– Жуть, как не люблю тупые ножи! – заявила проблема.
Я присел рядом со столом на табурет. Шесть утра. Я не выспался, но протрезвел. Не рассосалось… Что мне делать с этим… Человеком? Животным?
– Просто отнеси меня в ту квартиру, откуда взял, – прочитал мои мысли Гоша.
– Зачем тебе нож?
– Не могу я, когда вокруг меня тупые ножи! Пунктик у меня такой! Извини, что разбудил, но ваш гимн так заводит! Ты вернёшь меня?
Я утвердительно кивнул.
– Ты живёшь у Наташки?
– Скажешь тоже, у Наташки! У Натальи Николаевны! У благодетельницы нашей!
– Так она вроде как – Петровна! Не Николаевна!
– Ну ты даёшь! Ну ты темень! Николаевна она! Батюшку её Николаем Афанасьевичем звали!
Утро, конечно, не из лёгких. Голова тяжелая, но разум пока присутствовал.
Наташкин отец-то, никак не Афанасьевич. Все его Петровичем кличут. И почему, собственно говоря, был?
– Почему был? Он и ныне здравствует!
Гном перестал водить ножиком по точилу и уставился на меня.
– Виски? Херес?
– Ты о чём?
– Смешивал?
Я отмахнулся. Наглый гном мне попался. Корчит из себя не весь что, а сам чуть больше ножа моего, для чистки картофеля.
– Отец Наташкин, живёт в пригороде, в своём доме. Месяц назад шашлыки у него во дворе жарили.
– А-а-а-а! – Гоша улыбнулся.– Проблема ясна!
– И мне тоже!
– Наталья Николаевна, о которой я веду речь, видимо абсолютно не Наташка, дочь вашего Петровича, у которого вы жарили шашлыки месяц назад. Такой вот вывод, – он продолжил точить нож.
– Я тебя забрал в Наташкиной квартире. А ты о ком?
– Я о ком? – гном удивился. – Вчера духов вызывали?
– Ну.
– Кого?
– Ну, много кого. Есенина звали. Тухачевского, Карамзина, Петра Первого…
– А ещё?
Голова думать отказывалась.
– Слушай! Не до головоломок мне. Давай говори без загадок.
Гном остановился и принял снисходительную позу и выражение лица.
– Значит так! Александра Сергеевича звали?
– Пушкина что ли? Вроде да…
– Вот! Всё дело как раз в этом!
– Ты Пушкин? Что-то не похож! Ты же Гоша!
– Ты совсем дебил? Какой я тебе Пушкин? Я что? Кудрявый? У меня что, перо в руках?
– Нет, вроде.
Как я уже отмечал, гном был лысый и в руках у него сейчас был нож.
– Вы звали Пушкина. Но он же один, а вас что?
– Что?
– Много!
– И что?
– А то! Что Александр Сергеевич, не может ко всем придти. Это понятно?
Я согласился.
– Вот мне Наталья Николаевна и говорит. Сходи ты, Гоша, ответь им на вопросы. Не хорошо, когда люди надеются, а мы их просьбы без ответа оставляем.
– Наталья Николаевна… Гончарова что ли? – стало до меня доходить.
Гном подпрыгнул.
– Не всё потеряно! Память возвращается!
– Ну ладно тебе, не подтрунивай, а то не отнесу тебя к Наташке. Кстати, а зачем тебе в её квартиру.
– Я должен был до двенадцати обратно вернуться, – Гоша сел на рукоятку ножа. – Но тут, какая-то баба, завернула меня в пакет, вместе с тарелкой с котлетами. Пока я с котлетой расправлялся, пакет понесли. Вот так, как-то.
– Это Наташка! Она всем в пакеты свою еду раскладывала!
– Дрянь еда, я тебе скажу!
– Да я знаю! Так как ты теперь обратно?
– Мне надо попасть в ту квартиру сегодня, до двенадцати. Если не получится, застряну на год, до следующего рождества. А это, я тебе скажу, не очень хороший вариант.
– Вот оно что! Ты уже оставался у нас! Это поэтому у тебя речь далеко не пушкинских времён, а самых, что ни на есть, наших.
Гоша горько улыбнулся.
– Два срока. В позапрошлом году и пять лет до этого. Александр Сергеевич от моего сленга уши затыкает, слышать не хочет. Поэтому, короче, меня и сослали на половину Натальи Николаевны. А раньше, я у Александра Сергеевича около чернильницы сидел. Эх, какие времена были! Сколько он на мне своих поэм испытал! Улыбаюсь я и хлопаю, он поэму оставляет. Молча сижу, рвёт листок нещадно и в корзину кидает!
Позавтракали мы с Гошей. Мне яичницу, ему кусочек колбаски. Для порядка, выждали до одиннадцати. Вдруг Наташка спит ещё, после вчерашних гостей.
