Учусь в Сорбонне – на русскую девушку такая фраза воздействует магически. Потому и задружились. Позже мы пару раз виделись в Москве. Нетипичный паренёк, с умственными загогулинами. Но, вероятно, студентам так и положено.
А корпус того университета – обалденное по своей архитектуре строение! – или вернее моя очарованность одной скульптурной композицией, изображающей любовную сцену из жизни Богов – тоже сыграли тогда в Париже не малую роль!
Из-за рассказа о впечатлении, произведённом великолепными скульптурами, расположенными поверх колонн по окружности здания – в меня влюбился настоящий француз. Я даже заметила момент, когда это случилось. Примерно за двадцать минут, пока мы пили кофе, а я рассказывала… Влюбился вполне серьёзно – так, что задумал даже пожениться.
Правда, видимо, в силу каких-то торжественных семейных устоев – в кровать за ради проверки на совместимость характеров – он меня почему-то не позвал. А сама я, чтобы навязаться вопреки благородным традициям, таким желанием не воспылала. И потому – несмотря на существенную культурную программу француза, весьма обогатившую мои познания Парижа, я всё же не помогла ему на себе жениться…
И если несколько походов по злачно-знаменитым местам всё же не сильно меня задели, то посещение русско-французской семьи друзей француза… вероятно, с целью наглядной агитации преимуществ французского образа жизни – реально не только понравилось очень-очень, но и расстроило – тоже очень.
В потрясающе-шикарной с высокими потолками и лепниной вокруг люстры квартире – женой в семье оказалась замечательно-удачно вышедшая замуж душечка из Питера, а мужем – французский интеллектуал и голубчик – художник! К тому же обожающий дочку жены от питерского студента-долбоёба. А питерский долбоёб – бывший муж новоявленной француженки получил отлуп (развод, значит) по причине мужской несостоятельности, потому что не желал от жизни иного, кроме лежать на диване в нестиранных носках, упиваясь бесконечным чтением…
Так вот, семейка друзей моего претендента в женихи понравилась мне гораздо больше, чем он сам. Кстати, художника тоже звали Пьер… Походу они там в основном все Пьеры. Так мне показалось.
А русский студент Сорбонны – Игорь.
А как звали несостоявшегося жениха-француза я забыла. Но хорошо запомнила, что угощали нас во французско-русской семье вином и блинчиками с вареньем. И пекли блинчики тут же посередине круглого стола на специальной электрической плитке. Муж наливал тесто в формочки прямо во время общения – половником из стеклянной кастрюльки. А когда все блинчики были приготовлены и съедены, то варить кофе на кухню отправилась жена, а муж-француз тогда держал на коленях приёмную дочку, называя её русским словом доча, и объяснял, что тесто замесила жена, блинчики выпекал он, а теперь жена сварит кофе, а он пойдёт мыть посуду. Так у них заведено: домашние дела делятся на двоих.
Мне досталось только завидовать, ведь мой идеал претворял в жизнь кто-то другой. Свидетельствуя о том, как «с другим танцует девушка моя» – пришлось переживать молча. И пока француз провожал меня до гостиницы, я сделалась совсем печальной. Можно понять, ведь и я тоже хотела такого художника!
Француз это заметил и упрекнул за то, что ничего не чувствую, пока он держит меня за руку. Вот же – это озадачило! Действительно, с чего бы это? Вероятно, осмелившись взять за руку «ея Величество Принцессу», француз рассчитывал, что романтичная барышня впадёт в экстаз… а меня это никак не возбудило. Напротив, оказавшись в состоянии зависти, когда кто-то другой танцевал мою мечту, я вообще сделалась скорее раздражительной, а уж никак не льстивой. Такая вот печаль.
