- Барин, - прошептала над ухом сиделка, - а что ты такое делал?
- Лечил, - ответил я, откидываясь на спинку кресла. - Теперь барышня поспит и выздоровеет.
- А меня можешь полечить? - лукаво, спросил она.
- Тебя то зачем? Ты и так здоровая, кровь с молоком. Вон, какие щеки румяные!
- Не скажи, - грустно сказала она, - иной раз так в груди щемит! Страсть!
- Это у тебя не от болезни, а по другой причине щемит, - невольно включился я в разговор. - В тебе так кровь играет.
- А, правду, бабы говорят, что ты из парня можешь девку сделать? - задала она новый вопрос.
- Какие еще бабы? - спросил я.
О том, что Маша не мужчина, стало известно узкому кругу лиц меньше часа назад, все это время девушка не выходила из комнаты и ни с кем не общалась. Вопрос: как неведомые "бабы" обо всем этом узнали и сообщили моей новой знакомой.
- Наши, бабы, из людской, - чуть громче, чем нужно, ответила она, и Маша беспокойно зашевелилась во сне. - Уже все про то давно знают.
- Тише, - попросил я, - тебя, как звать?
- Любой, - ответила она, озорно блеснув глазами. - А называть можешь, как понравится, хоть Любушкой, хоть Любашей.
- Вот и хорошо, Любаша, если тебе так хочешь поболтать, пойдем в будуар.
- Куда пойдем? - кокетливо переспросила девушка.
- В ту светлицу, - перевел я на русский язык, подозрительное слово.
- А ты, барин, приставать не станешь? - непонятно с чего испугалась она.
- А ты как хочешь?
- Я девушка честная и ничего такого себе делать не позволяю, - твердо сказала она.
Я не стал уточнять, кому она ничего не позволяет делать "ничего такого". Себе или с собой, пожал плечами и остался сидеть в кресле.
- Вольному воля - спасенному рай!
Поговорка Любе почему-то не понравилась, она нахмурилась, поправила платочек на голове и, решившись, спросила:
- Скажи правду барин, ты из бабы мужика можешь сделать?
- Могу, только не здесь, - серьезно ответил я, показал глазами на княжну и прижал палец к губам.
Сиделка понимающе кивнула и сама пошла в соседнюю со спальней комнату. Я двинулся вслед за ней. Судя по меблировке дома, Кологривовы жили значительно скромнее Урусовых, но, последний кусок еще не доедали. Я осмотрел довольно уютный будуар и опустился на мягкую кушетку, обитую лиловым бархатом. Девушка устроилась на другом ее краю.
Мы уже включились в игру, но оба делали вид, что сидим здесь просто так, чтобы не тревожить спящую барышню.
- А из меня сможешь парня сделать? - вдруг попросила она.
- Тебе это зачем? - засмеялся я, с удовольствием глядя на ее милое, круглое лицо с ямочками на щеках.
- Просто так, хочу побыть мужиком, - игриво, поведя плечом, сообщила она.
- Не знаю, - нарочито серьезно, ответил я, - сначала нужно посмотреть получится ли из тебя мужчина.
Не могу сказать, зачем мне нужен был этот мимолетный почти виртуальный роман. Может, только по тому, что в чужом доме кроме флирта заняться было просто нечем. Слушать любовные излияния лейтенанта я не хотел, по понятным причинам. Француз намертво прилип к хозяйке, та этому, похоже, не препятствовала, и им было не до меня. Осталось только лечь спать или разговаривать с Сергеем Петровичем, что было много скучнее, чем болтать с симпатичной девчонкой. Может быть, только поэтому, я без сопротивления дал себя втянуть в рискованный разговор.
- Так посмотри! Мы за осмотр денег не берем! - загадочно улыбаясь, заявила Люба, встала в позу и подбоченилась уперлась рукой в крутое бедро.
- Так ничего не видно, - скорее по обычной на Руси мужской привычке ухаживать за всякой хорошенькой женщиной, чем из коварного интереса непременно ее соблазнить, начал я провоцировать сельскую кокетку, - ты сначала все с себя сними!
- Что снять? - не поняла она.
- Сарафан, рубашку и что там еще на тебе надето.
- Так разве такое можно? - рассердилась девушка. - Ты, барин, говори, говори, да не заговаривайся! Может, и лечь сразу прикажешь?
- Это как ты сама хочешь. Не я же хочу стать девушкой, это ты собираешься парнем. Не хочешь, раздеваться, твое дело.
Я откинулся на подушку, расслабился и прикрыл глаза. Любу несколько минут не было слышно, потом она сказал:
- Ладно, барин, будь, по-твоему, если хочешь смотри! Нам скрывать нечего!
Я лениво приоткрыл глаза и посмотрел. Девушка и правда все с себя сняла и стояла, гордо распрямившись и откинув назад голову.
- Ну, как? - насмешливо спросила она, встретившись со мной взглядом. - Превратишь?
- Нет, - помолчав минуту, сказал я, - парня из тебя не получится.
- Это еще почему? - взвилась она.
