- Вы можете быть благонадежны, - говорил он, - доставим в нужное место. У нас теперь пленных столько, что хватит на целую армию. Один мой начальник, Александр Самойлович захватил их тысячи!
Имя отчество мне показалось знакомым, и я спросил, о ком говорит молодой человек. Он свысока военного мундира глянул на странно одетого штатского и небрежно ответил, что капитан Фигнер.
- Так вы партизаны, - сказал я. - Я как-то встречал вашего начальника, но больше знаю Сеславина.
- Да-с, конечно, - не заинтересовавшись мной, даже глядя не на меня, а в сторону, формально вежливо проговорил штабс-капитан. - Теперь партизан многие знают.
Меня такое пренебрежительное отношение не понравилось, но затевать ссору с героическим молокососом, офицеру было слегка за двадцать лет, я не стал.
- А не случится ли с ними дурного? - спросила Кологривова. - Они у нас который день и нечего плохого мы от них не видели.
- Это как получится, - засмеялся штабс-капитан, - наш командир французов недолюбливает. Вам же нечего опасаться, вы свое дело сделали, и что будет дальше, тому для вас нет касательства.
Екатерина Романовна многозначительно посмотрела на стоявшего тут же виконта и ободряюще кивнула ему головой. Тот понимал, что его ждут неприятные перемены, но ничего не мог возразить, вполне понимая свое незавидное положение.
В отличие от хозяйки, у меня на душе спокойно не было. Хоть до этих французов мне и не было, в общем-то, никакого дела, но я знал командира отряда, его славу живодера и видел наглого штабс-капитана, который мне совсем не нравился.
- Екатерина Романовна, можно вас на два слова, - нарушая все правила этикета, попросил я. - Дело касается вашего хозяйства и не терпит отлагательства.
Кологривова удивленно на меня посмотрел, пожала плечами, извинилась перед офицером отошла со мной на несколько шагов.
- Если вы разрешите им увести французов, - сказал я, - то они их тут же зарубят.
- Что вы такое говорите, Алексей Григорьевич! - воскликнула она, бледнея. - Как так зарубят? Разве такое возможно?
- Вполне возможно, я знаю их командира капитана Фигнера, он пленных не берет.
- Но что же делать? - испугано сказала она и посмотрела на своего виконта. - Если это правда, то Шарль… Вы, наверное это говорите? Их убьют?!
- Не наверно, а точно. Внимательно посмотрите на того хлыща, - сказал я и посмотрел на штабс-капитана, - и теперь представьте судьбу наших пленников.
Екатерина Романовна послушно посмотрела на молодого человека. Он ждал ее возвращения, скаля в улыбке зубы. Похоже, она мне тут же поверила на слово.
- Я в отчаянье, что же делать? - прошептала она. - Вы мне поможете?
- Ну, не знаю, - с сомнением ответил я, - я вам уже один раз помог, спас жизнь сына, а вы даже не захотели выслушать мою просьбу…
- Это вы о Любаше? Не обижайтесь, но она мне так дорога…
- Мне тоже, - сухо сказал я. - Так что могу предложить вам поменяться. Виконта за крестьянку.
- Хорошо, - подумав, согласилась Кологривова. - Если вы так этого хотите, я ее отпущу на волю, но единственно из своего человеколюбия!
Меня мотивы ее поступков в тот момент не интересовали, я решил больше не прокалываться и предложил план действия:
- Пригласите офицера и казаков отдохнуть, потом напишете Любе вольную, тогда я посмотрю, что можно сделать.
Кологривовой скрытый ультиматум, очень не понравился, и она попробовала торговаться:
- Зачем же сразу писать вольную. Вы не верите моему слову?
- Не верю, - ответил я. - Люба слишком вам дорога и вы вполне можете передумать.
- Как вам будет угодно! Господин штабс-капитан, - окликнула она гостя, - сделайте одолжение, позвольте просить вас с нами отужинать!
Партизану предложение понравилось и он не раздумывая, согласился.
Мысль об обмене возникла у меня спонтанно, и пока даже на уровне идеи, я не представлял, как отбить противников у своих превосходящих сил. Оставалось, присмотреться к офицеру и действовать по обстоятельствам. В это время в окружении восторженных поклонниц, штабс-капитан и казаки направились в дом.
Я тоже вслед за всеми, вернулся в большую гостиную, где принимали героя. Кологривова была бледна, выглядела расстроенной и пытливо вглядывалась в гостя. Кажется, он ей теперь не нравился так же сильно как и мне.
Начались взаимные представления. Кавалериста звали Иваном Константиновичем Виттенбергом. Впрочем, немецкая фамилия ровно ничего не значила, внешность и повадки у него были чисто русские.
- Александр Самойлович столь много сделал в борьбе с супостатами, - начал рассказывать о своем командире штабс-капитан, - что его знает и ценит не только светлейший, но и в Петербурге. И хотя лета у Александра Самойловича еще молодые, но слава его гремит во всей армии.
Мне оставалось только порадоваться, что сюда приехал не сам Фигнер. Тот был умен, хитер и жесток и справиться с ним, было бы значительно труднее.
