- Сейчас отсиживаться по тылам не след, все патриоты любезного нашего отечества, взяли в руки оружие! Хотите, я вам расскажу, в какой переделке я побывал?
- Я, право, не знаю, вам нужно спешить домой к Марье Ивановне, - попробовал отказаться я, - она нездорова, стоит ли задерживаться? Может быть как-нибудь в другой раз?
Действительно, слушать посередине дороги рассказы незнакомого человека о его ратных подвигах мне не слишком хотелось. Судя по выражению лица, добрым глазам и пылкой речи, муж Марьи Ивановны был пресимпатичным человеком, но мне было неловко перед его свитой, явно маявшейся от словоохотливости хозяина.
- Пустое, милейший, Алексей Григорьевич! Что вам в той Калуге? Калуга никуда не денется, как стоит на своем месте со времен князя Дмитрия Донского, так и еще постоит! Когда вы узнаете, что со мной случилось на прошлой неделе, так ни в какую Калугу не захотите!
- Ну, что же, извольте, я послушаю, - смирился я с неизбежным.
Было, похоже, что мне выпал счастливый день, сначала слушать философские рассуждения мужика, теперь батальные истории барина.
- Да знаете вы ли, милейший Алексей Григорьевич, что я был шпионом?!
- Шпионом? - повторил я за ним. - Как же так?
- А вот представьте! Поехал смотреть, как уходят из Москвы французы. Оделся, знаете ли, мещанином, да и смешался с войсками. Иду себе по дороге и все высматриваю, сколько у врага пушек, сколько лошадей и всяких повозок!
Он замолчал, и радостно смотрел на меня, ожидая реакции на свое сенсационное сообщение. Пришлось ему подыграть:
- Надо же, наверное вам было страшно?
- Отнюдь! Французы ведь не знали, что я шпион! - радостно воскликнул он.
- Ну, и много вы нашпионили? - поинтересовался я.
- Ничего не успел толком сделать, - засмеялся скромный герой, - представляете меня схватили французские солдаты и едва не расстреляли! Помог просто невероятный случай! Меня выручили другие французские солдаты.
- Да? - только и сказал я, уже переставая чему-либо удивляться. - Я могу даже сказать как…
Случай, как известно, дело непредсказуемое. Когда я попал в двенадцатый год, меня в бессознательном состоянии нашел в лесу французский патруль. Командовал им французский сержант Жан-Пьер Ренье. С отданными ему в подчинение итальянскими солдатами у сержанта, мягко говоря, не сложились отношения, они собрались Ренье убить, а покойника, за которого посчитали меня, ограбить. Сержанту это не понравилось и при моем посильном участии мародеров мы перебили.
Однако на этом, наши злоключения не кончились. Уже в непосредственной близости от Новой Калужской дороги по которой отступала из Москвы Великая армия Наполеона, мы с сержантом Ренье, наткнулись на троих французов, тащивших вглубь леса человека в штатском. Ренье их окликнул, те же, даже не ответив, тотчас начали в нас стрелять. Сержант получил пулю в плечо, но не испугался, и кончилось эта стычка тем, что с французами мы, с Божьей помощью, справились. А вот штатский, которого я не успел даже толком рассмотреть, пока шел бой сбежал.
- Вы? - удивился, новый знакомый, - откуда вы это можете знать?
- Французских солдат было трое?
- Трое, - подтвердил он, глядя на меня, что называется во все глаза, и даже перестал улыбаться.
- Двое вас вели, а последний, подталкивал штыком? - уточнил я.
- Алексей Григорьевич, дорогой, не томите, откуда вы все это знаете?! - явно волнуясь, спросил он.
- Эти трое солдат обстреляли двоих французских пехотинцев, а вас повалили на землю…
- Не может этого быть! - тихо сказал он, всматриваясь в меня. - Я бы вас непременно узнал. Правда, смотреть по сторонам, у меня не было времени…
- У меня тоже, вы так быстро скрылись, что я вас толком не рассмотрел.
- Я, признаться, запомнил только вашу саблю, такая кривая, скорее всего турецкая. А остаться я никак не мог, что мне было делать в бою без оружия…
- Вы правильно сделали, - успокоил я, обнажая клинок. - Узнаете?
- Это просто невероятно! - обескуражено сказал он. - Конечно, узнаю, я его видел почти возле своего лица! Неужели это были вы?!
- Случайно, но я.
- Голубчик, выходит, я обязан вам жизнью, - сказал он, от умиления заплакал, и опять принялся меня обнимать.
- Ну, нет, что вы, - попытался я остановить новый взрыв эмоций, - случись это со мной, вы бы сделали то же самое.
- Да как же это! Теперь вы должны, вы просто обязаны поехать со мной! Ну, хотите, я перед вами на колени встану? Если я вас не привезу, Марья Ивановна мне никогда этого не простит! Ну, пожалуйста…
Честно говоря, мне и самому стало любопытно разобраться со всей этой чередой совпадений, однако смущали схожесть с неведомым тезкой и неминуемое разоблачение.
К тому же совсем не хотелось обманывать этого милого, наивного человека.
- Ну, что поедете? - снова спросил он, просительно заглядывая в глаза.
