Несмотря на испытываемый ужас, при виде яиц у Макина слюнки потекли.
Толстяк пересчитал их, внимательно осматривая каждое.
– Все в целости и сохранности, – он испустил длинный клокочущий вздох облегчения. – Даст бог, эмбрионы в них еще жизнеспособны.
– А остальная лаборатория?
Закрыв кейс, толстяк встал.
– Предоставляю вашей команде сжечь все, что осталось внизу. Никто не должен даже заподозрить, что мы открыли. Не должно остаться ни следа.
– Мне приказ известен.
Как только толстяк встал, военный поднял пистолет и выстрелил ему в лицо. Раздался оглушительный грохот, и затылок его спутника взорвался, разлетевшись осколками черепа и брызгами крови. Постояв еще секунду, покойник мягко рухнул.
Макин зажал рот ладонью, чтобы не издать ни звука.
– Ни следа, – повторил убийца, поднимая кейс с земли. Тронул рацию на плече, перейдя на английский. – Давайте сюда грузовики и снарядите зажигательные бомбы. Пора сматываться из этой песочницы, пока местные не объявились.
Макин с пятого на десятое усвоил язык американцев. Хоть он и разобрал не все слова, зато общий смысл уяснил вполне.
Прибудут еще люди. Еще оружие.
Макин лихорадочно пытался найти какой-нибудь путь к бегству, но львиная клетка оказалась для них ловушкой. Наверное, младший братишка тоже почувствовал растущую опасность. После выстрела Бари затрясло еще хуже. Наконец малыш больше не мог сдерживать трепет, и из его худенькой груди вырвался тихий всхлип.
Макин стиснул брата, молясь, чтобы военный не услышал всхлипывания.
Шаги снова приблизились. Над ними прозвучал резкий выкрик по-арабски:
– Кто там? Покажись! Та’ааль хнаа![5]
Макин прижал губы к уху брата.
– Оставайся здесь. Не высовывайся.
Потом затолкал Бари в самый угол и встал, подняв руки и сделав шаг назад.
– Я просто искал еду! – заикаясь, торопливо пролепетал он.
Пистолет все так же был нацелен на него.
– Давай-ка сюда, валад![6]
Макин подчинился. Подошел к дверце клетки и выскользнул наружу, держа руки поднятыми.
– Прошу, ахи. Лаа терми![7] – Он попытался перейти на английский, чтобы показать, что он не враг. – Не стрелять. Я не видеть… Я не знать…
Он мучительно подыскивал какой-нибудь аргумент, какие-нибудь слова, которые спасли бы его. На лице военного читалась смесь скорби и сожаления.
Он поднял пистолет выше со вполне очевидным безжалостным намерением.
Макин ощутил, как горячие слезы заструились по щекам.
Сквозь пелену слез он различил движение теней. Позади военного дверь от толчка изнутри со скрипом приоткрылась шире, и крупный темный силуэт, выскользнув оттуда, беззвучно устремился к мужчине сзади, низко пригибаясь и держась в тени, будто из страха перед светом. Макин лишь мельком разглядел маслянисто поблескивающую, мускулистую, поджарую и безволосую фигуру с глазами, пылающими яростью. Рассудок мальчика пытался постичь увиденное, но не сумел.
Вопль ужаса вызрел у него в груди.
Хотя страшилище не произвело ни звука, должно быть, военный ощутил укол тревоги. Обернулся в тот самый миг, когда чудище с пронзительным криком прыгнуло. Загрохотали выстрелы, но их заглушил свирепый вой, от которого у Макина прямо волосы встали дыбом.
Развернувшись, мальчик ринулся обратно в клетку.
– Бари! – Схватил братишку за руку и потащил прочь из клетки, подталкивая перед собой. – Йалла! Беги!
Чуть в стороне бились на земле человек и зверь. Слышались все новые выстрелы.
Сзади донесся топот тяжелых ботинок по дорожкам. С другой стороны парка бежали люди, слышались крики, перемежавшиеся с автоматной пальбой.