Я позвонил. Обрадовалась очень. Оказывается, после вчерашнего вечера, у неё куча еды осталось, есть некому. В мужа мол уже не влезает, меня с довольствием примет. А что было делать? Я так и сказал:
– Проголодался, напрашиваюсь на обед.
С Гошей договорились, что я оставлю его в пакете, в коридоре, а дальше он уже сам. Сегодня для него, я выбрал новый пакет, импортный. Разложил его на столе, Гоша в него вошёл, и мы отправились к Наташке. Ещё за долго до её дома, я стал чувствовать, что мне жаль расставаться с Гошей. И уже в Наташкином подъезде, я решился его спросить:
– Может останешься? На третий срок! Мы поладим! У меня ни кошек, ни собак!
– Спасибо друг! Не могу! Представляешь, как Наталья Николаевна сейчас переживает?
Это да. Об этом я как-то не подумал.
– Кстати. Я же миссию свою не выполнил. Поможешь?
– Какую?
– Ну так я же должен был дать ответ девице, которая спрашивала духа Пушкина, как зовут её будущего суженного.
– А! Елена! Лаборант наша.
– Вот-вот. Передай ей, на букву «Г».
– Что, на букву «Г»?
– Суженного её зовут на букву «Г».
– Это – всё?
– Всё!
– А дальше?
– А дальше не знаю. Наташка меня в пакет завернула.
Я оставил пакет в коридоре, на обувной тумбочке. Больше часа, спасая Гошу, я давился Наташкиными харчами. Её муж смотрел на меня с сожалением. Пожалуй, он единственный, кто не мог понять, зачем я пришёл на самом деле. В поварские способности своей жены не верил даже он.
Наташка снова наполнила мне пакет в дорогу. И это был мой пакет. Я брал его из её рук очень бережно, всё же надеясь, что Гоша вылез, а не стал опять жертвой Наташкиной котлеты.
– Гоша! Ты здесь?
Ответа не было. Только тихое шуршание лифта. Я приоткрыл пакет. Салатики, котлетки, Гоши не было.
И даже пройдя квартал и бросая свой трёхочковый в мусорный бак, я надеялся, что сейчас за мной побежит пакетик. Не побежал. Ну что ж. Всё так и должно было закончиться. Не расстраивайтесь, Наталья Николаевна!
Да провалитесь вы в кратер, со своей Луной!
Тут такая история вышла. Прямо скажем, не красивая… Я бы промолчал конечно… Чего ради, выставлять себя в невыгодном свете? Но больно уж переживаю, что с каждым случиться может. Предупредить хочу. Ну чтоб не совершали ошибки такой.
Надумал я инвестициями заняться. Чтобы к пенсии так сказать во всеоружии быть. Мало ли что правительство опять отчебучит, а я на плаву, так сказать, мне всё равно. Ну там, монеты серебряные и золотые, покупать стал, понятное дело. А тут слушаю в новостях, открыли третий этап продажи участков на Луне. Третий! Это где же я первые два этапа был?
Стал интересоваться. Цены в этом году подросли. Существенные, я вам скажу цены. За одну сотку тысяча долларов. Знающие люди говорят, что меньше десяти соток брать смысла нет. Не имеет такой участок инвестиционной привлекательности. А вот десять и более- самое то. Участки, которые в первый этап продали, за пять лет в два раза в цене выросли. В связи с этой, как её… доступностью к посещению.
Оказывается, целая группа владельцев участков, в ближайшие два года готовится к вылету на Луну. Вроде как и постановление конгресса США есть, секретное правда.
Короче решил я инвестировать. Продал все монеты, занял чуток и купил свои десять соток. Не то, чтобы я на Луну собрался, совсем нет. Я ж инвестор, а не космонавт. Я свой участок на пятом или шестом этапе продам.
Дали мне свидетельство о владении. Координаты там, снимки со спутника. Вот он мой участок, от этого кратера до вот этого валуна. Все как полагается!
А тут приходит ко мне письмо необычное. Картинка Луны на конверте, что-то по-английски написано. Красивый такой конверт, важный.
А в конверте требование. Требование об уплате налога на участок Луны. Представляете моё удивление? О налоге мне никто не рассказывал. Не то, чтобы сумма большая, всего сто долларов. Но не приятно. Она в любом случае понижает мою будущую инвестиционную прибыль.
Звоню в дирекцию. Отвечают. Ну я как положено на жалость давить, как так? Не предупредили! А они говорят, мол сам виноват. Не присутствую на ежемесячных собраниях! А что, ещё и собрания бывают? Оказалось, указано в договоре! Ну в том, который на покупку участка. Вот дела! На следующее пойду обязательно!