В очередной, не знаю какой, раз прихожу в себя. В комнате включено освещение, за окном ночь. Голова по-прежнему пустая, о хоть без кузнецов, чего нельзя сказать про тело, к теннисистам присоединились друзья, и стали пинать меня с сумасшедшей частотой. Крутить головой больше не выходит, просто не шевелится, как и всё остальное тело, только и могу двигать глазами и моргать… Что-то мне стрёмно, видимо всё, отвертелся… Заплаканная женщина сидит на кровати и держит мою руку, ну я так думаю, поскольку ничего не видно, а из-за пинков игроков, ещё и почти ничего не чувствую. Мужчины ходят вокруг меня и явно к чему-то готовятся, у одного в руках довольно приличных размеров, круглая фиговина, второй, тот, что постарше, машет руками от этого кругляша в сторону меня и что-то бубнит, так проходит некоторое время, боль постепенно нарастает. Наконец старший забирает из рук молодого кругляш и начинает приближать его ко мне, по мере приближения фиговина начинает светится. Свет становится неимоверно ярким, начинает болеть голова и почему-то живот, ага он мало болел до этого. Когда кроме света не вижу ничего, и кроме живота не болит ничего – сознание гаснет. Темнота.
Глава 2
М-м-ать, опять боль. Кузнецы ушли, гиганты, что играли мною в теннис тоже, болит только живот, сильно – прислушался к себе – но в общем то терпимо, примерно, как когда осколков от гранаты наловил животом же. Чуть тогда концы не отдал, 30км по джунглям с развороченным пузом, одной рукой придерживаю свои кишки, кое как наспех примотанные к брюху, второй рукой тащу напарника с оторванной ногой, он практически лежит на моём плече. Меня пробивает как разрядом – ну здравствуй моя память. Вторым разрядом приходит непонимание, почему я жив. Нас же взорвали, в кишке тоннеля под базой, которую мы полезли проверять. Якобы там сидели нужные нам злодеи, а там заместо них сидело только много кило чего-то взрывающегося. В стены, твари, взрывчатки затолкали, вдоль всего тоннеля, и бетоном залили, чуйка взвыла, когда уже поздно было. Совсем поздно, одновременно со взрывом считай сработало… Как этого смогли добиться, надо думать, в голову пока ничего не приходит. Ээх, все пятеро там легли…
Итак, что я помню. Помню кто я – Ильяс Сергеевич Кудряшов, позывной – «Вода», капраз в отставке. «Вода», это трансформация самого первого прозвища – «Водяной», полученного за способность до восемнадцати минут сидеть под водой, безо всяких дыхательных приспособлений. Ну и умение пролезать в любые, даже на первый взгляд недоступные, места, тоже в немалой степени способствовали трансформации позывного. Комиссовали меня, когда коленом поймал немаленькую и непростую пулю, из чего точно не знаю, моё колено её не остановило, кости разнесла да в горные дали улетела. Помню, как три года это колено восстанавливал. Сначала почти год мне его собирали, сустав из какого-то хитрого сплава, такая же хитрая смазка в этот сустав, часть костей ноги реконструировали, и ещё не знаю, что, я что доктор что ли такое знать? Потом ещё два года реабилитации и тренировок, чтоб полностью восстановить форму. Мне за месяц до той командировки как раз 35 исполнилось, и ещё за месяц до этой даты каперанга дали. Вот 38-летний военный пенсионер, хе-хе, и получился. После полного восстановления в пенсах просидел недолго, предложили службу в 14м управлении генштаба, хоть ранее про такое и не слышал даже, но это неудивительно, про моё прошлое место службы тоже мало кто слышал. А вот они обо мне очень даже слышали, и, судя по всему, наблюдали, как я восстанавливался. Потому-как, сперва я думал, что на аналитику зовут иль ещё куда в таком, штабном смысле, ан нет, всё по профилю оказалось.
Помню своих родителей, помню, как батя меня учил. Матушку свою помню, редкой красоты женщина была, крови там было намешано-о-о, и китай там был, и европа там была, и арабская кровь, а уж темперамент како-о-ой, просто огненный шторм, не меньше девятки порой. От кроткой восточной женщины там только название и было, хе-хе. Где уж батя такую нашёл не знаю, сам он почти ничего не рассказывал про это, знаю только, что они вместе из командировки батиной вернулись, откуда-то из-за речки. Эх, матушка теперь получается одна осталась, батя ещё когда я в учебке был из командировки не вернулся… Хотя, я же живой получается, так может и домой смогу вернуться.
