М.А.Шолохов пишет Сталину, что в Вешенском районе, как и в других районах Северного Кавказа, «сейчас умирают от голода колхозники и единоличники; взрослые и дети пухнут и питаются всем, чем не положено человеку питаться, начиная с падали и кончая дубовой корой и всяческими болотными кореньями». В таком положении, по словам Шолохова, находится 99% населения района. Произошло это потому, пишет Шолохов, что урожайность в 1932 г. была определена в полтора раза выше фактической и, исходя из того, установлен план хлебозаготовок в 53 тыс. тонн, при валовом сборе зерна в 56—57 тыс. тонн. Уполномоченный Северо-Кавказского крайкома ВКП (б) Овчинников дал установку: «Хлеб взять любой ценой! Дров наломать, но хлеб взять!».
И «дрова ломали»… Так, в Плешаковском колхозе Вешенского района уполномоченные по хлебозаготовкам широко практиковали «допрос с пристрастием»: колхозников ночью допрашивали с применением пыток, затем надевали на шею веревку и вели к проруби в Дону топить. В другом колхозе (Грачевском) подвешивали колхозниц за шею к потолку, допрашивая, потом полузадушенных их вели к реке, избивая по дороге ногами. Колхозников раздевали до белья и босого сажали в амбар или сарай при 20-градусном морозе; практиковались массовые избиения колхозников и единоличников. В Ващаевском колхозе колхозницам обливали ноги и подолы юбок керосином, зажигали, а потом тушили, спрашивая: «Скажешь, где яма? Опять подожгу!» и т. д. и т. п.
В поисках хлеба разваливали печи в домах, раскрывали крыши, выбрасывали семьи колхозников с детьми на улицу. «Я видал такое, чего нельзя забыть до смерти, – писал Шолохов Сталину, – в хуторе Волоховском Лебяженского колхоза, ночью, на лютом ветру, на морозе, когда даже собаки прячутся от холода, семьи выкинутых из домов жгли на проулках костры и сидели у костра. Детей заворачивали в лохмотья и клали на оттаявшую от огня землю. Сплошной детский крик стоял над проулками. Да разве же можно так издеваться над людьми?»
Уполномоченный крайкома по хлебозаготовкам в Вешенском и Верхне-Донском районах директор Ростовского завода «Красный Аксай» Шарапов, «распекая» секретаря партячейки Малаховского колхоза, заявил: «Детишек ему жалко стало выкидывать на мороз! Расслюнявился! Кулацкая жалость его одолела! Пусть как щенки пищат и дохнут, но саботаж мы сломим!»
«Это не отдельные случаи загиба, – писал Шолохов, – это узаконенный в районном масштабе „метод“ проведения хлебозаготовок».
О размахе репрессий в Вешенском районе можно судить по приведенным в письме Шолохова следующим данным: из 13813 хозяйств района (52069 человек) во время хлебозаготовок было арестовано 3128 человек, осуждено нарсудами и тройками ОГПУ 2300 человек, в том числе 52 человека к расстрелу. Исключено из колхоза 1947 хозяйств, оштрафовано (конфисковано продовольствие и скот) 3350 хозяйств, выселено из домов 1090 семей. В результате осуществленных репрессий из Вешенского района в 1932/33 гг. было изъято 2 млн. 300 тыс. пудов зерна, т.е. практически весь валовой сбор 1932 г., а население района было обречено на голодную смерть (из 50 тыс. 49 тыс. человек голодало).
«Если все описанное мною заслуживает внимания ЦК, – заканчивал письмо Шолохов, – пошлите в Вешенский район доподлинных коммунистов, у которых хватило бы смелости, невзирая на лица, разоблачить всех, по чьей вине смертельно подорвано колхозное хозяйство района, которые по-настоящему бы расследовали и открыли не только всех тех, кто применял к колхозникам омерзительные «методы» пыток, избиений и надругательств, но и тех, кто вдохновлял на это…
Простите за многословность письма. Решил, что лучше написать Вам, нежели на таком материале создавать последнюю книгу «Поднятой целины».
Через две недели, 6 мая 1933 г., Сталин отвечает Шолохову: «Дорогой тов. Шолохов!
