– Кто бы сомневался! – пробормотала она.
Амир вдруг весело засмеялся, и Наргиз не удержалась, рассмеялась вслед за ним. Напряжение, возникшее между ними, исчезло так же быстро, как и возникло.
– Вот и умница! – Он перегнулся через маленький столик и поцеловал ее в макушку. – Не подведи меня. Я за тебя поручился.
– Признайся, – отсмеявшись, сказала она, – ты преследовал и меркантильные интересы.
Он вопросительно взглянул на нее.
– Ведь теперь ты можешь рассчитывать, что станешь чаще появляться на экранах телевизоров. Теперь я парламентский корреспондент, а ты как-никак депутат Госдумы и в благодарность за то, что хлопотал за меня…
– Не продолжай, – едва не простонал он. – Ты на самом деле так думаешь?
Она не ответила, только глаза ее лукаво заблестели.
– Ну, если тебе легче от этой мысли, что ж, пусть будет так.
– Конечно, легче. Приятно сознавать, что людьми движут корысть и честолюбие, а не благородство и добрые помыслы.
– Ты серьезно? – Он с беспокойством смотрел на нее, обманутый ее серьезным видом.
– А как ты думаешь?
У него был такой растерянный вид, что она не выдержала и прыснула со смеху. Несколько мгновений он недоверчиво глядел на нее, потом покачал головой и улыбнулся:
– Последнее слово должно остаться за тобой. Не так ли?
– Как всегда. Или ты забыл об этом?
– Нет, не забыл, но даже если б так, ты бы наверняка мне напомнила.
Безобидную пикировку прервал телефонный звонок. Амир извлек из кармана мобильник, послушал с минуту, вернул его обратно на место и извинился.
– Мне надо идти, Наргиз. Продолжим наш разговор в следующий раз.
Через час Наргиз встретилась с двумя другими своим друзьями – Чингизом и Максимом. Те знали, куда она отправилась утром, и с нетерпением ждали от нее новостей.
Наргиз вошла в кабинет Чингиза с таким мрачным выражением лица, что первая мысль, которая пришла в голову друзьям, – она провалила собеседование. Мужчины тут же бросились ее утешать, заверяя, что она с ее способностями найдет работу во стократ лучше. Она слушала не перебивая и, только когда слова утешения иссякли, почесала нос и произнесла:
– Вообще-то я прошла собеседование и принята на работу.
Чингиз от удивления даже помотал головой.
– Ничего не понимаю. Отчего в таком случае похоронный вид?
– Это вопрос к Амиру.
– При чем тут Амир? – не понял Максим.
– При том, что успешным собеседованием я обязана ему, а не своим способностям, в которых вы, как мои друзья, не сомневаетесь. – И она рассказала Чингизу и Максиму о тех шагах, которые предпринял Амир для ее трудоустройства.
– К сожалению, я узнала обо всем этом только два часа назад, – закончила она свой рассказ.
– Представляю, как досталось от тебя Амиру, – не смог сдержать улыбку Чингиз, хорошо знавший независимый характер Наргиз.
– Ему не позавидуешь. Не хотел бы оказаться на его месте, – подхватил Максим.
– Не стоит так за него переживать. На этот раз он отделался довольно легко.
– Надо будет спросить, как это ему удалось, – проворчал Чингиз. – К нам в подобных случаях ты обычно бываешь менее снисходительна.
– Ну вот, сейчас вы обвините меня в неблагодарности.
– Мы ни в чем не собираемся тебя обвинять, – возразил Максим, – но тебе давно пора привыкнуть к тому, что у тебя есть друзья. Мы любим тебя, переживаем, когда у тебя неприятности, и готовы сделать для тебя все, что в наших силах, и сверх того. Нам ли убеждать тебя в том, что друзья должны помогать друг другу? Ты сама по первому зову мчишься нам на помощь, но нашу принять почему-то не спешишь.
– Господи, да я и так позволила вам слишком много для меня сделать! Мне начать перечислять?
Друзья дружно покачали головами.
– Вы что, собираетесь все мои заботы переложить на свои плечи?
– Если это в наших возможностях, то почему бы и нет? – невозмутимо произнес Чингиз.
Наргиз едва не задохнулась от возмущения.
– Если вы еще не заметили, я не девяностолетняя беззубая старуха со скрюченными подагрой пальцами рук и ног и могу передвигаться самостоятельно. И решать свои проблемы, большие и маленькие, я тоже, слава Богу, в состоянии. Без посторонней помощи.
