Девицы стали о чем-то шептаться, потом Иренка звонко, в голос рассмеялась. В эту минуту Марек ее ненавидел.
– Проси прощения! – напомнила юноше пани Фелиция.
Одной рукой Грася схватила Марека за волосы на макушке и заставила поднять голову кверху. Марек увидел стоящих у лавки девиц. Панночки наблюдали за наказанием с интересом и азартом. Черные густые брови Людмилы были изумленно подняты, она взволнованно дышала и кусала себя за нижнюю губу. А Иренка глядела на Марека, склонив голову на бок, с насмешливой улыбкой.
– Простите меня, – прошептал Марек, – простите, что подглядывал… Я никогда больше не буду!
Его голос дрожал и пресекался. Ягодицы юноши покрылась лиловыми волдырями от ожогов крапивы. Только не заплачь, твердил про себя Марек, не смей плакать! Пускай они не увидят, как ты плачешь!
Тетка хлестала юношу крапивой по ляжкам, спине и под коленками. Марек мычал и ерзал животом по лавке, но так и не заплакал…
Вечером юноша лежал во флигеле на кровати под тонкой простыней. Марек старался не расчесывать волдыри. Ягодицы, ноги и спина горели огнем. Мука продолжалась уже несколько часов.
Марек забылся беспокойным сном и не услышал, как во флигель вошла пани Фелиция. Тетка стояла возле его кровати с маленькой баночкой в руках. Марек лежал на животе, под тонкой простыней, совершенно голый, потому что прикосновения одежды к обожженным местам были весьма болезненны.
Пани Фелиция откинула с юноши простыню.
– Чешется, наверное, сил нет? – спросила она Марека с улыбкой.
– Чешется и жжется, – пожаловался юноша.
– Ну, я думаю, ты уже достаточно наказан, – сказала пани Фелиция.
Тетка открыла баночку и положила крышку на стоящую возле кровати тумбочку. Женщина присела на кушетку и стала легкими касаниями наносить мазь на горящие ягодицы Марека. Потом пани Фелиция зачерпнула еще немного пахучей мази и обработала поясницу юноши и его ляжки. Боль и жжение понемногу стали уходить.
– Спасибо, спасибо вам большое, – сказал Марек и расплакался.
Глава третья.
Катаржина была худенькая, смешливая и жеманная. Когда Катаржина улыбалась, на её щеках становились видны две ямочки. Сегодня на панночке был цветастый короткий сарафан и сандалии. Ее стройные длинные ноги были смуглые от загара, а на коленках Марек заметил царапины и ссадины. Марек и Катаржина гуляли по лесу неподалеку от дачного поселка. Панночка то и дело останавливалась и, опустившись на корточки, собирала лесную землянику. У Катаржины губы были перемазаны земляникой. Юноша не собирал землянику, а затаив дыхание глядел на Катаржину. Сквозь ее волосы светило солнце. В голове у Марека стоял какой—то веселый звон. Панночка что—то ему говорила, но юноша не слышал ни слова. Марек смотрел в ее смеющиеся голубые глаза, а потом не удержался, нагнулся и быстро поцеловал Катаржину в испачканные земляникой губы. Панночка его не оттолкнула, и поцелуй длился несколько мгновений, показавшихся Мареку вечностью.
– Ну, будет, будет… – сказала Катаржина негромко и поднялась на ноги.
– Катаржина, я с ума по тебя схожу!
Панночка засмеялась и пошла дальше по тропинке. Сквозь ее сарафан просвечивало солнце. Марек на ватных ногах побежал следом.
– Катаржина! Катаржина…
– Марек, – сказала Катаржина, оборачиваясь к юноше, – веди себя прилично, а иначе я твоей тете пожалуюсь! Не лезь ко мне целоваться. И руки не распускай. Запомни, мы с тобой друзья.
– Катаржина…
– Марек, у меня есть жених, – сказала Катаржина и солнечное утро померкло.
– Жених?
Марек остановился на тропинке. Он не мог в это поверить.
– Его зовут Зденек, – стала рассказывать Катаржина. – Он офицер. Зденек сейчас в полку на учениях, но скоро должен вернуться. Мы в конце лета сыграем свадьбу… Марек, что с тобой? У тебя такое лицо…
– Зуб болит, – соврал юноша.
Он стал пинать ногами сосновые шишки, лежащие на тропинке.
– А ты на все лето к пани Фелиции приехал? – спросила Катаржина, чтобы прервать затянувшееся молчание.