Хм, а я оказывается шевелится могу, руку поднял немного, посмотрел на неё. Офигеть, что с моей рукой, чего она такая тонкая, где мои сухожилия!? Вторую посмотрел – та-же петрушка, приподнял голову осмотрел туловище своё. Ну что сказать – не моё! Тело – будто голодом морили, года два минимум! Куда дели моё тело и куда засунули меня!? По-видимому, от движений и сопутствующих волнений, силы кончились, потому как перед глазами всё поплыло, и я опять начал вырубаться, спасибо хоть кузнецы в гости не зашли, просто вырубился и всё. Темнота.
И снова здравствуйте, открываю глаза, в комнате светло, на улице по-прежнему светлое время суток, около кровати стоят трое. Мужик, тот, что постарше, женщина, которая держала меня за руку и много плакала и ещё одна женщина, та что заходила позже. Смотрю на них они смотрят на меня. Молчим. я бы может и сказал, чего, только сомневаюсь, что их Ыканье смогу воспроизвести, да ещё чтоб меня кто понял.
– Тай, ты меня слышишь? – произносит заплаканная женщина посредине.
Обалдеть, ыкать перестали, нормально заговорили. а кто такой этот Тай к которому она обращается? Хотя. Смотрит на меня, так что видимо Тай – это я. Но я-то знаю, что я не Тай, я Ильяс, якорь им всем в зад, Кудряшов! Непонятно. Ну ладно, диалог всё равно надо налаживать как-то, хотят считать меня. Таем, будет им Тай. Тем более что раз они меня видят и всё равно называют. Таем, то видимо это тело Тая. Интересно, а как я сюда попал? И куда сюда? И куда делся сам владелец этой хиленькой тушки? Ладно, надо отвечать чего-нибудь, а то женщина, кажется, опять заплакать собралась.
– Сударыня, не имею чести быть вам представленным, но я вас слышу и понимаю.
Охренеть выдал, яж никогда так не разговаривал, конечно мой словарный запас нельзя назвать скудным, и стиль общения тоже далёк от пролетарского, но всё же 25 лет службы накладывают определённый отпечаток. Угу, все трое стоящих перед кроватью в ступоре, может теперь они меня не понимают, и я им стал Ыкать? Будем выяснять.
– Прошу прощенья – опять начинаю говорить – возможно вы меня не понимаете, как я вас всех вчера, вы если мне будет позволено так сказать, вчера все дружно ыкали, уукали и произносили другие трудно собираемые в понятную речь звуки, возможно сегодня мои речевые потуги выглядят для вас также, но право слово, тут я бессилен чем то помочь вам. Или себе, м-да.
Замолкаю, смотрю на их всё увеличивающиеся в диаметре глаза, жду хоть какой-то внятной реакции.
Наконец женщину посредине немного отпускает, и она произносит подрагивающим голосом:
– Тай, ты что, меня не узнаёшь?
– Простите сударыня, но я не знаю кто вы – смотрю на неё, и решаю уточнить – более того, я не имею ни малейшего понятия, кто окружающие вас, без всякого сомнения, уважаемые и достойные люди – и немного подумав, решаю ещё дополнить, для понимания отсутствия понимания так сказать – и я также хотел бы уточнить, что я не имею ни малейшего понятия, кто я такой – завершаю свою краткую речь, и вопросительно смотрю на них.
– Дурем – произносит всё таже женщина посредине компании – почему не сработал артефакт!?
– Простите госпожа Лисана, но артефакт отработал полностью – названный странным именем задумчиво смотрит на меня и машет руками вокруг моей головы – видимо повреждения, полученные мозгом во время остановки сердца были слишком велики, и даже артефакт не в силах полностью их исправить. возможно, память со временем восстановится, полностью или частично, но когда это произойдёт, и произойдёт ли вообще – Дурем перестаёт махать руками и переводит взгляд на Лисану – простите госпожа, я ничего не могу сказать.