а мы бы даже не догадались. Этот насест никто из нас не заметил.
— Это часть моего профессионального навыка, — скромно усмехнувшись, сказал Марсиаль Гор. — Ведь фотограф должен видеть все. Нога вот плоха, а глаз у меня еще довольно хороший.
Он отвернулся, чтобы скрыть свое удовлетворение, а его собеседник продолжал что-то писать. Он дал легкий импульс событиям, но пока точно не знал, к чему это приведет. То был всего лишь первый шаг. А теперь нужно было сделать второй шаг, чтобы поддержать движение, и ему следовало спешить. Ведь дом должны будут осмотреть и уже с завтрашнего дня его возьмут под строгое наблюдение.
— Кстати, — сказал он Эрсту, — прошу меня извинить, но сегодня вечером, я, в свою очередь, тоже буду занят, и мы опять не сможем вместе поужинать. Срочная работа.
Ему надо было сегодня же вечером побеседовать с Ольгой, чтобы события не выходили за те рамки, которые временно определил для них его изощренный ум.
Сидя рядом с Ольгой в малолюдном ресторане на Монпарнасе, Гор больше, чем когда-либо, восхищался хладнокровием своей подруги. Она восприняла сведения, которые должны были вызвать в ее сознании целую бурю, так, словно речь шла о самом банальном происшествии. Впрочем, он остался доволен и своим собственным самообладанием, равно как и той естественностью, с которой он помог ей перевести беседу на близкую их сердцам тему. Они оба были хорошими актерами. Их диалог походил на изящное фехтование и порой достигал уровня высокого искусства. И все-таки игру вел он.
Комедия началась вечером, часов в семь, когда, постучав в дверь Ольги, он с игривым и несколько смущенным видом спросил, не свободна ли она и не поужинает ли с ним и сегодня.
— Ты заставляешь меня терять привычки старого холостяка, — сказал он с ворчливой нежностью.
Накануне, он как бы ненароком стал обращаться к ней на «ты», иногда притворно спохватываясь и играя роль медведя, которого понемногу приручают, без его ведома и даже вопреки его воле, и который испытывает волнение, замечая, что он влюблен больше, чем ему хотелось бы.
— Дорогой, я думаю, что я тоже…
Браво! Подхватила великолепно. Порыв, бросивший ее в его объятия, мог служить образцом непосредственности.
— Так ты свободна?
— Для тебя — разумеется. Даже если б и не была, то освободилась бы.
Он посмотрел на нее с восторгом.
— Дорогая!.. Но ты не станешь на меня сердиться, если мне придется покинуть тебя довольно рано? В десять часов начнется собрание моего профсоюза, и я должен на нем присутствовать.
— Я пойму… Но разве ты не говорил мне, что ужинаешь со своим другом Эрстом?
Она прекрасно запоминала все, что касается Эрста. Он не преминул воспользоваться моментом и забросил пробную удочку.
— Я встретил его после полудня и отменил нашу встречу. Мне так хотелось повидаться с тобой… К тому же он сейчас очень занят. Он ни минуты больше не принадлежит себе. Представляешь, он неожиданно обнаружил ужасные пробелы в разработанном его ведомством плане обеспечения безопасности во время бракосочетания. Бедный старина Эрст! Я уверен, что у него будет сегодня бессонная ночь. Я все тебе расскажу, это сплошная умора.
Пробудив, таким образом, ее любопытство, Гор снова восхитился тем, что она отреагировала лишь легким подрагиванием ресниц. Ольга не стала задавать вопросы, и он на какое-то время оставил эту тему.
— Ты дашь мне полчаса, чтобы побриться и переодеться?
— Полчаса, но ни минутой больше. Я зайду за тобой.
Придя в свой номер, он отвернул до предела краны в ванной, с шумом захлопнул дверь, прошел в комнату и стал прислушиваться к тишине в соседнем номере.