На ладонях девочки находились миллионы датчиков, и среди них – множество биоконтактов-проводников, через которые происходила подзарядка.
Геннадий Юрьевич был не доволен. Он хотел полностью отказаться от такого неудобства, как зарядка организма. Создал искусственную пищеварительную систему. Но все эксперименты показали: пищеварительная система питала только сам организм, но мозг воспринимал лишь чистую энергию, которая накапливалась в специальных отделах черепа. Геннадий Юрьевич считал, что эксперименты проваливались, и без подзарядки обойтись было нельзя. Пока, нельзя. Но профессор надеялся, что когда-нибудь мозг девушки перенастроится, и тогда уже можно будет полностью отказаться от искусственной энергии.
И вот теперь перед ним сидела девятнадцатилетняя девушка, внешне никак не отличающаяся от обычной, и она спрашивает его, для чего ей жить. Что он мог сказать ей?
Геннадий Юрьевич встал и подошёл к обзорному окну. Вид с четвёртого этажа частного санатория, принадлежавшего профессору, открывался восхитительный. Перед ним простиралась зелёная долина с небольшими островками деревьев, растущих группками. Там вдалеке, возвышались горы, перерезанные напополам белёсой дымкой тумана. Утреннее солнце озаряло берег моря; даже на таком расстоянии блики на волнах ослепляли и заставляли жмуриться.
Природа дышала утренней свежестью.
Но Геннадий Юрьевич глубоко вздохнул, – он не знал, что ответить…
Девушка встала с кресла и подошла к своему создателю. Он не хотел, чтобы она называла его папой, а тем более – создателем; для неё он был Геннадий.
– Геннадий, – тихо сказала девушка. Он повернул голову. Она виновато смотрела ему в глаза. – Я хотела задать тебе один вопрос.
– Какой?
– Вчера ты так быстро ушёл, и я не успела…
– Меня срочно вызвали в институт.
– Я знаю. Я слышала.
– Ну? Так, что за вопрос?
– Ты всё время говоришь мне копаться в своей памяти. Вчера днём я как раз этим и занималась. Ты загрузил в мой мозг очень много интересного. Я знаю, что существует огромный мир. Там есть города, много жителей, технологии… даже когда-то были войны. Вся жизнь происходит там. И я хотела спросить, смогу ли я когда-нибудь увидеть всё это своими глазами? Я с рождения живу в этом санатории, гуляю по полю, хожу в лес, загораю на пляже, купаюсь в море, любуюсь природой! Но ты не хочешь выпускать меня в большой мир. Почему? Я недостаточно хороша для него? Я не подготовлена?
Геннадий Юрьевич снова вздохнул и посмотрел в сторону. Немного погодя, он сказал:
– Да, ты именно не подготовлена. Ты… Ты… – Он резко обернулся к ней. – Ты сегодня задаёшь такие вопросы!.. На которые мне очень сложно ответить.
– Но я хочу знать.
– Ты узнаешь. Ты обязательно там побываешь. Твоя жизнь включает двенадцать циклов человеческой жизни, и за это время ты успеешь всё. Ты будешь там. Но позже. Не сейчас.
– А когда?
– Когда научишься быть человеком. Только от тебя зависит, когда ты попадёшь в большой мир. Я же говорю тебе – учись, а ты меня не слушаешь! Не знаю я, чем ты каждый день занимаешься!
– Я учусь.
– Ты плохо учишься. Медленно. Надо быстрее.
– Я пытаюсь, но у меня не получается.
– Значит, плохо пытаешься!
– Я уже успела многое пройти. Я многое знаю. Я смогу принять тот большой мир. Я…
Её прервал телефон. Геннадий Юрьевич выхватил его из кармана и посмотрел на экран, жестом говоря девушке помолчать.
Она застыла; её глаза смотрели на создателя с надеждой – с верой в то, что он наконец сжалится и возьмёт её с собой – туда, далеко-далеко, где кипит жизнь, где живут настоящие люди, где города наполнены транспортом. Но он погрузился в разговор. Опять какие-то проблемы. Опять он занят. Опять его срочно куда-то вызывают, он должен бежать… А она снова останется одна со своими алгоритмами человеческого поведения.
Мозг биомеханического человека работал и выдавал мысль за мыслью. И среди мыслей, была надежда. Надежда на то, что она больше не останется одна!
