– Про какое ты там счастье говорила? – спросила Степанида, снимая тазик с плиты.
Дарья рассказала самую горячую новость деревни. Дело в том, что в соседний со Степанидой дом, приехал сын умершего год назад Михаила Игнатьевича, доброго старичка, жившего в этом доме. Степанида была с ним в самых добрососедских отношениях и не один зимний вечер провела за неспешным разговором у самовара. Очень горевала Степанида, когда Михаил Игнатьевич умер: только он один разделял её увлечение аптекарским огородом и мог дать дельный совет.
– Говорят, он сюда насовсем приехал. Хочет отцовский дом отремонтировать. Капитан дальнего плавания. Вдовец, – с многозначительным видом подвела итог Дарья.
– Что дом собрался ремонтировать, это хорошо, а то ещё годик – два, и без человеческого тепла он бы развалился. А то что вдовец, так я не пойму, к чему ты это мне говоришь? – сказала Степанида, строго посмотрев на Дарью.
– Ну не могу я с тебя – чем старее, тем дурнее. К чему, к чему, да всё к тому ж! Ты одинокая, он одинокий, да ещё и соседи. Замечательно всё могло бы сладиться, – подмигнула Дарья.
– Да ну тебя к лешему, балаболка, – засмеялась Степанида.
За огородными хлопотами Степанида позабыла об этом разговоре. Травы вошли в самую пору, когда их надо собирать и сушить. Вот она и хлопотала, собирая травы в ароматные пучки и подвешивая сушить под навесом.
– Здравствуйте!
Степанида оглянулась. Через забор заглядывал новоприбывший сосед.
– Здравствуйте! – ответила она.
– Дело в том, что я ваш сосед, Иван Михалыч меня зовут.
– Очень приятно, Степанида Андреевна.
– Степанида, такое редкое и красивое имя, – улыбался Иван Михалыч.
– Уж какое есть, – сухо ответила Степанида.
– Извините, если помешал. Но я вот что хотел спросить. Хочу спилить вишню, которая под забором, а на ней ягод видимо-невидимо. Жалко, если пропадут. Может быть, вы заберёте, варенье там сварите, или ещё чего.
Степанида от такого предложения не могла отказаться, тем более что в этом году её старая вишня принесла ничтожно малый урожай.
Иван Михалыч, стоя на лестнице, собирал спелые ягоды и неспешно вёл беседу со Степанидой, которая стояла внизу. Он рассказывал ей курьёзные случаи о своей службе, заставляя Степаниду смеяться тем счастливым смехом, про который она уже позабыла. Потом незаметно перешли на разговоры о личном. Иван Михалыч рассказал, что вот уже десятый год, как вдовец. Степанида поведала о своём раннем вдовстве.
День приблизился к вечеру, урожай вишни, который уместился в три корзинки, стоял у ног Степаниды.
– Спасибо вам, Иван Михалыч, я вас обязательно угощу своим знаменитым вареньем.
– А чем оно знаменито?
– Вот попробуете и узнаёте.
В течение месяца Иван и Степанида виделись урывками, перекинутся через забор приветствиями, да и займутся своими делами. У Ивана во дворе кипело строительство, на месте спиленной вишни возводилась беседка. А Степанида пополняла армию своих банок новыми новобранцами.
Работая на своём участке Иван, то и дело поглядывал на дом Степаниды. Приглянулась ему эта женщина, спокойная, статная, есть в ней некая изюминка, что-то благородное, что ли. Ему очень хотелось увидеться со Степанидой ещё раз, посидеть, поговорить, но он робел. Никогда не был с женщинами робок, а тут чего-то испугался. Да и возраст уже не тот, чай не шестнадцать то уже, а хорошо за шестьдесят.
Беседка была поставлена и выкрашена в белый цвет. Иван Михалыч ударил в корабельный колокол, висящий под куполом беседки, и с довольным видом осмотрел дело своих рук. Ему захотелось, чтобы Степанида оценила его труд.
– Степанида Андреевна, – окликнул он её, заметив в саду.
– Да, Иван Михалыч.
– А как вы смотрите на то, чтобы попить чайку в моей новой беседке?
Степанида некоторое время молчала, но повернулась в его сторону и ответила:
– Положительно смотрю, Иван Михалыч.
– Да, уютная у вас беседка вышла, – говорила Степанида.