– Посторонние – это мы? – уточнил Максим.
– Не придирайтесь к словам. И давайте договоримся: если мне понадобится помощь, вы первые, к кому я обращусь, но без моего ведома не берите на себя роль добрых самаритян.
– Если мы будет ждать, когда ты нас позовешь, то, боюсь, никогда не дождемся, – проворчал Чингиз.
– То, что ты сейчас говорила… – Максим пытливо посмотрел на нее. – Все это ведь не означает, что ты отказалась от работы на телевидении?
– Нет, не отказалась, – вздохнула она. – Точнее, не успела.
– Вот и хорошо, что не успела. Хорошенько подумай, прежде чем предпринять следующий шаг.
– Ладно, подумаю.
Друзья выжидательно смотрели на нее.
– Вы ждете от меня ответа прямо сейчас?
Они дружно закивали головами.
– Хорошо-хорошо! – Она подняла руки, признавая свое поражение. – Я возьмусь за эту работу. В конце концов, мне давно пора начать возвращать долги вашему банку.
Чингиз Салихов вот уже десять лет руководил солидным московским банком, а Максим работал его заместителем. В недалеком прошлом московская квартира Наргиз была разгромлена бандитами из чеченской группировки, а сама она, чудом избежав смерти, попала в больницу. В ее отсутствие друзья не просто привели в порядок квартиру, но и полностью обставили ее. Зная, что она никогда не согласится принять в качестве подарка и великолепный ремонт, и дорогую обстановку, они договорились, что она будет выплачивать потраченные ими деньги в течение последующих десяти лет.
Вынужденно уйдя из редакции газеты «Московский комсомолец», где она успела проработать всего пару месяцев, весь последний год Наргиз перебивалась случайными заработками, сотрудничая сразу с несколькими изданиями. Ее материалы с удовольствием публиковали, ей даже предлагали перейти на постоянную работу, но она не торопилась. Ей хотелось чего-то нового, отличающегося от того, что она делала до си пор. Узнав, что на Первом канале телевидения проводится конкурс на замещение вакантной должности парламентского корреспондента, она не раздумывая отправила туда свое резюме. И вот она принята, но радости не было. Все портило воспоминание о взглядах, которыми перекидывались те, кто проводил с ней собеседование, и сознание того, что успехом она обязана не собственным способностям, а протекции Амира – черт бы его побрал! Одно успокаивало: если она проявит некомпетентность, если провалится в эфире, ее не просто вышвырнут с работы – ни один телеканал не захочет больше иметь с ней дело.
Ее нерадостные размышления прервал голос Чингиза:
– Ну что, друзья, у нас, кажется, появился повод собраться и отпраздновать это событие. Кто позвонит Амиру?
– Я позвоню, – предложила Наргиз. – Встречаемся там же, где всегда?
Чингиз кивнул:
– В любимом ресторане Максима – в «Гроте».
– 2-
Наргиз с головой окунулась в работу, которая разительно отличалась от той, чем она занималась до последнего времени. Писать статьи в газеты, даже в самые популярные, с многотысячными тиражами, было значительно легче, чем стоять перед телекамерой и говорить вживую. Но, удивительное дело, оказалось, что она нисколько не боится камеры, очень быстро сумела привыкнуть к ее присутствию и даже полюбила ее. Камера отвечала ей взаимностью: она нисколько не искажала ее лица и фигуры, скорее наоборот, делала их еще более четкими и выразительными.
В первый же раз эфир оказался прямым. Наргиз понимала, как много зависит от того, какой ее впервые увидят телезрители – уверенную в себе, в своих возможностях или дебютантку, у которой поджилки трясутся от волнения. Конечно, она волновалась, но ничто в ее лице не выдавало и тени беспокойства. Она выговаривала слова четко, а мысли излагала ясно, без излишней суеты и торопливости. После выхода в эфир первого ее репортажа она взяла запись домой и множество раз прокручивала ее, пытаясь найти ошибки в том, как стояла, как двигалась, куда и как смотрела, как выглядела вообще. Она и после тщательно анализировала каждый свой выход в эфир. Обладая удивительной способностью беспристрастно смотреть на себя со стороны, словно там, на телеэкране, не она, а совершенно другой человек, она подмечала каждую свою оплошность, придиралась к каждой мелочи, которую, возможно, зрители даже не замечали, но мимо которой никогда не прошел бы профессионал. Она пыталась проанализировать и учесть каждую ошибку и не повторять ее вновь.