- Пожалуй, почему не поехать, - сказал я, незаметно, освобождаясь из его объятий, - в Калугу мне не к спеху, только у меня есть одно маленькое "но".
- Вот и чудесно! - обрадовался он. - А все ваши сомнения мы как-нибудь решим!
- Это не то, что сомнение, - начал я, еще не зная как построить конец фразы, - видите ли, я не совсем тот, за кого вы меня принимаете.
- Что значит не тот? Я ведь даже вашу саблю узнал! Да и откуда вам было знать о тех французах, если вас там не было!
- Нет, с тем случаем все так и есть, а вот то, что я именно тот Алексей Григорьевич, которого вы знаете, я не совсем уверен.
- Что? - только и смог сказать добряк. - Что значит "не тот"? Алексей Григорьевич, вы, видно, надо мной смеетесь, а я не пойму, чем вас прогневил…
Он так обиделся, что я уже пожалел, что затеял этот разговор. Нужно было просто сослаться на занятость и идти своей дорогой.
- Получается, что вы это не вы? Вы с нами не хотите больше знаться? - тихо спросил он, отступая от меня.
- Нет, что вы такое говорите, мне очень приятно было с вами встретиться. Но только, я не тот Алексей Григорьевич, которого вы знаете.
- То есть как это не тот? - растеряно спросил он. - А какой?
- Не знаю, я сам по себе. То есть, меня тоже так зовут, только мы с вами, к сожалению, не знакомы. Вернее сказать, знакомы, ну, тогда в лесу, мы с вами виделись, а вот, раньше не встречались, - окончательно запутавшись, договорил я.
- Не встречались? - переспросил он с нескрываемой тревогой. - И с Марьей Ивановной вы тоже не встречались?
- Тоже, - подтвердил я.
- А с кем вы тогда встречались?
- Не знаю, с партизанами встречался с Сеславиным, с принцем Богарне, с Наполеоном.
- Понятно, вы встречались с самим Наполеоном! И фамилия ваша не Крылов?
- Крылов, - после долгой паузы, ответил я. - Выходит…
- И зовут вас не Алексеем Григорьевичем?
Теперь уже не он, а я совсем ничего не понимал. Ладно, похожая внешность, даже совпадение имени и отчества, но еще и фамилия…
- Меня зовут Алексеем Григорьевичем, - как эхо повторил я за ним, - Крыловым. Но вас я не помню и Марью Ивановну тоже, простите, не помню, и вообще… Может быть, я все забыл после ранения, - попытался я придумать хотя бы для него, правдоподобное объяснение своего беспамятства. - Меня недавно ранило, рядом взорвалась бомба. Так вы говорите, мы хорошо знакомы?
- Хорошо? Да мы, голубчик, отменно знакомы, вы даже не представляете, как мы хорошо знакомы!
- Правда?
- Чистая, святая правда! Вы, можно сказать, наш любимый друг и благодетель!
- Благодетель? - опять повторил я за ним. - Это, в каком же смысле?
- Вы Марью Ивановну с того света, можно сказать, вернули, и вам я обязан тем, что на земле живу!
Это оказалось для меня слишком круто. Конечно, приятно, быть "благодетелем", но не до такой же степени!
- И зовут вас?
- Николаем Николаевичем Урусовым, - четко выговаривая слога, как будто говорил с ребенком или глухим, сказал он, - теперь вспомнили?
Я отрицательно покачал головой.
- Простите, ничего не помню.
- Знаете что, голубчик, я вас теперь непременно к себе отвезу. Вам в таком состоянии ни в какую Калугу ехать нельзя, поживете у нас, оправитесь, тогда и езжайте куда пожелаете!
- Ну, если только представиться Марье Ивановне, - сказал я, - если вас мое присутствие не затруднит…
- Михеев, - крикнул Урусов лакею на запятках, - помоги барину сесть в карету!
- Слушаюсь, ваше сиятельство! - гаркнул тот.
Михеев, мордатый парень с морозным румянцем во всю щеку, лихо соскочил с задка кареты и помог мне снять мушкетон и со спины солдатский ранец. Николай Николаевич подставил под локоть руку и почти насильно впихнул в карету.
Я, впрочем, не сопротивлялся. Делать мне в Калуге было совершенно нечего, к тому же очень заинтересовал двойник и полный тезка. Вариантов кто он такой и откуда мог взяться, было несколько, один другого фантастичнее и с этим стоило разобраться. Не каждый день можно встретить такой феномен.
Урусов между тем, сел в экипаж, лакей захлопнул за ним дверцу и тот тотчас же тронулся. Карета была довольно вместительная, с двумя мягкими диванами друг против друга. Мы с Николаем Николаевичем оказались лицом к лицу. Было ему по виду, лет пятьдесят, возраст в это время вполне почтенный, но держался он бодро, был оживлен и никак не походил на старика. Мое "плачевное" состояние и потеря памяти, его огорчали, но он старался не подать вида, что считает меня "не в себе", однако от вопроса о Наполеоне не удержался.
- Вы действительно видели этого изверга? - спросил он, едва мы расположились в карете.
- Видел, - подтвердил я. - Правда, мельком.