Профессор ходил по комнате и громко разговаривал по телефону. Он всё время делал резкие движения. Он нервничал и сердился на кого-то. Он повышал голос. Бионика наблюдала за ним. Она ловила каждый его жест, запоминала мимику, интонацию для того, чтобы впоследствии применить это на практике. Но также, она понимала, что есть и другие манеры поведения – Геннадий Юрьевич был резким человеком, жёстким, с твёрдым, непростым характером. Не стоило полностью копировать его поведение. Бионика чувствовала, что хочет быть немного другой.
Между тем, разговор окончился, и Геннадий Юрьевич обернулся к девушке.
– Сожалею, – сказал он, – но мне нужно вернуться в институт. Там снова срочные дела.
– И я опять останусь одна?
– Ну, почему же! Ты не одна – с тобой обслуживающий персонал. Они – твои друзья, ты можешь с ними общаться. Я так и предполагал, что твоим обществом, пока ты находишься здесь, будут они, чтобы ты смогла привыкнуть к общению и развивать свои навыки.
Бионика подумала, как просто он называет всех этих бездушных роботов в облике человека – друзьями! Она опустила глаза и сказала:
– Геннадий, возьми меня с собой. Я буду вести себя тихо-тихо.
– Нет, Бионика, – твёрдо сказал он. – Слишком рано. Всё, мне пора. Извини. Может, вечером заскачу, вот тогда и поговорим, ладно?
Он быстро встал и также быстро покинул комнату.
Она опять осталась наедине со своими мыслями.
На кресле она заметила бейсболку Геннадия, которую он забыл. Она встала, взяла её и надела себе на голову. Головной убор был велик, и Бионика подстроила его под себя.
Она подошла к большому зеркалу.
– Я вижу перед собой молодую девушку, – говорила она, осматривая себя. – С голубыми глазами, светлыми волосами… симпатичную. – Она покрутилась туда-сюда и улыбнулась. – Я даже в некотором роде сексуальная! Это хорошо? Да, хорошо. Я знаю. Фигура у меня – что надо. А носик, мне кажется, маловат! – Она снова улыбнулась, но сразу улыбка куда-то исчезла. Она стояла и смотрела на себя… и ей почему-то захотелось плакать. – Я одинока… Я хочу туда. В большой мир. С Геннадием. Но он не берёт меня туда! Но почему? Что во мне не так?
В голосе девушки появились интонации. Она обратила внимание на это, и подумала, что это хорошо. Бионика подошла к окну. Перед ней была огромная панорама живой природы, но там не было ни одного человека.
– Люди могут быть с другой стороны здания, – сказала она и пошла к выходу из комнаты. – Может, я ещё успею увидеть Геннадия? Увидеть, как он улетает…
Она покинула комнату и прошла по коридору, в конце которого был зал для просмотра фильмов. Это было её развлечение, скрашивающее одиночество. Мельком взглянув на пустой белый экран, она поспешила к окну. На улице были люди: несколько человек стояли около небольшого аэрокара1, на котором прилетел Геннадий. Они разговаривали, делая всевозможные жесты. Бионика смогла интерпретировать эти жесты – они были нервными. Что-то происходит, что-то плохое. Поэтому Геннадий и все эти люди нервничают. Что-то не получается.
К аэрокару постоянно подъезжали роботы-погрузчики, которые загружали в него какие-то пластиковые ящики. Что это могло быть – Бионика не знала. Но это меньше всего занимало мысли девушки. Она была одна! Она не хотела снова быть одна! Она хотела полететь с Геннадием!..
В мозгу промелькнула мысль… быстрая, как молния, но такая же яркая и обращающая на себя внимание. Бионика захотела тайком пробраться в аэрокар Геннадия и увидеть большой мир своими глазами.
– Я могу полететь с ним. Да, я ослушаюсь, но это желание в последнее время стало таким непреодолимым! Я постоянно думаю об этом! И я не могу больше сидеть в заточении! Геннадий сказал, что заскочит вечером. А что, если я проберусь в аэрокар, так чтобы он не видел? Так, чтобы меня не видел никто! Мы полетим. Я где-нибудь спрячусь… вон там, среди тех ящиков. Я смогу увидеть большой мир, а когда замечу, что Геннадий захочет улетать, снова проберусь в аэрокар и спрячусь. Он ни о чём не узнает.