Оба Ваши письма получены, как Вам известно. Помощь какую требовали, оказана уже. Для разбора дела прибудет к Вам, в Вешенский район, т. Шкирятов, которому, очень прошу Вас, оказать помощь.
Это так. Но это не все, т. Шолохов. Дело в том, что Ваши письма производят несколько однобокое впечатление. Об этом я хочу написать Вам несколько слов. Я поблагодарил Вас за письма, так как они вскрывают болячки нашей партийно-советской работы, вскрывают то, что иногда наши работники, желая обуздать врага, бьют нечаянно по друзьям и докатываются до садизма.
Но это не значит, что я во всем согласен с Вами. Вы видите одну сторону, видите неплохо. Но это только одна сторона дела. Чтобы не ошибиться в политике (Ваши письма – не беллетристика, а типичная политика), надо обозреть, надо уметь видеть и другую сторону. А другая сторона состоит в том, что уважаемые хлеборобы Вашего района (и не только Вашего района) проводили «итальянку», саботаж и не прочь были оставить рабочих, Красную Армию без хлеба. Тот факт, что саботаж был тихий и внешне безобидный (без крови), – этот факт не меняет и того, что уважаемые хлеборобы по сути вели «тихую войну» с Советской властью. Войну на измор, дорогой тов. Шолохов. Конечно, это обстоятельство ни в коей мере не может оправдать тех безобразий, которые были допущены, как уверяете Вы, нашими работниками. И виновные в этих безобразиях должны понести должные наказания. Но все же ясно, как божий день, что уважаемые хлеборобы не такие уж безобидные люди, как это может показаться издали.
Ну, всего хорошего и жму Вашу руку. Ваш Сталин».
И это писалось в ответ на сообщение Шолохова о том, что в районе «пухлые и умирающие есть», люди «пожирали не только свежую падаль, но и пристреленных сапных лошадей, и собак, и кошек, и даже вываренную в салотопке, лишенную всякой питательности падаль».
Закон 7 августа вводил «в качестве меры судебной репрессии за хищение (воровство) колхозного и кооперативного имущества высшую меру социальной защиты – расстрел с конфискацией всего имущества и с заменой при смягчающих обстоятельствах лишением свободы на срок не менее 10 лет с конфискацией всего имущества». Действительный смысл этого закона был современникам вполне ясен: «за каждый срезанный колос человека расстреливать».
Глава V. Жизнь и борьба Петра Мирошина
Урок восьмой: В райземотделе. Репрессии против крестьян
Секретарем райкома Петр Мирошин проработал до августа 1928 года. С проведением районирования, он был переведен в организуемый Анучинский район Средне-Волжского края. Там его избрали членом райкома ВКП (б) и райисполкома с исполнением обязанностей заведующего районным земельным отделом. Через некоторое время район ликвидировали, и Пензенский окружной комитет ВКП (б) направил Петра на работу председателем правления кредитного сельхозтоварищества. В октябре 1929 года Пачелмская районная партконференция избирает его членом пленума и бюро райкома с последующим переводом на работу заведующим районным земельным отделом.
Хлебозаготовки в Пензенской области в 1928—1929 гг. проходили с большим напряжением4. Потребность в хлебе росла в связи с ростом численности населения городов и промышленных центров, развитием промышленности. В целях скорейшего и безусловного выполнения плана хлебозаготовок 1928 года ЦК ВКП (б) принял ряд жестких директив местным партийным организациям. Крестьянская политика советского партийно-государственного руководства привела к резкому осложнению политического положения не только в деревне, но и в стране вообще.
Начальник районного отдела милиции Григорий Ухватов регулярно получал из вышестоящих инстанций секретные документы, которые рассылались местным отделам. В информационной сводке полномочного представительства ОГПУ по Сибирскому краю от 10 февраля 1928 г. он читал об отношении коммунистов и комсомольцев деревни к проводимым мероприятиям по хлебозаготовкам: «Со стороны рядовых партийцев наблюдается растерянность, а иногда отрицательное отношение к власти за жесткие меры по выкачке хлеба: «Хлеб весь отправлять нельзя, так как мы можем очутиться в плохом положении, когда весной хлеба не будет, или будет слишком дорог. Нам надо часть хлеба задержать и составить известный фонд запаса».