– Угу, на все лето, – хмуро ответил Марек, – тетка мне предлагает жить у нее, но я решил, что осенью вернусь в Торунь.
– Я слышала, пани Фелиция нашла для тебя учителя по физике. Его зовут пан Казимир. Он у нас в сельской гимназии преподает…
– Черт! – выругался Марек, – тетка сказала, чтобы я не опаздывал к обеду. Который час?
– Лучше беги, – засмеялась Катаржина, – а то опять ремня получишь.
И Марек побежал.
Глава четвертая.
– Марек, вы обещали, что будете дома к обеду, – выговаривала юноше пани Фелиция, – Пан Казимир приехал, а вы болтаетесь неизвестно где! Потрудитесь отвечать за свои слова.
Марек стоял, навалившись животом на конторку. Руками он держался за край столешницы. Штаны сползли по ногам и съехали на пол, кальсоны были спущены до колен.
– Пани Фелиция, простите! Я совсем позабыл.
Пан Казимир сидел за столом и ел солянку. Это был солидный господин лет пятидесяти в коричневом сюртуке и белой сорочке. У пана Казимира была бритая голова, рыжие усы и бородка. В глазу у пана поблескивал монокль. На шее был повязан галстук—бабочка в красную клетку.
Тетка откинула рукой челку, чтобы не падала на глаза. Решительно поджав губы, она отвела назад руку с ремнем, помедлила несколько мгновений, а после хлестнула Марека по ягодицам.
– Извольте считать!
И снова хлестнула юношу ремнем. И снова ягодицы обожгла боль. Марек замычал, стиснув зубы. Молодой человек представил, как на его бледной заднице, одна за другой проступают широкие малиновые полосы, следы от ремня.
– Два! – стал считать Марек, – Три!… Четыре! Тетя Фелиция, простите!… Пять!
Покуда тетка порола Марека ремнем, пан Казимир невозмутимо хлебал солянку. Горничная Грася сидела с краю стола, подперев кулачком подбородок. Она тихо улыбалась и задумчиво смотрела за окно.
Отсчитав десяток ударов, пани Фелиция повесила ремень на гвоздь в стене и села к столу. Марек тихо всхлипнул и вытер рукой выступившие на глазах слезы. Поморщившись, юноша натянул кальсоны. Нагнулся и подобрал с пола слетевшие с ног штаны. Он привел в порядок одежду и тоже сел к столу. Горничная поставила перед Мареком тарелку солянки. Ягодицы горели после порки, и юноша елозил на стуле.
– Я люблю деревню, – сказал пан Казимир и плеснул в рюмку сливовицу из графина, – я преподаю физику в здешней гимназии без малого четверть века. Да-с, четверть века…
И пан опрокинул рюмку.
– А скажите, – спросила его тетка, – вы полагаете, можно научить юношу наукам без розог?
– Я полагаю, что ничему нельзя научить без розог, – серьезно ответил пан Казимир, глядя из-под кустистых бровей на Марека, – юношей необходимо пороть. Да-с, без этого никак нельзя… А вы сами, молодой человек, как полагаете?
Марек не знал, что и ответить.
После обеда тетка провела пана Казимира и Марека в заднюю часть большого дачного дома.
– Здесь было что-то вроде классной комнаты во времена моего детства, – стала рассказывать тетка, – я не ходила в гимназию. Родители нанимали для меня репетиторов. Этой комнатой много лет не пользовались. Я попросила горничных здесь прибраться.
Пани Фелиция толкнула дверь в просторную комнату с большим окном, заросшим со стороны улицы зеленым плющом. В комнате стояли парта и кресло для учителя, а возле окна – грифельная доска. Мареку стало немного не по себе, когда он увидел в углу комнаты козлы для порки. Пан Казимир тоже увидел козлы и улыбнулся пани Фелиции.
– Совершенно необходимая вещь для изучения физики, – пошутил учитель.
– Я попросила нарезать свежих розог.
Пан Казимир оглянулся по сторонам и заметил стоящее возле дверей ведро с березовыми прутьями.
– Великолепно! – сказал пан Казимир, улыбаясь в усы. – Ну-с, я полагаю, можно начинать урок.
Глава пятая.
С физикой в тот раз у Марека не задалось. Молодой человек слушал пана Казимира в пол уха и решительно ничего не понимал. Перед глазами юноши всё время стояло улыбающееся лицо Катаржины, а в ушах звенел ее смех. В конце концов, пан Казимир потерял терпение.