Однако осмотрев бумагу, Люба недоуменно посмотрела на нас обоих и встала с колен:
- Барыня, как же так? Бумага-то простая, а не гербовая. Какая же это вольная?!
- Простая? - очень искренно удивилась Кологривова. - Знать мне такая под руку подвернулась, а я и не доглядела.
- Нехорошо, госпожа Кологривова, - сказал я, не желая участвовать в ее комедии. - Это уже прямой обман!
- Помилуйте, Алексей Григорьевич, что вы такое говорите! Какой же в том обман? Я, право, такая рассеянная. Любушка, вели Тишке принести мое бюро, я тут же новую составлю по всей форме.
Люба поняла что происходит, не заставила себя просить дважды и стремглав, выскочила из комнаты. Мы с Екатериной Романовной остались одни.
- Значит, за неимением гербовой, пишите на простой? - спросил я.
- Я же сказала вам что ошиблась! - в сердцах, сказала Кологривова. - Великое дело!
- Вы правы, что тут такого, когда вместо документа вы мне подсунули филькину грамоту! Смотрите, как бы вам самой не обмануться! - с угрозой добавил я.
Ответить Екатерине Романовне было нечего, но, мне показалось, что она вполне простила себе маленькую, невинную хитрость и только заботилась, как легче выйти из неловкого положения.
- Ах, молодой человек, поживете с мое, и вы тоже научитесь не доверять людям! Вы думаете помещичья жизнь - сахар? Знали бы вы, сколько у нас забот! Иной раз, думаешь, к чему мне все это!
- Понятно, - посочувствовал я. - Так зачем же вы мучаетесь? Запишитесь в крепостные крестьяне и наслаждайтесь жизнью!
Достойно ответить Кологривова не успела, вернулась Люба с переносной конторкой. Барыня открыла ее специальным ключиком, долго перебирала какие-то документы, наконец, нашла чистый лист гербовой бумаги и очиненное перо. Мы, молча за ней наблюдали. Она, наконец, начала писать. Я был настороже и смотрел из-за плеча, что она пишет.
- Все? - наконец, спросила она, косясь на меня обиженным взглядом.
- Подпись забыли поставить, - напомнил я.
Екатерина Романовна скорбно вздохнула и расписалась.
- Вот теперь все, - сказал я, забирая у нее из-под руки документ.
Она заткнула бутылочку с чернилами пробкой, собрала письменные принадлежности, аккуратно разложил все на свои места, и заперла крышку бюро ключиком. После чего вскинула на меня взгляд оскорбленной добродетели.
- Теперь вы довольны?
- Отчасти, - ответил я. - Не плохо было бы вам еще наградить Любу за беззаветные труды.
Мой совет услышан не был.
- Отнесешь бюро назад ко мне в спальню! - приказала барыня бывшей крепостной и выскочила из комнаты, хлопнув дверью.
Мы проводили ее взглядами и посмотрели друг на друга. Я, предваряя трогательную сцену благодарности, спросил:
- Ты не хочешь, что бы я разочаровался в человечестве?
Люба не очень поняла, что я спрашиваю, но ответила правильно:
- Не хочу.
- Тогда раздевайся и быстро в койку!
И опять она не поняла всех слов, но точно уловила смысл и поступила так, как и следовало поступить.
Глава 15
Наше тесное общение на широкой постели, немного примирило меня с человеческими недостатками. Люба была совершенно счастлива, и немного ее радости досталось мне.
- Неужели, я свободна! - восклицала он, едва ли не каждую минуту. - Ты не представляешь, что для меня сделал!
- Это все ерунда, - скромничал я, - ты лучше не отвлекайся!
- Нет, представляешь, я теперь свободна! Сама себе хозяйка! Ты понимаешь, что значит свобода?!
- Понимаю я, что тут не понять! Только почему-то не всем она нравится и не все ей могут распорядиться. Тебе, вот, не страшно? Теперь ты должна будешь сама отвечать за себя.
- Лучше помру с голода, чем когда-нибудь пойду в рабство! - серьезно ответила девушка. - Поможешь мне отсюда уехать, а то еще, чего доброго, поймают по дороге и отберут вольную?
- Конечно, помогу. Ты, думаешь, такое может случиться? По-моему, это уже чересчур.
- Все может быть. Барыня вообще-то женщина неплохая, только и ее понять нужно. Она одна управляет всем хозяйством, а Петр Андреевич только деньги тратит. То в карты проиграется, то лошадь дорогую купит.
- А мне показалось, что он неплохой парень.
- А я разве говорила, что он плохой? Молодой барин добрый, только…, - она поискала подходящее слово, не нашла и применила обобщенное, - …шелопутный, деньги считать не умеет и все у матушки просит. Она ему отказать не может, а сама каждую копейку считает и с крестьянами скаредничает. Знамо дело - единственный сын, свет в окошке!
В конце концов, я понял, что эмоции так захлестнули мою подругу, что настоящего прока в постели от нее не дождаться, оставил ее в покое, встал и начал собирать раскиданные по полу вещи.
- Ты куда? - спросила она, как вольный человек, нежась в "барской" кровати.
