Неподалеку от нашего столика сидели леди Эджвер, Брайан и двое незнакомых мне людей. Я указал на них Пуаро, и в этот момент к пустовавшему соседнему столику подошла и заняла свои места еще одна пара. Лицо женщины было мне знакомо, но, как ни странно, я несколько мгновений не мог сообразить, кто она.
И вдруг я понял, что это Карлотта Адамс! Мужчины я не знал. Он был хорошо одет, с жизнерадостным, но каким-то бесцветным лицом. Я таких недолюбливаю.
Карлотта Адамс была одета в очень простое черное платье. Ее лицо было незапоминающимся - одним из тех подвижных, живых лиц, которые почти все время кого-то изображают. Оно легко принимало чужие черты, но своих, узнаваемых, у него не было.
Я поделился своими наблюдениями с Пуаро. Он внимательно выслушал меня, и, склонив к плечу свою яйцевидную голову, цепким взглядом охватил два столика, к которым я привлек его внимание.
- Стало быть, это и есть леди Эджвер? Да-да, припоминаю, я видел ее на сцене. Она belle femme <Красавица (фр.).>.
- И хорошая актриса.
- Возможно.
- Вы в этом не уверены?
- Видите ли, мой друг, все зависит от обстоятельств. Если она играет главную роль в пьесе и все действие вращается вокруг нее, тогда она играет хорошо. Но я сомневаюсь, что она может сыграть как надо маленькую роль или даже то, что называют характерной ролью. Пьеса должна быть написана о ней и для нее. Мне кажется, что она принадлежит к тем женщинам, которых интересуют только они сами.
Он помолчал и неожиданно добавил:
- Таких людей всю жизнь караулит несчастье.
- Несчастье? - удивленно переспросил я.
- Кажется, я удивил вас, mon ami <Мой друг (фр.).>. Да, несчастье. Потому что такая женщина видит только одно - себя. Она не замечает горя и бед, которые ее окружают, тех противоборствующих идей и поступков, которые составляют жизнь. Нет, они видят только свою дорогу. Поэтому рано или поздно их постигает несчастье.
Мне стало интересно. Честно говоря, я бы до такого вряд ли додумался.
- Ну а другая? - спросил я.
- Мисс Адамс?
Пуаро перевел взгляд на ее столик.
- А что бы вы хотели о ней услышать? - улыбаясь, спросил он.
- Только то, что вы о ней думаете.
- А разве я сегодня вечером играю роль прорицательницы, которая гадает по ладони и рассказывает, кто есть кто?
- Но у вас это получается лучше, чем у кого-либо другого, - возразил я.
- Как мило, что вы верите в меня, Гастингс. Я тронут. Но разве вам неизвестно, что каждый из нас - загадка, клубок противоположных страстей, желаний и склонностей. Mais oui, c'est vrai <Да-да, это так (фр.).>. Мы делаем свои маленькие выводы и в девяти случаях из десяти оказываемся не правы.
- Только не Эркюль Пуаро, - сказал я, улыбаясь.
- Даже Эркюль Пуаро! О, я отлично знаю, что вы всегда считали меня тщеславным, но, уверяю вас, я человек скромный.
Я рассмеялся.
- Вы - скромный!
- Совершенно верно. Правда, должен сознаться, что своими усами я действительно немного горжусь. Ничего подобного им я в Лондоне не видал.
- В этом отношении, - сухо отозвался я, - вы можете быть совершенно спокойны. Вторых таких нет. Итак, вы не рискуете вынести суждение о Карлотте Адамс?
- Elle est artiste <Она актриса (фр.