– Вот ещё обсажу её диким виноградом, будет совсем по-тургеневски, – смеялся Иван Михалыч, разливая чай.
– А вот и моё знаменитое варенье, – сказала Степанида, открывая баночку вишнёвого варенья.
Опять Иван Михалыч рассказывал байки морского офицера, опять Степанида смеялась. Вот и чайник опустел, и баночка вишнёвого варенья подходила к концу.
– Знаете, Степанида Андреевна, вы меня не просто удивили, а поразили в самое сердце. Такое варенье я ел, дай бог памяти, лет пятьдесят назад. Моя бабушка всегда варила варенье с добавлением каких-нибудь трав. Каждая баночка обладала своим непередаваемым ароматом. А в вишнёвое варенье она добавляла, как и вы, лаванду. Вот я сейчас ем ваше варенье, а перед глазами встают картины из детства.
– Надо же, моя бабушка тоже всегда варила варенье с добавлением трав. Это она меня научила этим тонкостям и привила любовь к травам, – ответила Степанида, улыбаясь своими воспоминаниям.
Долго ещё они сидели, вспоминая бабушек, детство, юность. Вот уже и луна на небе зажглась, и сверчки в саду запели, а они никак не могли наговориться.
– Что ж, Иван Михалыч, пора нам попрощаться, ночь на дворе, – опомнилась Степанида, поспешно собираясь.
– Как быстро пролетело время. Ещё раз спасибо за ваше знаменитое варенье и за воспоминания, которые оно подарило. Я надеюсь, что мы станем видеться чаще. Вы очень приятная женщина, Степанида, – сказал Иван Михалыч, целуя ей руку.
Уже у себя дома, расчёсывая перед зеркалом волосы, Степанида, улыбаясь отражению, подумала: «Видеться чаще. А почему бы и нет. Жизнь в конце концов штука непредсказуемая».
Высота
Три месяца прошло с того времени, как мы со Стивом расстались. Не скажу, что это время далось мне легко, всё же семь лет вместе. Вместе? А были ли мы вместе? Он никогда не оставался на ночь, говорил, что не сейчас, скоро, но не сейчас. Все праздники и выходные он был с ней, она его семья, она мать его ребёнка.
Боже, это же так очевидно, классика жанра, а я верила. Я думала, что он другой. Я была уверенна, что эта классика жанра со мной не сработает, потому что Стив не такой.
Он позвонил в один из выходных, нарушив собственное табу, тем самым подкупив меня.
– Рози, милая, я так больше не могу. Нам надо встретиться и всё обсудить.
– Стив, нам нечего с тобой обсуждать.
– Прошу, не будь такой жестокой. Ты не представляешь, как ты мне дорога.
Он говорил, и говорил, вспоминал неделю в Париже, ту единственную неделю, когда он принадлежал мне двадцать четыре часа в сутки. Знал на что надавить и как растрогать меня. И я согласилась встретиться, нам действительно нужно было расставить все точки.
Стив был верен себе, романтик до мозга костей. Одного он не учёл, заказывая столик в этом ресторане, я боюсь высоты. Семь лет мы были вместе, а такую мелочь упустил.
– Рози, как же я соскучился.
– Стив, я боюсь высоты, ты же знаешь!
– Чёрт, милая, прости, у меня это вылетело из головы. Это самое романтическое место, где виден весь город.
– Ладно, проехали. Просто сядем подальше от окна.
Я понимала – придя на эту встречу, совершаю ошибку: его глаза, улыбка, голос, нет, эти семь лет, пусть и наполовину вместе, не перечеркнуть.
Не помню, в какой момент началась паника, но люди вокруг начали метаться и толпились у выхода. Откуда-то потянуло гарью. Голос из громкоговорителей призывал к спокойствию, что ещё больше возбуждало народ. Автоматика дала сбой, все входы и выходы оказались заблокированы. Мы оказались заперты на последнем этаже высотки.
Паника начала медленно сжимать мне горло, стало нечем дышать.
Из памяти всплыло воспоминание детства, которое было моим ночным кошмаром.
Джек, новый мамин муж, привёл меня на крышу нашего дома. Он пил из бутылки виски и, дыша перегаром мне в лицо, хохотал.
– Рози, ты же правда рисковая девчонка?
– Да, дядя Джек.
– Тогда тебе ничего не будет стоить спрыгнуть вниз. Давай покажи, на что ты способна.