Узнав фамилию и титул симпатичной девушки одетой в странное, с чужого плеча платье, Иван Константинович поменял к ней отношение, приосанился и начал делать ей откровенные авансы. Это очень не понравилось Петру Андреевичу, а так как и он не боялся ни черта ни Бога, то скоро обстановка в гостиной стала напряженной. Виконт, который так же здесь присутствовал, не мог понять, отчего так расстроена Екатерина Романовна и старался ее развлечь. Ну, а я ждал, когда она напишет вольную, а до того сидел в сторонке, наблюдая за разворачивающимися событиями.
Как многие нежные, романтические натуры, Кологривова, до последнего момента, тянула резину, занималась гостем, демонстративно прикладывала к вискам пальцы, намекая на внезапную мигрень, но за бюро с бумагами не посылала. Мне это начало надоедать, и я встал, собираясь уйти. Только тогда она вспомнила обо мне, подошла и спросила, почему я ничего не предпринимаю.
- Жду вольную, - ответил я.
- Ах, вы разве не видите, что мне не до того! - сказала она. - Давайте, как-нибудь потом, я обещаю, что не забуду! Будьте же кавалером!
- Боюсь, что у меня ничего не получится, - объяснил я, умело, скрывая зевок. - Скоро ваш сын поссорится за Марью Николаевну с Виттенбергом, они будут стреляться и тогда уже никак не удастся благополучно решить наше дело.
- Но это не благородно, вынуждать женщину делать то, что она не хочет! - сказала крепостница-помещица, с опаской глядя на петушащихся молодых людей.
- Не припомню, чтобы мне случалось вам говорить, что я благородный человек, - сердито ответил я. - Если вы сейчас же не напишите вольную, я уйду, и разбирайтесь со своими делами сами.
Екатерина Романовна тяжело задышала, но одного взгляда на виконта ей хватило, чтобы укрепить силы и она послала моего кудрявого приятеля Прошку за бумагами.
Я опять сел в сторонке и не вставал с места, пока она не написал, и не отдала мне документ. Только после этого, подошел к общей компании. Здесь дело уже принимало неприятный оборот. Оба поклонника женской красоты и богатого приданного уже стояли в бойцовской стойке. У них сказывалось, не только естественное желание понравиться приглянувшейся женщине, но и извечная неприязнь между простой армией и лейб-гвардией. Формально, спор был о том, кто из них лучше воюет. Я разом взял быка за рога:
- А не пострелять и нам, господа, по цели? Проверим, кто из нас лучше владеет пистолетом. Думаю, что я вас примирю тем, что стреляю лучше и армии и гвардии.
Расчет был безошибочный, какие пацаны откажутся посоревноваться в воинском искусстве! Офицеры посмотрели на меня насмешливо и согласились. Обстановка немного разрядилась.
Петруша Кологривов послал слугу прибить к каретному сараю игральную карту, и мы вышли во двор. Дамы заинтересовавшись предстоящим состязанием одели теплое платье, а мы проверили свои пистолеты. Теперь соперники говорили между собой изысканно вежливо и дружно дискредитировали меня как наглого штафирку.
Я же собрался продемонстрировав свое владение оружием, припугнуть штабс-капитана дуэлью и спровадить отсюда подобру-поздорову. Однако в последний момент мне пришел в голову более эффективный план, рискованный только с финансовой точки зрения.
- Может быть, господа, заключим пари, - предложил я. - Сделаем равные ставки, и выигравший получит приз? Стреляем из трех раз, чтобы не было ошибки. Все по очереди, по одному выстрелу. Осечка не в счет. Долг, если у кого он будет, приравнивается к карточному.
- Я согласен, - первым, не раздумывая, сказал Кологривов. Виттенбергу не осталось ничего другого, как тоже кивнуть головой.
- Каков сделаем заклад? - спросил он, стараясь, чтобы голос звучал уверенно и спокойно.
Я вытащил свой кашель с серебром и подкинул на руке.
- Давайте, рубликов по пятьсот серебром!
Сумма пари была непомерно высокая, но потерять лицо было еще страшнее, чем лишиться таких денег и оба офицера небрежно кивнули.
- А не боитесь, Алексей Григорьевич, всего лишиться? - насмешливо спросил штабс-капитан. - Я долги не прощаю.
- Боюсь, но что делать! Риск благородное дело. Кто не рискует, тот не пьет шампанского! - добавил я, в наше время навязшую в ушах банальность.
Шутка оказалась новой и понравилась.
- Ну, что, приступим, господа, - нетерпеливо предложил Виттенберг. - Кто будет стрелять первым?
- Я думаю, нужно тянуть жребий, - сказал гвардейский лейтенант.
Мне показалось, что он уже начинает жалеть, что поддался своей горячности и ввязался в авантюру.
- Принеси-ка, любезный, пук соломы, - попросил я кучерявого лакея и тот, забыв о своем обычном достоинстве, трусцой побежал в конюшню.
Пока он не вернулся, мы мирно стояли рядом, обсуждая достоинства разного оружия.