В 1824–1829 гг., по словам П.А. Вяземского, «в Москве дом княгини Зинаиды Волконской был изящным сборным местом всех замечательных и отборных личностей современного общества». Одну из таких замечательных личностей провожали здесь зимним вечером 26 декабря 1826 г. в Сибирь. Мария Николаевна Волконская покидала Москву и уезжала вслед за мужемдекабристом С.Г. Волконским, приговоренным к ссылке (кстати, братом мужа Зинаиды Волконской Никиты Волконского). Пушкин не мог не прийти попрощаться. Ведь Марию Волконскую он знал еще, когда она носила девичью фамилию Раевская. Поэт сблизился с семьей Раевских во время их путешествия на Кавказ и в Крым.
Марию Волконскую принято называть «утаенной любовью» Пушкина, а с именем ее связывают стихотворения «Редеет облаков летучая гряда» (1820), «Таврида» (1822), «Ненастный день потух» (1824), «Буря» («Ты видел деву на скале», 1825), «Не пой, красавица, при мне» (1828), «На холмах Грузии…» (1829).
Вот как сама Волконская писала о том дне в своих «Записках»: «В Москве я остановилась у Зинаиды Волконской, моей невестки, которая приняла меня с такой нежностью и добротой, которых я никогда не забуду: она окружила меня заботами, вниманием, любовью и состраданием. Зная мою страсть к музыке, она пригласила всех итальянских певцов, которые были тогда в Москве, и несколько талантливых певиц.
Прекрасное итальянское пение привело меня в восхищение, а мысль, что я слышу его в последний раз, делала его для меня еще прекраснее. Дорогой я простудилась и совершенно потеряла голос, а они пели как раз те вещи, которые я изучила лучше всего, и я мучилась от невозможности принять участие в пении. Я говорила им: "Еще, еще! Подумайте только, ведь я никогда больше не услышу музыки!".
Пушкин, наш великий поэт, тоже был здесь… Во время добровольного изгнания нас, жен сосланных в Сибирь, он был полон самого искреннего восхищения: он хотел передать мне свое "Послание к узникам" ("Во глубине сибирских руд") для вручения им, но я уехала в ту же ночь, и он передал его Александрине Муравьевой. Пушкин говорил мне: "Я хочу написать сочинение о Пугачеве. Я отправлюсь на места, перееду через Урал, проеду дальше и приду просить у вас убежища в Нерчинских рудниках"».
Салон прекратил свое существование в 1829 г. с отъездом Волконской в Италию. Жила княгиня в 1830-х гг. в одном из самых известных уголков Рима – палаццо Поли, фасадом которому служит знаменитый фонтан Треви с богом Океаном, созданный по эскизам Бернини (каждый день желающие вернуться в Рим туристы оставляют в фонтане в среднем до тысячи евро мелочью!). Княгиня, мечтающая о встрече российской и европейской культур, выбрала для себя не самое плохое место жительства. И как бы ни был хорош особняк на Тверской, с палаццо Поли он все же не выдерживает конкуренции. В Россию она приезжала еще несколько раз, но уже католичкой. Навещая Россию в 1840 г., она вновь хотела вернуться в православие. Похоронена Волконская в церкви св. Викентия и Анастасии, что напротив знаменитого фонтана. Ну а в доме на Тверской нынче Елисеевский магазин.
«В креслах встретил я Пушкина»
В этом помпезном здании (улица Знаменка, № 19), отдаленно напоминающем то ли обком партии, то ли драматический театр середины прошлого века, с трудом можно узнать бывший особняк графа Апраксина, построенный по проекту архитектора Франческо Компорези в 1792 г. Впоследствии здание неоднократно перестраивалось под нужды военного ведомства – здесь дислоцировался генеральный штаб Красной Армии. В 1944–1946 гг. архитекторами М.В. Посохиным и А.А. Мндоянцем дом был надстроен, расширен и дополнен двенадцатиколонным портиком в стиле классицизма. Получился типичный сталинский ампир.
