– Ладно, спасибо Вам.
– Можете на ты.
– Договорились, Эйк.
– И да, если для тебя сегодня тринадцатое, то с прошедшим днем рождения!
2. Фатальная перемена.
"Думай своей головой? Что это вообще значит? Я всегда думаю своей головой."
– Эй, подъем, время вспомнить!
– Чего…? Эйк, это ты?
– А? Кто? Боже, тебя лечит еврей?
– Сай? Это ты?
– А ты на хануку с Христом рассчитывал?
– Он германец скорее, чем еврей.
– Хахахах, еще лучше, вот это у тебя пати.
– Что ты тут делаешь? Как ты? Почему ты не приходил?
– Долго объяснять, но главное, что я тут. Я многое сказать не могу, хочу узнать у тебя, что ты помнишь?
– Чего? Долго объяснять? Я уже месяц торчу в больнице и неизвестно сколько еще пролежу тут, а ты мне говоришь, что долго объяснять.
– Але, дядь, хватит. Ты чего разорался, хочешь, чтобы нас услышали? Просто скажи, что ты помнишь?
– Урод ты гребанный, ты совсем рассудок потерял? Ты меня слышишь?
– Слышу, поэтому и задаю тебе этот вопрос уже в третий раз…
– Дада, что я помню, хочешь узнать?
– Очень, Том, расскажи мне и не кипятись, прошу тебя.
– Я помню, как ехал с тобой в гребаной машине, мы болтали с тобой о фермерах и о твоей несчастной жизни, потом мне позвонила Клара и я с ней разговаривал.
– Так, а потом?
– Потом мы говорили о гимнастке и твоей склонности к педофилии.
– Ага, а после?
– Потом…потом был…
– Кто был?
– Поворот был…и....
– Том, прошу.
– И все.
– Что все?
– После поворота я ничего не помню.
– Ладно, я понял, про меня никому ни слова, я тебя потом найду.
– Что? Сай, стоять, куда ты?
– Все потом, дам тебе совет….
– Какой на хрен совет?
– … чаще думай своей головой!
И он исчез, так же непонятно, как и появился. Ну понятно, что через дверь, но все очень странно. Чертова слабость в теле. Если бы не она, то я погнался бы за ним. Но я прикован к постели. Думай своей головой? Что это вообще значит? Я всегда думаю своей головой…
…Видимо я уснул, ведь, когда я открыл глаза, мне уже били в глаза яркие лучи дневного светила. Из-за стремных и дешевых жалюзи свет не мог полностью озарить мою палату светом, и все помещение было украшено световыми полосками, как в каком-нибудь нуаре про детектива. А еще мои уши сразу и без лишних разговоров штурмом взяли миллионы самых различных звуков. От чьих-то разговоров до шума работающих аппаратов.
– Ну у тебя тут и обстановок, прям как в нуаре.
– Эйк, это ты?
– Привет, конечно я, а кто же еще? Или ты кого-то ждал?
– Не то чтобы ждал.
– А что? Как твое самочувствие?
– Будет сильно лучше, если ты расскажешь о нем. Ты же знаешь, что у меня проблемы и, скорее всего, знаешь какие и как их решить.
– Я бы не стал это называть проблемами, скорее осложнениями, которые довольно просто можно устранить.
В его голосе чувствовалась неприятная нотка сожаления. Но он чего-то недоговаривает, то ли потому что ему сложно, то ли потому что не хочет. Хотя Эйкхард очень живо и честно переживал за меня и мое состояние. Либо он из-за его многолетнего опыт научился натурально врать людям, либо я впервые встретил человека, которому не наплевать на меня. Даже в своей матери я никогда не видел такого. В любом случае мне хотелось узнать, что скрывается за завесой его недомолвки.
– Но?
– Но мне нужно провести еще несколько анализов, чтобы быть уверенным в своем диагнозе.
– А могу ли я узнать свой диагноз?
– Пока я не буду в нем уверен, это лишь предположение. С официальным диагнозом я сразу же поделюсь с тобой. Только не прими это как грубость.
– Да я бы и рад, просто я сейчас как слепой на минном поле из сотни тысяч вопросов.
– Неплохое сравнение.
– Эйкхард.
– Прости, я постараюсь максимально помочь тебе в преодолении препятствий.
– Спасибо.
– Ты не против, если я осмотрю тебя?
– Мне нужно раздеваться?
– Ахаха, Том, на тебе всего-то длинный кусок ткани с прорезями для рук, так что всегда успеешь, а пока просто расслабься и постарайся подумать о чем-то веселом, окей?
– Окей, Эйк.