Ко времени описываемой встречи с Таинственным Незнакомцем на аллеях парка я постигала суть Франции примерно около трёх месяцев, или даже немногим больше. Проникалась, так сказать, французской знаменитой «любвеобильностью». – Подумать только, это оказалось мифом. Настоящий парижанин реально холоден и удивительно скучен, но усиленно изображает столичного денди и любовника…
Как-нибудь в другой раз я поведаю, в чём их особый шик: – преподать влюблённых-себя на публику, будто особое блюдо знаменитого ресторана, с этикеткой «изготовлено в Париже, знаменитому бренду верить наслово»!
«Только у нас» и нигде больше? – Ну-ну… И всё за ради поддержания штанишек древнего мифа о Французах-Великих Любовниках?! Можно сказать – это лямки, поддерживающие веру в себя… При том, что французы (парижане во всяком случае), похоже, плодятся строго с помощью братьев своих меньших – в виде молодых, но юрких арабов, отжигающих на просторах Великой Европейский Цивилизации свои танцы – будущих хозяев той «цивилизации»…
Но вот этот – встреченный в Люксембургском саду – мужчина не был французом. Он оказался американцем. Странновато для американца одетым на европейский лад. Мне попался совсем не типичный молодой человек.
– Ну для начала мы прогуляемся по саду, – ответил он на мой вопрос, – а потом, вероятно – поедем ко мне? Или вы пригласите меня к себе? Как вам такая идея? – Он смотрел прямо мне в глаза, почти не моргая. С поразившим меня спокойствием и нетипичной откровенностью.
Я даже на пару минут выскользнула из себя, произвела нечто вроде небольшого кульбита в пустоту над головой… и даже вроде бы – сделав попытку не понять, что это он сейчас такое предложил… Вроде бы: ты, парень, офонарел так подкатывать? Кто же, мать твою, так делает? Тебя чего, не учили, как нужно правильно ловить зазевавшуюся туристку?
Но сама-то я, конечно, воспитанная девушка, потому всю эту лавину зашкаливающего возмущения его нахальством я затолкала поглубже внутрь, чтобы никак оно оттуда не выстрелило… И внешне ухмыльнулась, однако отслеживая, чтобы ухмылка таки не выдала мою весьма проницательную осведомлённость – про разного рода типчиков, стреляющих по паркам не только сигаретку, но и одиноко гуляющих дамочек, дабы провести с теми весёлую ночку.
В общем так или иначе, но я сделала вид, что не замечаю его странноватого предложения. В наших культурных лабиринтах Московской Богемы было принято сначала задурить дамочке голову, а уж потом – невзначай напоив подружку каким-нибудь подвернувшимся под руку пойлом – затаскивать в постель. А порой и проще: повалить где-нибудь между мольбертами, подрамниками и столиком с закусками. Так, пьяные в хлам, мы традиционно предавались молодости с её главными ценностями: общаться, общаться, и ещё раз общаться…
Американец явно недооценил моей традиционности.
– А собственно чем плоха идея? Мы вполне можем начать её осуществление, куда двинемся: направо или налево? – Я соорудила милую наивную улыбочку покладистой малышки.
Он незаметно хмыкнул и выбрал налево. Мы двинулись по дорожке в сторону замка…
– А вы, однако, кто? Парижанин?
– О, нет. Я американец, приехал по делам. Меня зовут Стивен. А вас, милая леди? – он был вкрадчив, чисто умудрённый шпион из восточной сказки, и интеллигентен – сродни дипломату – также восточного розлива! И только глаза: чуточку меня пробуравили, – как если бы чёрный муравейка заполз куда-то под куртку… и куснул. Но, может, вернее было бы сказать – протиснулся в голову? И там кольнул-торкнулся во что-то нераспознаваемое? А это «что-то» сразу отозвалось.
Это был мой парень! Я сразу почувствовала его несанкционированное вторжение. И мгновенно – автоматически подумала: вот так же без спросу, вежливо, ласково, и неожиданно – он в меня всадит свой инструмент, по самую рукоятку… пока я ничего и не заподозрю…
Это ж надо, чего деется! Куда это он сейчас торкнулся? Что это вообще за дела?