- Ну, кто же станет портить такую красоту! - вполне искренне, ответил я. - Тебе быть девушкой во много раз лучше!
- Скажешь, тоже, - смутилась Люба. - Сиди на месте, бессовестный!
Она быстро натянула на себя сарафан и пулей выскочила из будуара.
Глава 13
В последних числах сентября,
Презренной прозой говоря,
В деревне скучно…
Сначала я посидел в гостиной, наблюдая, как виконт охмуряет хозяйку. Потом выслушал глубокомысленные рассуждения Сергея Петровича, который все никак не мог собраться уехать из гостеприимного дома, по вопросам военной стратегии и тактики, в которой мы оба ничего не понимали. Собрался уже сбежать, но не успел, в комнате появился Петруша Кологривов и решил рассказать мне историю своей любви.
- Я хочу с вами посоветоваться, - сказал он, присаживаясь рядом на диван и просительно заглядывая в глаза.
- Слушаю вас, - обреченно ответил я, заранее предполагая, что может сказать влюбленный молодой человек.
- Как вы думаете, Мария Николаевна выздоровеет?
- Не сомневаюсь.
- Вы так много для нее сделали, - сказал он, - я вам безмерно благодарен.
Что он имеет в виду, я не понял и вместо ответа утвердительно кивнул головой.
- Мария Николаевна - ангел! - добавил молодой человек, с чем я опять молча согласился.
Дальше разговор уже не сбивался с намеченного русла, и я узнавал все о новых и новых замечательных качествах прекрасной княжны. У меня появилось чувство, что это он, а не я в непрерывной близости провел с ней все последнее время.
Пока лейтенант заливал мне уши сладким сиропом, я наблюдал в окно, как во дворе отоспавшиеся и отдохнувшие французские солдаты обольщают невинных русских девушек. Как почвенника и патриота меня такие действия оккупантов возмущали, но местным красоткам, кажется, это нравилось, они вполне благосклонно принимали и ухаживания и подарки от картавых пришельцев.
- Вы совершенно правы, - дождавшись короткой паузы в его монологе, попытался я закруглить разговор, - Марья Николаевна совершенно чудесная и незаурядная барышня.
- А вы знаете, - мне показалось, не совсем к месту, сказал Кологривов, - я сначала ее к вам очень ревновал!
- Чего это вам взбрело в голову? - удивился я.
- Виноват, я сам понимаю, что это было глупо, Марья Николаевна мне все про вас рассказала! Вы ей были вместо отца, потому я и хочу попросить у вас извинения.
- Полноте, сударь, какие там извинения, я вас прекрасно понимаю, - сказал я. - Я бы на вашем месте тоже, возможно, ревновал.
- Я, знаете ли, как все это время рассуждал, - поделился со мной пылкий лейтенант, - как можно было близко знать и не полюбить такого ангела! Тем более что вы по ее, конечно, нужде, как лекарь, видели княжну без одежды, - сказал он и, покраснев, отвернулся.
Мне можно было ему возразить, что он-то имел то же самое счастье, что и я, но безо всякой на то нужды, но я промолчал. Тем более что в это время во дворе назревал международный скандал. Местным парубкам надоело безучастно наблюдать, как иностранцы унижают ухаживаниями русских девушек и они собрались тем показать, у кого кулаки крепче и кто здесь хозяин.
- Она мне все рассказал о вас, - продолжил бубнить Кологривов, - о вашей жене, как вы ей верны и как ее ищите, и я тогда понял, что был касаемо вас и Марьи Николаевны совершенно неправ…
- Погодите, Петр Андреевич, - перебил я его. - Кажется, сейчас начнется драка. Нам стоит выйти, успокоить страсти.
- Драка? Какая драка? - не понял он.
- Тоже на почве ревности. Ваши дворовые собираются бить французов.
Только теперь Кологривов посмотрел в окно, увидел, что интернациональные бойцы выстроились друг против друга стенка на стенку и оскорбляют противников словами, кажется, отлично понимая друг друга. Предметы же раздора, толпились в нескольких шагах от них, лузгали семечки и с интересом наблюдали, чем все это кончится. Была среди зрительниц и моя новая знакомая Любаша.
- Что это они такое придумал! - сердито сказал молодой барин, быстро вставая с дивана.
- Ревнуют, - невинным голосом, объяснил я.
Кологривов виновато улыбнулся и пошел разгонять забияк. Я же воспользовавшись моментом, сбежал от его излияний в свою комнату, прихватив по дороге со стола в гостиной книжку стихотворений старинного русского поэта, Ипполита Федоровича Богдановича. Мне так давно не попадалось в руки печатное слово, что я тотчас раскрыл ее и с наслаждением прочитал:
"Собственная забава в праздные часы была единственным моим побуждением, когда я начал писать "Душеньку"; а потом общее единоземцев благосклонное о вкусе забав моих мнение заставило меня отдать сочинение сие в печать, сколь можно исправленное"…
Прочитав вступление, я принялся за сами стихи:
Красота и добродетель
Из веков имели спор;
Свет нередко был свидетель
Их соперничеств и ссор…