А когда-то этот особняк на Знаменке был известен на всю Москву своим «Апраксинским театром», названным так по имени владельца дома графа Степана Степановича Апраксина. Генерал от кавалерии, он храбро сражался с горцами на Кавказе и с турками при Очакове, служил военным губернатором в Смоленске, после отставки в 1809 г. поселился в Москве.
«В доме Апраксина был один из немногих барских театров, уцелевших после "французского погрома". Вскоре после бегства французских оккупантов из Москвы и восстановления города здесь были даны спектакли "Всеобщее ополчение", "Освобождение Смоленска" и другие патриотические представления. Дом Апраксина в Москве был самый гостеприимный. Судить о широком хлебосольстве этого барина можно по тому, что, как рассказывает князь Вяземский, он вскоре после нашествия французов дал в один и тот же день обед в зале Благородного собрания на сто пятьдесят человек, а вечером в доме своем ужин на пятьсот. Но не одними балтазаровскими пирами угощал Москву Апраксин, и более возвышенные и утонченные развлечения и празднества находили там москвичи. У него бывали литературные вечера и чтения, концерты и так называемые благородные, или любительские, спектакли. В его барском доме, как мы уже говорили, была обширная театральная зала; там давали в особенности славившуюся тогда оперу "Диана и Эндимион", в которой гремели охотничьи рога, за кулисами слышался лай гончих собак, а по сцене бегали живые олени. У него шли пьесы: "Ям", "Филаткина свадьба", "Русалка" и проч. После французов там долго давался дивертисмент под названием "Праздник в стане союзных войск", с солдатскими песнями. В труппе Апраксина были известный комик Малахов и замечательный тенор Булахов (отец), с металлическим голосом и безукоризненной методой», – писал Михаил Пыляев.
В театре Апраксина 7 февраля 1827 г. побывал Пушкин. Итальянская труппа в тот день давала «Сороку-воровку» Россини. Сам Апраксин оперы не видел – он был очень плох, дней за десять до этого ему было видение – некий старик явился к нему с известием о близкой смерти, наступившей уже 8 февраля: «Хозяин дома умер, – сообщал А. Булгаков, – а за стеною пели итальянцы оперу; это бы ничего, но театр был набит приятелями покойного, иные почитали себя обязанными делать печальную рожу».
Одним из тех, кто вместе с Пушкиным внимал раздававшимся со сцены ариям, случайно стал Филипп Филиппович Вигель, завзятый театрал: «Тут в креслах встретил я… Пушкина… я чуть не вскрикнул от радости. После ссылки в псковской деревне Москва должна была раем показаться Пушкину, который с малолетства в ней не бывал и на неопределенное время в ней остался. Я узнал от него о месте его жительства и на другой же день поехал его отыскивать… Он весь еще исполнен был молодой живости и вновь попался на разгульную жизнь».
С Вигелем Пушкин познакомился в послелицейскую пору в Петербурге, оба были членами «Арзамаса», затем встречались в Кишеневе, Одессе и Крыму. Вигель был как Фигаро – то тут, то там, что позволило ему остаться в истории в качестве свидетеля интереснейших событий первой половины XIX в. и автора своих «Записок». Сергей Соболевский – безжалостный эпиграмматист – высмеял противоестественные наклонности Вигеля:
Ах, Филипп Филиппыч Вигель!Тяжела судьба твоя:По-немецки ты – Schweinwigel,А по-русски ты – свинья!Счастлив дом, а с ним и флигель,В коих, свинства не любя,Ах, Филипп Филиппыч Вигель,В шею выгнали тебя!В Петербурге, в Керчи, в Риге ль,Нет нигде тебе житья.Ах, Филипп Филиппыч Вигель,Тяжела судьба твоя!В эпиграмме использован неологизм: выражение «свинья Вигель» созвучно немецкому слову Schweinigel, переводящемуся как похабник. 7 января 1834 г. после визита Вигеля Пушкин записал в своем дневнике: «Я люблю его разговор – он занимателен и делен, но всегда кончается толками о мужеложестве».
«Обедали вместе у Яра»