Самое веселое, что я мог найти сейчас в своей голове это лишь то, что уже месяц меня никто не хватился, и вся эта мистика происходящего походит на содержание какой-то книжки, полной неожиданных поворотов и умопомрачительных развязок. Вот только реальность сильно проще и примитивнее всех романов и новелл. Ко мне никто не пришел, лишь потому что я никому не нужен или просто не смогли меня найти, а этот невероятно таинственный диагноз ни что иное, как простая черепно-мозговая травма и чрезмерная забота моего врача. Скорее всего уже вечером мне сообщат, что у меня, я проваляюсь тут еще неделю и потом поеду к себе домой, и удивлю всех, что я еще жив, а многих очень сильно огорчу. К ним я пойду в первую очередь.
– Я тоже подумал про нуар.
– Чего, Том?
– Я когда пришел в себя, тоже подумал про киношную атмосферу в комнате.
– Аааа, вот про что ты. Ну да, мой сосед в общежитии любил нуары. И я много их просмотрел.
– Тоже полюбил?
– Ты что? Нет, конечно! Мы очень часто ругались по этому поводу с ним. Ну как мы, больше я, а он просто отмахивался и продолжал смотреть. Ты мог бы привстать?
– Да. А какие фильмы ты любил?
– В юности про космос, а потом никакие. Ноги вот сюда ставь.
– Из-за своего соседа?
– Из-за него тоже. Давай попробуем встать. Только опирайся на меня.
– А еще почему? Ааааа! Черт возьми! Что у меня с ногой?!
– Аккуратнее. Упирайся в меня руками. Очень не спеша становись на ноги. Ты долго их не использовал, они, так скажем, в спячке. Их нужно восстанавливать.
– Жесть. Я их почти не чувствую, только так что-то тонкое внутри, будто я на спицах стою, а остальное накладка.
– Это твои кости. Отлично, что ты чувствуешь их, если бы ты их не чувствовал, то это значило бы, что твои ноги отнялись и тебе бы пришлось учиться ходить заново и полностью восстанавливать свою нервную систему.
– Ага, я везунчик.
– Ну это уж точно, не каждый переживает падение самолета.
В этот момент меня будто укусила пчела и сразу же остановилось время. Ибо я лишь успел ощутить мощную боль по телу и удивление от неожиданной волны той самой боли. Не знаю связано это с ногами или лишь услышанная новость меня шокировала так, но я точно понимал, что он не оговорился и не шутил. Эйкхард так сильно увлекся моим осмотром, что забыл про любую осторожность в разговоре со мной. Поэтому стал рассказывать про возможные осложнения и это…
– Эйк, ты, о чем?
– Мм…? Ох, черт! Том, успокойся, я тебе прям сейчас и хотел это рассказать.
– Эйк, ты, о чем? Какой самолет? На мою машину упал самолет?
– Успокойся, Том, сейчас я тебе все объясню, но давай для этого скатаемся в один кабинет.
– Какой кабинет? Эйкхард, чего ты не договариваешь?
– Присядь пока. Я сейчас подгоню коляску.
– Что? Я сам с собой разговариваю? Какой на хер самолет?! Почему у меня ноги с руками еле шевелятся?! И что у меня с головой и памятью?!
– Секунду…
3. Клиническая смерть.
"Мои руки и ноги просто висят неподвижно, а голова болтается из стороны в сторону. Такое чувство, что только страх остаться до конца дней в инвалидном кресле меня сейчас подбадривает."
И он просто выскочил за дверь. Что за бредятина? Кажется, я рано порадовался обыденности своего случая. Неужели с самого начала этот добродушный врачеватель меня дурил "ради моего блага". Как только он зайдет, то я сразу же буду требовать объяснений от него и ничего делать не стану, пока не получу их.
– Эээйкхаард! Ты где?!
Уже прошло непростительно много времени с момента, как он выбежал из палаты, но достаточно, чтобы я смог успокоится и начать раздумывать над тем, что же могло произойти. Если мой врач не хочет объяснять, что со мной, то видимо, я сам должен сейчас как-то додумать все. Эйкхард сказал, что я уже месяц тут, но я нигде не видел, чтобы был где-то календарь. Еще он вычитал мне из карты, что я был весь переломан и во мне была труба. В тот момент я подумал про дорожный столб, но сейчас подумал, что это может быть совершенно любая труба. Ведь на борту самолета полно железных конструкций, а значит и труб полно. Стоп! Неужели я действительно рассматриваю ситуацию в которой я каким-то волшебным образом из своей машины телепортируюсь в самолет, который к тому же еще и падает. Это же натуральный бред. Но еще большим бредом кажется совсем другая картина, а именно то, что в мою машину влетел самолет. Либо Эйк преувеличил серьезность произошедшего. Быть может я ехал, а рядом упал самолет и меня накрыло ударной волной или турбина какая-то упала рядом.