- Пойду твою вольную отрабатывать, - ответил я, - спасать французов.
В гостиной оказалась все та же компания. Женщины тихо разговаривали меду собой, сидя рядышком на диване; мужчины за ломберным столиком, уставленным бутылками, вспоминали минувшие дни, и битвы где рядом и друг с другом сражались они.
Я подошел и сел рядом. Штабс-капитан бросил на меня косой взгляд и тут же отвернулся, будто впервые видит. Виконт, радостно закивал головой. Он уже был подшофе и на мир глядел с радостным удивлением.
- Алексей Григорьевич, - обратился ко мне Кологривов, - не хотите ли водки?
- Нет, благодарю, у меня конфиденциальный разговор к господину Виттенбергу.
- Пожалуйте, не стану вам мешать, - сказал лейтенант и пересел на диван к маменьке и Урусовой.
Штабс-капитан мрачно на меня посмотрел и принял независимую позу.
- Мне бы хотелось с вами решить наши денежные дела, - сказал я.
- Помилуйте, что вам за охота говорить о таких скучных вещах! - парировал Виттенберг.
- Пятьсот рублей серебром, это не скучные вещи. Проиграли пари, так платите!
- Ну, право, господин Крылов, вы ведете себя как торгаш. Я же не отказываюсь от долга и отдам, как-нибудь потом.
Намек на торгашество, я пропустил мимо ушей, лишь уточнил:
- Когда потом?
- У меня сейчас нет таких денег. Как мне пришлют из деревни, я с вами сразу же разочтусь.
- Меня это не устроит, я вам деньги предъявлял, а вы, видать, хотите смошенничать, - еще под впечатлением торга с Кологривовой, сказал я.
- Да как вы можете? Вы знаете, с кем говорите?! - повысил голос собеседник.
- Господа, вы ссоритесь? - на своем языке, вмешался в разговор виконт, но мы не обратили на него внимания.
- Знаю, - ответил я, - я помню, как вы оценивали выстрелы.
- Коли вы так рассуждаете, то я могу потребовать…
- Не стоит, - остановил я его. - Стреляю я точнее вас, а если вы предложите шпаги, то и фехтую лучше. У вас почти нет шансов.
- Нет чего? - не понял он.
- Я убью вас почти наверняка. Так что давайте лучше договариваться.
Виттенберг был еще не столько пьян, чтобы очертя голову бросаться в дуэль, которая могла принести если не смерть, то бесчестие. Убивать, не рассчитавшись, выигравших в карты или споре противников, в обществе было не принято. Он быстро все понял и ответил совсем другим тоном.
- Так как же с вами договоришься, коли, вы не принимаете никаких резонов?
- Привезите деньги, рассчитайтесь по пари и я ваш друг и брат! А пока ездите, оставьте мне залог.
- Какой еще залог?
- Можете, оставить десяток лошадей или хотя бы французов.
- Каких еще французов? - удивился он.
- Вот этих, - кивнул я на виконта. - Как рассчитаетесь, сможете их увезти.
- Вы это серьезно говорите? - подозрительно спросил капитан, не понимая, в своем ли я уме.
- Вполне, чем не залог дюжина французов?
- Извольте, я с радостью. Поверьте, как только я получу деньги из деревни, тотчас вернусь и разочтусь, - тоном, которым обычно говорят с душевнобольными, сказал он. - Действительно, почему бы и не оставить французов в залог? - засмеялся штабс-капитан. - Могу еще пригнать если вас это устроит!
- У меня к вам еще один вопрос, - не принимая шутливого тона, сказал я. - Откуда вам стало известно, что здесь есть пленные? Если это, конечно, не секрет.
- Помилуйте, господин Крылов, какой же здесь секрет! Брат Марьи Николаевны князь Урусов пожаловался об этом Александру Самойловичу. Только напутал немного, сказал, что она захвачена в плен. Фигнер мне и приказал взять казачий эскадрон, освободить барышню и навести с французами порядок. А у вас тут оказалось все совсем по-иному, не вы в плену, а они.
- Неужели сам Урусов? А где его можно найти? Марья Николаевна потеряла брата и никак не может отыскать.
- Где он теперь не знаю, а нынешним утром был почитай, что рядом, в соседней деревне, - Виттенберг задумался, вспоминая название деревни. - Не могу точно сказать, то ли Сосновка, то ли Ольховка. Да я могу у есаула спросить, он непременно помнит.
- Очень этим обяжете.
- Непременно и спрошу. А, правда, что вы отменный фехтовальщик?
- Истинная правда. Лучший в России. Вас бы убил с первого, много со второго выпада.
- Так ли? - усомнился штабс-капитан. - Я тоже кое-что умею. Интересно было бы с вами скрестить шпаги.
- А вы не возвращайте долг, тогда и попробуем, - посоветовал я.
- Ну, право, что вы все об одном. Сказал, отдам, значит, отдам! - засмеялся он. - А почему вы с такими талантами не служите? Отечеству сейчас умелые войны нужны до крайности. Пойдемте хотя бы в наш отряд.
- А с чего вы решили, что я не служу?
- Так вы же в статском и вообще.