В войсках связи. Радистом.
– Значит, в боях не участвовал. Может, захотел понюхать пороху. Может, присоединился к отряду, который отправился в Боснию, чтобы сражаться за сербскую идею. Добровольцем, не понимающим, что там творится. Такое возможно?
Стоич пожал плечами:
– Возможно. Но эти военизированные отряды – бандиты. Гангстеры. Что общего мог иметь с ними студент, будущий юрист?
– Может быть, нашел такой вот способ провести летние каникулы, – предположил Следопыт. – Но в каком именно он был отряде? Спросим его?
Стоич заглянул в бумажку.
– Он живет в Сеняке, в получасе езды.
– Тогда поехали.
Дом они нашли без труда, виллу на Истарской улице. Годы службы маршалу Тито, а потом Слободану Милошевичу принесли мистеру Раичу‑старшему неплохие дивиденды. Дверь открыла бледная женщина лет под пятьдесят, хотя выглядела она старше.
Последовали короткие переговоры на сербскохорватском.
– Мать Милана, – объяснил Стоич. – Он дома. Она спрашивает, что вы хотите.
– Поговорить с ним. Интервью. Для английской газеты.
В явном недоумении миссис Раич пустила их в дом, позвала сына, предложила им пройти в гостиную. На лестнице послышались шаги, молодой человек спустился в холл, о чем‑то пошептался с матерью, вошел в гостиную. На его лице читались замешательство, тревога, даже испуг. Следопыт встретил его самой дружелюбной улыбкой, крепко пожал руку. Дверь в холл осталась приоткрытой. Миссис Раич что‑то торопливо говорила в телефонную трубку. Стоич бросил на англичанина короткий взгляд, предупреждая: «Если тебе что‑то надо, поторопись. Подмога уже в пути».
Англичанин протянул молодому человеку блокнот, который позаимствовал у бармена в Баня‑Луке, с шапкой «Отель „Босния“» на оставшихся страничках. Перевернул блокнот задней стороной и показал написанные там две заглавные буквы и семь цифр.
– Очень хорошо, что вы оплатили счет, Милан. Бармена это порадовало. К сожалению, чек не приняли.
– Нет. Это невозможно. У меня…
Он замолчал и побледнел как полотно.
– Никто вас ни в чем не обвиняет, Милан. Просто скажите мне, что вы делали в Баня‑Луке?
– Приезжал в гости.
– К друзьям?
– Да.
– В камуфляжной форме? Милан, это зона боевых действий. Что произошло в тот день, два месяца тому назад?
– Я не понимаю, о чем вы. Мама… – Тут он перешел на сербскохорватский, и Следопыт перестал его понимать. Вскинул глаза на Стоича.
– Едет отец, – пробормотал детектив.
– Вы были в группе из двенадцати человек. Все в форме. Все вооруженные. Кто они?
Милана Раича прошиб пот, казалось, что он вот‑вот расплачется. Из этого Следопыт сделал вывод, что у молодого человека серьезное расстройство нервной системы.
– Вы англичанин? Но не журналист. Что вы здесь делаете? Почему допрашиваете меня? Я ничего не знаю.
У дома завизжали тормоза, послышались торопливые шаги. Миссис Раич заранее открыла дверь, так что муж прямым ходом прошествовал в гостиную. Остановился на пороге, побагровевший от ярости. На английском в отличие от сына он, человек другого поколения, само собой, не говорил. Начал сразу орать на сербскохорватском.
– Он спрашивает, почему вы пришли в его дом, почему донимаете его сына.
– Я не донимаю его, – спокойно ответил Следопыт. – Только задаю вопросы. Что этот молодой человек восемь недель тому назад делал в Баня‑Луке и с кем он там был?
Стоич перевел. Раич‑старший снова начал кричать.
– Он говорит, что его сын ничего не знает, и там его не было. Все лето он провел здесь, и, если вы сейчас же не уйдете, он вызовет полицию.