Не обращая внимания ни на что, Макин в безоглядном ужасе бежал через разбомбленный парк, даже не думая, что его может кто-нибудь увидеть. Он бежал и бежал, преследуемый воплями, которые будут терзать его в кошмарах всю жизнь.
Он не понимал, что произошло, но одно знал наверняка. Ему запомнились алчные глаза демона, сиявшие умом и коварством, горевшие бездымным пламенем.
Макин знал, кого видел. Тварь, называемую в Коране Шайтаном – родившуюся из Божьего пламени и проклятую за то, что не поклонилась Адаму.
Макин знал правду.
В конце концов дьявол пришел в Багдад.
Акт первый
Первая кровь
Глава 1
23 мая, 07 часов 32 минуты
Новый Орлеан
«Бронко», пробиравшийся через обломки, оставленные ураганом, подскочил на очередной рытвине. Лорна едва не врезалась головой в крышу кабины. На мокрой дороге машину занесло. Стремясь восстановить управление, женщина отпустила педаль акселератора.
Стихия сорвала листву с деревьев, наполнила ручьи выше берегов и даже забросила в чей-то плавательный бассейн аллигатора. К счастью, эпицентр ярости угасающего урагана пришелся куда западнее. Но судя по ливню, который мать-природа обрушила сюда, она все-таки вознамерилась вернуть Орлеанскую территорию к первозданному состоянию болота.
Гоня машину по дороге вдоль реки, Лорна только и думала что о телефонном звонке, поступившем минут двадцать назад. ОЦИИВ остался без электричества. Аварийные генераторы не заработали, и сотня исследовательских проектов оказалась под угрозой.
Она обогнула последнюю излучину Миссисипи, и впереди замаячил исследовательский комплекс. Одюбоновский центр изучения исчезающих видов[8] занимает более тысячи акров ниже Нового Орлеана по течению. Хотя ОЦИИВ и имеет отношение к городскому зоопарку, для публики он закрыт. Его территория, прячущаяся в лиственном лесу, включает и несколько вольер под открытым небом, но главной частью комплекса является здание площадью тридцать шесть тысяч квадратных футов, где разместились полдюжины лабораторий и ветеринарная лечебница.
Именно в последней доктор Лорна Полк и работала после завершения последипломной резидентуры по специальности «Ветеринария диких животных, обитающих в зоопарках и природной среде». Она заведовала замороженным зоопарком центра – двенадцатью резервуарами с жидким азотом, хранящими сперму, яйцеклетки и эмбрионы сотен видов, пребывающих на грани вымирания, – горных горилл, суматранских тигров, газелей Томсона, колобусов, черных буйволов.
Пост чрезвычайно серьезный, особенно для человека, едва-едва переступившего порог двадцати восьми лет и закончившего резидентуру. Вверенный ей замороженный генетический банк сулит надежду вернуть исчезающие виды к существованию с помощью искусственного оплодотворения, трансплантации эмбрионов и клонирования. И все же, несмотря на бремя ответственности, она любит свою работу и знает, что отлично с ней справляется.
Когда Лорна уже гнала машину по длинной подъездной дороге к главному зданию, сотовый телефон в подставке для чашек вдруг засигналил. Схватив его, она поднесла аппарат к уху, ведя машину одной рукой.
Звонивший, по-видимому, услышал, что трубку сняли, и быстро затараторил:
– Доктор Полк. Это Джеральд Грейнджер из техслужбы. Я подумал, вам надо знать. Мы запустили генераторы и запитали обесточенную линию.
Лорна бросила взгляд на часы внедорожника. Электричества не было почти сорок пять минут. И, проделав мысленный подсчет, испустила вздох облегчения.
– Спасибо, Джеральд. Буду через минуту-другую.
Она захлопнула телефон, подъехав к стоянке для сотрудников, припарковала машину и положила голову на баранку. Нахлынувшее облегчение было настолько ощутимым, что она едва не расплакалась. Но все же сдержала слезы. Посидев минутку, чтобы привести мысли в порядок, выпрямилась, поглядела на руки, лежащие на коленях, и внезапно осознала, во что одета. Она выскочила из дома в помятых джинсах, старой серой водолазке и ботинках. Не совсем в духе профессионального имиджа, который она обычно поддерживает.